Натиск (СИ) - Старый Денис - Страница 47

— Бах! Бах! Бах! — прогремели, наконец, долгожданные выстрелы.

Двадцать две пушки выпустили огромное количество картечи. Железные шарики устремились в накатывающих сельджукских конных воинов. Расстояние оказалось меньше, чем сто пятьдесят шагов, потому получилось создать особенную кучность для картечи.

Шарики прошивали доспехи наиболее вооруженных и защищенных сельджукских воинов, которые шли в первых рядах. Порой шарик был способен пробить всадника, долететь до следующего конного и, может и не пробить доспех и второго вражеского воина, но ударить его с такой силой, что удержаться в седле было определенно невозможно.

Крики людей, ржание коней — все смешивалось в единую мелодию смерти. Два ряда наступавших сельджуков были сметены, оставляя заслоны из живых и мертвых человеческих и конских тел. Начиналось столпотворение, по которому били и били русские арбалетчики. Половцы, частью спешившиеся и забравшиеся на крепостицы, показывали рекорды по количеству выпущенных стрел в десять секунд. Благо целиться особо и не нужно было, потому что целью был любой участок поля, где сгрудились вражеские конные.

А вот и пороки вновь разрядились, сея огненный хаос в центр сельджукской толпы. Периодически выходили ратники с гаковницами и добавляли хаоса и неразберихи. Большой вклад в начавшейся кошмар для сельджуков и их союзников внес гром, звуки от выстрелов. Кони пугались огня, если были животные, которых всадники смогли привести к порядку, то теперь, кроме дыма и огня, последовавший гром, завершал слом, ввергая многих животных в неистовство, бешенство.

— Быстрее перезаряжайте! — кричал я, понимая, что при всем хаосе, уже начинают прорываться десятки сельджуков, в трех местах идет бой у окопов, благо, что у пехотинцев были пики, а еще и арбалеты.

— Бах! Бах! — очередной заряд картечи отправился во врага.

И тут зазвучал рог, ему вторили другие призывы ко всеобщей атаке. Русские правая и левая руки-фланги пришли в движение.

— Конным готовься! Всем изготовиться к натиску! — скомандовал я.

Минута, вторая… летят камни и горючая смесь во врага. К одной из наших крепостиц прорвались несколько сотен сельджуков и перед вражескими конными появилась стена из огня. Сработали передвижные огнеметы с греческим огнем. И целью было не столько поразить противника, сколько не дать ему идти дальше. А вот уничтожить противника выпадала роль лучникам и арбалетчикам. И они справлялись с задачей. Когда же разрядились две пушки и на том участке, прорвавшиеся посчитали за нужное отступить.

Но куда отступать? Все поле было усеяно уже погибшими, или растерянными сельджукскими воинами, более того, я узнал об этом позже, но грузины все же ударили в спину своим союзникам, выбирая нашу сторону. Это не был всесокрушающий удар, но он стал той частью всеобщего хаоса, что полностью уничтожил мотивацию к сопротивлению у сельджуков. Когда же воин не хочет биться, он уже не воин, а человек, по причине недоразумения, держащий в руках оружие.

Я не видел всей полноты картины сражения. Будь у меня даже оптика, я все равно не рассмотрел, как набирают скорость русские тяжелые конные. Жаль, дым закрывал обзор. Но фантазия моя позволяла догадываться, что именно происходит.

Двумя смыкающимися ударами с боков русские ратники, обряженные в лучшие в мире доспехи, с крыльями за спиной и с удлиненными пиками, отправились собирать свою жатву. Мы учили своих коней не боятся взрывов, приучали животных не пугаться огня и дыма, так что лошади должны были сдюжить и донести своих всадников к победе.

Но, начались события, которые и мне были прекрасно видны. Конные, возглавляемые тысяцким Лисом, выстраивались клином между двумя крепостицами. И вот, звучит рог, и медленно, сперва с переходом на рысь, но всё больше ускоряясь, уже в галоп, конные ангелы, те шесть сотен, что остались при мне, отправлялись сделать свой вклад в общую победу. И вот уже они пошли каскадом. Теперь эту атаку не остановить, если и я прикажу

Яркие стяги развиваются над конными ангелами. Ещё очень важно, чтобы в бою союзники увидели друг друга и в нужный момент отвернули. Как раскалённый нож по маслу, начал вклиниваться в толпу конных русских ратников. Следом за ударным кулаком последовали и половцы. Часть воинов хана Аепы были внутри клина, на ходу, навесом расстреливая свои стрелы, ещё больше расчищая дорогу для конного кулака.

