Тайное местечко (СИ) - Балашова Виктория Викторовна - Страница 37

Откуда взялись силы объяснил бы наверное рефлексолог, жаль такие специалисты появятся в этом Мире ещё очень не скоро. Лекса, словно по оголённым проводом, прошёлся одним своим появлением по Олесе. Вскочив, она продолжила ту же разборку, которая предшествовала гибели Остапа. Даже не видя лица обидчика за его привычной туманной дымкой под капюшоном, Олеся накинулась на Лексу с обвинениями:

— Ты, черствая, безжалостная скотина, жестокосердечный урод в вечной накидке прячущий свою облезлую морду, не можешь даже проявить простого уважения к Остапу, что по сути своей выполнил твою, Лекса и твоей шайки, таких же серых уродов, работу! В то время, как вы, волки позорные, ничего не успели, а он, Остап, такой прекрасный человек, рисковал жизнью. И теперь он там, едва попав в ваш жестокий, мерзкий Мир, что не умеет даже быть благодарными к памяти его поступка!

Лекса смеяться перестал моментально, выпады и движения девушки были неимоверно опасны, в первую очередь, для неё же самой. А он просто старался её утихомирить, слова её до него доходили плохо, но суть их он стал понимать, а вот, что при этом сделать, чтобы не покалечить Олесю, и как её урезонить он не понимал. Да, жил он на свете очень долго, опыта было много, и нападали на него часто, но чтобы в один день, один человек, да к тому же девушка, и при том причинить ей боль он не хотел. Она ему для этого была слишком симпатична. И как быть? Руки её лезли к нему, в желании вцепиться именно в лицо под капюшоном, А трогать её нельзя, или это причинит ей страшную боль, или даже убьёт. Стараясь избегать этого, он и махал руками, отбивая её руки теми местами, где была ткань плаща или рубахи. Перчатки он не взял, не планировал с кем-то махаться. А чтобы кто-то в своём уме полез на него, ему и в голову прийти не могло. Олеся же неистовствовала, у неё явно была истерика, и здравого смысла она не слышала, она вообще ничего не слышала. Народ, что был вокруг, разбежался, но остался Трофим, что то ли был слаб, то ли считал себя обязанным быть с Олесей, но он стал предпринимать попытки урезонить девушку, кричал ей об опасности, но та продолжала биться в истерике и с Лексой. Помогла смекалка Трофима, он увидел ведро с водой, и сообразил, что им можно охолонуть истерику глупой девчонки. Зайти он постарался за спину Лексы, предупредив его о своих действиях, чтобы не попасться под горячую руку впоследствии и к нему. Улучив момент, когда Олесю было хорошо видно, он плеснул ей в лицо ведро воды.

Истерика сразу на этом и захлебнулась, девушке перехватило дыхание, но тут Лекса не допустил промашку и просто притянул её руки к телу ремнём, что ему подал подоспевший собрат, что протянул Лексе и перчатки. Затянул ремнём девушку Лекса максимально аккуратно, по-прежнему не желая причинять ей боль. А она к этому времени пришла в себя и смогла даже отфыркалась от воды. Стояла Олеся посреди той же площади мокрой курицей, но теперь здесь не было ни Князя, ни толпы, не было теперь уже и Остапа. И не будет никогда. Она глянула на Лексу. Как же мешала его эта дымка, так не хватало привычного понятного выражения лица, чтобы понять, что ему сейчас стыдно или больно. Трофим стоял чуть поодаль, боясь попадаться на глаза Олесе, вот у того было очень много на лице раскаяния, но это не помешало ему приготовить новое ведро с водой. Собрат Лексы чуть отошёл, не вмешиваясь в дела Старшака, ведь Лекса так и оставался Старшим по городу, до решения Князя.

Леся больше не хотела говорить с Лексой. Она всё ему уже высказала. Слова и силы иссякли. Хотелось сесть на травку и просто плакать. Трофима она не углядела. Ну да и Боги с ним. Как же она устала от этого долгого дня. Дня, когда она осталась в этом Мире одна. Теперь вот только одно самое важное — надо узнать про похороны Остапа, попрощаться с ним и можно уходить. Уходить из этого опостылевшего ей города, в котором она потеряла самого дорогого в этом Мире человека. А ведь этот город они и узнать то не успели. То в тюрьме сидели, то только по чуть стали осваиваться в доме Главы Рода. Ведь и на улицу их не выпускали. И куда ей теперь? К Сойкам? Или всё же к бабушке Глаше? Да кому она тут нужна? Да и ей то никто теперь не нужен. Теперь это было так не важно. Кто бы знал. Всё это можно будет решить потом. Видеть никого не хотелось, но узнать правила надо было. Никодим бы лучше всё обстоятельно рассказал, но думалось Олесе, что он сейчас будет сильно занят печальными хлопотами. Ну, она не гордая, у Лексы спросит, что-то он знать должен, тем более, что знает её историю, и что ей тут ничего не понятно.

