Натиск (СИ) - Старый Денис - Страница 9

— Прояви себя с лучшей стороны, а не так, как в Венгрии, и все будет. На том мое слово, — торжественно сказал Мануил.

— Все мои люди готовы к войне и у меня есть мысли, как победить, — сказал я.

— Что скажешь, Мариан Марвокатакалон? Выслушаем воеводу русского? — с усмешкой спросил император.

— Послушаем, что нам поведают юные мужи. Не подобное ли тому мы услышим, что уже сказал Алексей Аксух, также по молодости своей, не понимающий происходящего, — пытался задеть меня Маврокатакалон.

Мариан был седовласым, морщинистым, чуть сгорбленным, стариком, самомнение которого, видимо, зашкаливало. Особенно сейчас старый воин, когда ряд видных полководцев Византии отправились либо на границу с сельджуками, либо в поход в Египет, воспрял духом. Ранее мне встречаться с ним не довелось. Император как-то не привечал старика. Возможно сейчас Мануилу не на кого положиться, поэтому он и слушает всех и каждого, кто имеет смелость, или наглость, говорить.

Что же касается упомянутого здесь Алексея Аксуха, то мне довелось слышать лишь о его лихости, личном мастерстве во владении мечом и копьём. Стратегом, на вид не более двадцатипятилетнего, мужчину назвать было сложно. Наверное, и меня, на вид не старше двадцати лет, несмотря на свои внушительные габариты, назвать мудрым тактиком и стратегом было нельзя.

Между тем не возраст решает кто есть человек, но лишь его слова и деяния. История знает немало примеров, когда вполне себе юные полководцы одерживали блистательные победы. Взять того же Карла XII, который разгромил саксонцев, Речь Посполитую, и некоторое время весьма удачно воевал с Россией. А парнишке было, когда началась Северная война вроде бы шестнадцать лет.

— Константинополь имеет два уязвимых участка обороны: это Влахерская Стена и крепость в Голоте, если не удержать которую, то цепь через пролив Золотой Рог будет потеряна и корабли противника войдут в самое сердце Константинополя. Тут стены низкие и узкие. Так что оборонять их будет крайне затруднительно, — начал я излагать свой план.

— Мы должны стать лицом к вражеским кораблям и дать решительный бой с использованием огня, — перебил меня Мариан.

— Тремя десятками оставшихся кораблей, которые по большей части торговые и не приспособленные к войне? Без сильных отрядов воинов на кораблях? И не поставить же туда ратников, которые не умеют в узком пространстве драться. С этими силами ты хочешь дать бой? Нужно героически погибнуть? Или же победить? — не дал я старику возможности себя заткнуть.

Мануил молчал, он будто наблюдал за всем происходящим со стороны. Слово последнее все равно за императором и все, чтобы не было сказано на совещании, все это сотрясание воздуха, если в голову василевса придет какая-либо завиральная идея.

— Нам нужно все силы бросить на строительство многих катапульт, необходимо собрать все земляное масло и оливковое, смолу, чтобы создать горючую смесь… — говорил я и делал это так, чтобы не дать возможность себя перебить.

Как только Мариан Маврокатакалон пробовал что-то вставить, перебить меня, я говорил чуть громче, не позволяя старику проговаривать свои реплики.

— И эти бочки сработают? — оживился император.

— Мы должны проверить это уже сегодня, возможно, что ночью, — ответил я.

— Я согласен с тобой, Мариан, что главная наша проблема будет в том, чтобы лишить врага кораблей, всех ли, или части, но это сильно поможет, — говорил Мануил.

Между тем, мне дали возможность продолжить и я говорил о том, во что сам верил, а когда озвучивал план, все больше им проникался. Дерзко, неожиданно, невиданно.

— Мариан, ты, наверное, мало знаешь о русском воеводе, потому так и относишься к его словам. А это он взял столицу Булгарии Биляр, он же и половцев бил. Он ушел из плена венгров, оставив после себя гору убитых венгерских предателей. Так что у меня нету особых причин, чтобы не доверять словам столь юного, но уже мудрого мужа, — сказал василевс и обратился уже ко мне. — Посему я принимаю помощь твою, воевода Владислав Богоярович, и даю в поддержку твоему войску пять сотен катафрактариев, которых поведёшь ты, Алексей из рода Аксуха.

