Натиск (СИ) - Старый Денис - Страница 31

— Это Рукель. Он конунг тех разбойников, что на нас напали, — отвечал один из моих сотников.

— Ты говоришь по-русски? — спросил я у конунга.

Рукель промолчал. Когда ему перевели мои слова, он начал в отрицании качать головой. Ничего, скоро придется и русский выучить. И даже не потому, что я собираюсь проводить жесткую языковую политику. Нет, но общаться же нужно будет внутри большого русского государства. Не выбирать же России языком общения, допустим, половецкий или булгарский!

Конунгами называли себя все вожди в балтских племенах. У них было еще и свое название, больше соответствующие русскому слову «старейшина», но, а почему-то в русской традиции все князья именовали балтийских вождей конунгами. Ну, и сами предводители родов были не против такого к себе обращения. Наверное, это повелось с не так, чтобы и с давних времен набегов викингов. Таких конунгов могло быть достаточно большое количество. Например, когда я читал некоторые летописи, доступные в Киеве, то там утверждалось, что Ярослав, прозванный Мудрым, по моему мнению, зря, пленил сорок конунгов Литвы, а еще больше убил.

— Скажи ему, что я жду всех старших, кто принимает решения черед две седмицы у Славгорода. Те племена, чьи представители прибудут, смогут договориться со мной. Но те, кто решит продолжать войну… — я задумался.

Слова — это лишь слова, сотрясание воздуха, не более. Не думаю, что в эти места пришла слава обо мне, как о человеке решительном и способным решить если не все, то многие проблемы, порой, очень жестоко. Но, пока местные поймут, что у них нет шансов, кроме как вливаться в Россию, прольется много крови. Так что лучше договариваться раньше.

— Греческий огонь приготовьте и покажите всем пленным, как он работает, — подумав, приказал я.

Что может быть более страшным для людей, которые свободно ориентируются в лесах? Конечно же, огонь. И я намеривался продемонстрировать, насколько радикально можно подходить в вопросе ликвидации племенных, так сказать, бандформирований. Ведь можно выжечь лес и тогда негде будет ни устраивать засады, ни прятаться, ни кормиться по большей степени.

Огнемет произвел впечатление и на Ракиля, и на тех пленных, кого нам удалось захватить, так как большинство оставшихся в живых воинов удрали в лес и преследовать их было бы небезопасным мероприятием.

— Ты, конунг, все понял? — спросил я.

— Понял. Ты сожжешь лес и наши селения этим огнем, если мы не покоримся, — горделиво отвечал вождь.

— Да мне ваша покорность и полное подчинение и не нужны. Выход вам и так положили небольшой. Нам нужна безопасность для купцов, обработанные поля, покупка у вас рыбы и мяса. Мы можем даже обменивать мясо на соль. Так что, думайте! Но… принять Христа придется. Без этого по нашим законам вы будете платить намного больше. Мы не станем притеснять вашу веру, если все старейшины, конунги, и все ваши воины станут христианами, — сказал я.

Конечно же, такое принятие христианства кажется фикцией. Все равно ливы, латгалы и остальные будут прославлять своих богов. Однако, не только же огнем можно насаждать православную веру. Напротив, я хотел создать настолько безболезненный переход к восточному христианству, чтобы те, кто это сделает, получали максимальное количество привилегий, вплоть до отмены на какой-то срок всех выплат.

Подобное не было актом милосердия, уж тем более, проявлением слабости. Это политическая игра на противопоставлении. Если католичество навязывается только лишь силой, то православие создает выгодные экономические и социальные условия для принятия веры. Быть православным должно стать выгодным до такой степени, чтобы все язычники стали «обманывать» русских и носить кресты, рассказывать молитвы. Это сначала обман, а после человек и не заметит, как станет ярым адептом православия.

Как история показывает, сперва новая вера принимается нехотя, долгое время существует двоеверие, от которого, к слову, и Русь не отошла. Но уже через поколение, если только не лениться миссионерам осуществлять свою деятельность и вкладывать средства в строительство храмов, среди балтских племен обнаружится немало людей, которые будут истинными православными.