Вот уже на сто метров влились ангелы в толпу вражеских конных, коля их пиками, вот и двести метров. Звучит рог, и спешно начинают выстраиваться пехотинцы, вылезавшие из окопов. Настало время и им идти в атаку, добивать всех подранков, подчищать за конницей, доделывать ту работу, которую не пристало делать тяжелому конному ратнику, и не столько по статусу, сколько потому, что это не рационально, даже убийственно. А вот пехотинец в данной ситуации незаменим.

Сражение длилось ещё три часа. И вновь пехота заявила о себе, как о важной составляющей силе всего русского воинства. Два мощнейших удара русской конницы позволили вклиниться с разных сторон до километра в толпу сельджуков. А потом атака потеряла динамику и началось противостояние, в котором конный ратник мог бы проигрывать другому конному ратнику, если плохо владеет клинком и не умеет сражаться на коротких дистанциях.

Наши умели сражаться на коротких дистанциях. Хотя в этом их мастерство, скорее всего, в некоторой степени проигрывало мастеровитым сельджукам. Но то, что у первой линии ангелов, рассекающих толпу вражеских конных, оказались арбалеты, сыграло большую роль. Когда расстояние до противника составляет три-четыре метра, то даже эти слабосильные арбалеты, которые имелись на вооружении у ангелов, способны, если не убить противника, то подранить его коня или выбить из седла самого сельджукского ратника.

Так что и в случае, когда скрещивающиеся атаки так и не сомкнулись, для чего нужно было еще пробить около восьмисот метров, организованные, слаженные, выстроенные в построение пехотинцы делали свою работу на отлично. Арбалетные болты и стрелы летели во врага, некоторым сельджукским конным не получалось даже выстрелить из лука. Такая давка была, что они все реже отвечали, порой толкаясь с соседом. Так что и пехотинцы то и дело, но теряли людей, в основном, это были раненые. И эти потери были незначительны.

Следом за пехотным построением шли люди, задачей которых было вытянуть своих с поля боя, чтобы оказать первую помощь, хотя бы просто перевязать рану, остановить кровотечение, а после быстро оттянуть в развернувшиеся две лекарни. Конечно, военно-полевая медицина развита у нас слабо, но, по крайней мере, привить чистоту, оказание первой помощи, собрать травы для лечения и инструменты для возможных ампутаций конечностей — всё это было сделано и люди, худо-бедно, но получали помощь.

Так что не только подорожник прикладываем к отрубленной ноге, но и зашиваем культю. Сложно сказать, насколько эти достаточно примитивные меры помогают, что человеку, к примеру, без руки, оказывается помощь — это даёт большой шанс, чтобы этот человек всё-таки вышел. Ранее же, если воин потеряет в бою руку, так его никто и не будет лечить, возможно, даже и добьют на поле боя от всей христианской милости, чтобы не мучился, если, раненый потерял сознание от потери крови.

— Воевода, брат мой, князь, — обращался ко мне государь на Военном Совете, собранном сразу после окончания сражения.

Еще союзные половцы гнали врага, те мизерные крохи султанского войска, что осталось от сельджуков, еще не нашли сраженного султана под грудами тел противника, а мы уже совещаемся.

Подобное обращение о многом говорило. Государь назвал меня своим братом, что по всем обычаям, как и прошлого, так и будущего, много значит. Он приравнял меня к себе. Впрочем, когда двум людям не болеющим скудоумием, и не занимающимся самолюбованием, когда им нечего делить, почему бы не назвать друг друга братьями?

А нам делить, действительно, нечего. Всё, история Братства, как по мне, таки закончилась. Нет есть воевода Братства, мой дядя Алексей, есть тысячные Братства, сразу два: это Лис и Ефрем, Боброк будет назначен наместником в Пермском крае. Но статус Устава обновлённого Братства звучит теперь таким образом, что оно не может иметь большое войско, что обязано готовить братьев именно для войска государя, и лишь заниматься тем, чтобы осваивать новые земли на востоке уже Великой страны.