Император Мануил подводил итоги Военного Совета, в целом согласившись, пусть с некоторыми оговорками, с моими предложениями. Еще бы… Я закрывал своими людьми один из самых проблемных участков обороны. Голота — это крепость, которая сообщается с остальным городом только лишь через залив. Так что ждать помощи, если что случиться, нам не приходится. Впрочем, если падем мы, то и Константинополь, вероятнее всего, обречен.

А после Военного Совета началась кропотливая работа по всем приготовлениям. Русские люди перебирались на другой берег залива Золотой рог, располагались в относительно небольшой крепости, готовились к отражению любых атак неприятеля.

Стены Голоты были достаточно широки и вполне себе укреплёнными. Однако, сверху не было никакого навеса, чтобы защищал от элементарного обстрела стрелами. Крайне скудно на пространство и неуютно было внутри цитадели. Расположиться здесь трем тысячам бойцов не представлялось возможным, если говорить хотя бы об элементарных нормах общежития, не то чтобы о комфорте.

Ефрема я сразу посадил за разработку схемы постов, графиков дежурства, приёма пищи и других организационных норм, без которых качественно и умело воевать просто невозможно. Отдельное спасибо, наверное, нужно сказать Алексею Аксухе, за то что он мало вмешивался во всё происходящее, лишь только постоянно уточнял что для чего и зачем. Но не мешал.

Мы сняли три пушки со своих кораблей и с отборным матерком, вспоминая всякое непотребство, всё-таки взгромоздили эти орудия на стены. Причём, располагали их так, чтобы две пушки смотрели в сторону залива, а одна в сторону Голотанского леса, который начинался буквально в двух верстах, от крепости Голота.

Так что мероприятий и работы было много. Это подразумевало, что спать нам приходилось мало. Вместе с тем, уже велось дежурство, и именно из крепости Голота и была замечена головная эскадра противника.

Осада Константинополя начиналась.

И теперь нужно было не допустить повторения истории, когда крестоносцам всё же удалось захватить Великий город и превратить его в свою колонию. Нонсенс, конечно, когда колония более чем в десять раз больше населена, богаче, чем метрополия. Но чего не бывает в жизни! А вот чего точно не было ещё в истории, уже скоро узнают захватчики. Их ждёт немало сюрпризов.

— Но это же не твоя война, воевода, Русь отсюда далеко, — убеждал меня переговорщик с венецианской стороны. — Мы дадим все то, что обещали ромеи и даже больше.

— Русь там, где есть русские флаги. Сейчас их полно в Константинополе, Значит мы здесь, Значит мы будем драться, — не без пафоса отвечал я.

Ох уж эти церемонии! Вот обязательно нужно поговорить! А о чём вообще вести разговор, если время диалога ушло? Пришли бы в первый же день поговорили, разошлись бы краями… Теперь разговаривать должно только оружие. Я тяготился переговорами. Однако, таковы нынешние правила. И небесные хляби не рухнули бы на землю, если бы я попрал этими традициями разговоров перед дракой. Но нам нужно было, не менее чем врагу, выиграть чуточку времени, чтобы понять, как лучше оборонять крепость Голота.

Первые столкновения уже произошли и стало понятным, что думать нужно крепко, чем удивлять и ошеломлять. Венецианцы оказывались несколько искушенными в современных тактиках ведения осады и штурма.

— Что тебе надо, воевода? Серебро? После падения Константинополя его хватит на всех. Торговля? Венеция готова просматривать любые торговые отношения, — венецианский представитель не оставлял попыток уговорить меня.

— А как же честь и слава? — я уже не вёл никакие переговоры, я просто играл словами.

Было понятно, что вражеский переговорщик играть словами стал еще раньше меня. Вот, по Станиславскому… Не верю! Венеция простит всё тоже, в чём я участвовал против неё? Свежо предание, да верится с трудом. Неужели можно было бы быть таким наивным, чтобы поверить всем тем словам и обещанием которые сейчас сыпались, как из Рога Изобилия от венецианца? Денег они дадут? Да удавятся, скорее. Грабить Великий город предлагают? Так и без нас очередь сукиных детей выстроилась, чтобы попасть на такое развлечение.