«Надеюсь, обидку не включит, эх, жаль всё же, что я не попала и не смогла вцепиться ему в морду! Или вцепилась бы ему в глотку… Вертлявая дрянь! Все руки отбил своими железными руками».

Олеся так и стояла со стянутыми вдоль тела руками, которые старалась растереть в местах ушибов.

Но вслух Олеся хотела сказать совсем другое, когда её перебил твёрдый и строгий голос Лексы, снова такой же, как звучал он для неё тогда в камере:

— Больше так не поступай! Я не хочу причинять тебе вред или боль, но это непременно случится, даже без моего желания, если ты дотронешься до меня.

— Каста неприкосновенных?

Фыркнула со злой усмешкой Олеся, как плюнула словами.

— Да, к сожалению, это так. — Предпочёл не заметить сарказм в словах девушки Лекса, понимая, что в ней говорит непонимание ситуации, — Я не понимаю, но догадываюсь, какой смысл ты вкладываешь в свои слова, но действительный смысл очень сильно в другом. Мы, Род Волка, на этой Земле такие же гости, как и ты. Точнее, даже ещё хуже. Ты тут по зову крови, тут испокон веку жили твои предки, тебя сюда вернул твой Бог Сварог. Это такое великое его желание — собрать всех детей Мира обратно. А вот с нами всё сильно не так. Мы с собратьями тут по давнему уговору, заключённому между Богами наших Миров. Наш изначальный Мир был в войне с этим Миром, это было очень давно, но уговор соблюдается и будет соблюдаться, надеюсь и дальше. Иначе нас ждёт смерть и забвение. Мы тогда, в стародавние времена, в той глупой войне уничтожили последнего из Волхвов, что служили Князьям и жителям Земли, а оказалось, что именно они, Волхвы, держали равновесие Мира. Мироздание пошатнулось, наш Мир ближе к окраине Вселенной, он пострадал тогда гораздо больше этого, но Боги быстро смекнули, что привело тогда к такой беде. Да, Аглая Дормидонтовна и сейчас права, не послушали тогда Ягиню, всё сотворили по своему, а теперь расплачиваемся. Ты знаешь, что Аглая Дормидонтовна последняя Яга в Роду.

— Но у неё же есть дочка! Она сама нам говорила. Говорила что-то, про то, что она появится на Земле, когда не станет её…

— Да, появиться, то она появится, но она не имеет даров Аглаи Дормидонтовны. Она сможет только водить через порог жизни. Каждая следующая Яга становилась слабее предыдущей. И она о том знает. Потому, считай, она последняя, знания она не передала, и передать не сможет — и взять-то некому, измельчали живущие. И не во что брать. Бездарность не потянет сию ношу. И вот эту ношу несёт Аглая Дормидонтовна. Других Ягинь теперь не будет, с ней всё и уйдёт. Новых Волхвов она делать тоже не может, нет тех же её сил, хоть и желаний много и знания пока что есть. А без Яги они сами никогда не появлялись. То было по Кону дадено. Да, то наша вина, и мы за это расплачиваемся отдавая свою дорогую цену.

— Нося ваши дурацкие плащи?

Не думала сдаваться так просто Олеся, уже из упрямства и злости на Лексу.

— В том числе и это. Часть жизни мы, чтобы наш Мир не вымер до конца, не нарушив еще больше равновесие Вселенной, проживаем на своей планете, в своём Мире. Устраиваем семьи, рожаем и воспитываем детей. Учим их. А потом, достойные из достойных могут претендовать на исполнение уговора. Таких выбирают очень серьёзно. И тогда тех из нас, кто оказался избран, отправляют сюда навечно. Мы с вами очень разные. У нас раньше тоже жили на планете люди, но постепенно они вымерли. Да, не снимаю вину и с нас, но жить мирно по соседству они не захотели, и так сработал естественный отбор, выжил сильнейший вид, то есть мы. Мы, как бы тебе проще объяснить, совсем не люди, но и не родовичи, как тут распространено, и не чаровники. Мы по сути, совершенно другое. Мы сущности, но не высшие, приближенные к Богам, как Аглая Дормидонтовна. Мы магические сущности, магия наша другая, не как тут принято, но обучиться ей может тот, у кого откроется к ней дар. Так мы и находим себе учеников здесь на Земле, которым и передаём знания и воспитание, хоть они и остаются ближе к людям, чем к сущностям. Ну, да не о том я сейчас, просто я никогда никому не рассказывал о нас. Тут население к нам уже давно привыкло и знает что мы, и как с нами можно, и что нас нужно опасаться.