В деле распространения православия главными являются два фактора: экономическая выгода от принятия христианства; а также приобщение местных элит к русскому обществу. К примеру, я уверен, что при союзнических отношениях, когда молодежь балтских племен захочет служить в общем войске, пожелает отправиться в путешествие по торговым путям или же пройдет обучение в воинской школе, Россия получит целую когорту лояльных к ней людей. Не забирать последнее, не лить крови, демонстрировать превосходство христианства!

Я стал в этом времени более религиозным человеком, чем был в иной жизни. Однако, при этом сохранил более рациональное отношение к религии. Это средство достижения целей, важный элемент политики, экономики. Потому, если в войске царя, вдруг, появится скрытный язычник, при этом он будет ратником, верным клятве, то ничего скверного я не увижу. Вот только, Православному Братству по самой концепции этой организации нужны все же истинные православные. Но кто говорил, что нельзя создавать такие вот «военные офшоры»? Можно и язычников обучать войне, но не принимать в Братство.

Я отпустил и Ракиля, и всех иных пленных. Более того, я не потребовал выкупа. Во-первых, это был акт доброй воли, а как говорил я, «христианской добродетели». Во-вторых, с этих вождей и взять толком было нечего. Доспехи литвинов, что взяты нами в бою, я не отдавал. Концепт «что в бою взято — то свято» работал непреложно. Так что требовать выкуп бессмысленно, очков доверия на этом не приобретешь, как и не получишь хорошую прибыль.

Если крепость Герцике выглядела всего лишь достаточно большим острогом, то Славгород меня поразил. Мне же уже есть чем сравнивать, я видел немало, даже много русских городов, потому могу сказать, что нет на Руси более бурно развивающегося города, чем Славгород. Ну, если только Воеводино.

Ещё не была окончательно построена каменная стена Славгорода, как город уже начали расширять. Теперь он по своим площадям уже никак не меньше, чем половина от Новгорода. Если учитывать, что Великий Новгород сейчас практически перестал существовать, то Славгород становился самым крупным портовым городом России.

Уже на подъезде к Славгороду я увидел, что мой дядя не зря был послан сюда. Тысяцкий Алексей времени не терял. К слову сказать, после того, что я увидел, быть Алексею младшим воеводой Братств. Вне зависимости от того, что случилось с Никифором, он будет не изложен. Но я почти уверен, что Угрюм выполнит свое задание и Никифора я больше не увижу.

Небольшие крепостицы, маленькие остроги опоясывали с суши весь Славгород на расстоянии до пяти вёрст от ближайших городских построек. Так что, когда заезжаешь за пояс этих укреплений, чувствуешь себя достаточно безопасно и без сопровождения. Лес тут вырублен, подкрасться к городу, используя деревья и кусты, не выйдет. Ну, и смотровые вышки не пустовали. Так что внутри города можно было бы и требовать сдавать оружие. Это очень важно для купцов-чувствовать себя в безопасности.

Славгород встречал нас огромным количеством повозок, людей, причём, достаточно разношёрстно одетых, порой, так и вовсе полуголых. Приходили на ум ассоциации с «Вавилонским столпотворением». Наверное, Славгород по числу представителей разных народов, можно было бы сравнить даже с Константинополем. Может, наступит такое время, что Славгород сравнится со столицей Византии? Нет, нам не нужно иметь здесь такой огромный город, а вот по товарообороту… Этого хотелось бы. Между тем, мы же будем развивать торговлю и с империей ромеев.

— Отчего ты не предупредил о своём приезде? — спросил меня Алексей, когда я уже был на окраинах города в сопровождении не только своих бойцов, но и тех, которые дежурили на одном из острогов.

— Небезопасно было посылать гонцов с малым количеством братьев, чтобы их где-нибудь в лесу перебили. Ты почему до сих пор не договорился с местными племенами? — начал я разговор с претензией.