Натиск (СИ) - Старый Денис - Страница 14

И всё же, мягко сказать, некомфортно наблюдать, когда на тебя летят сотни обозлённых тяжёлых конных рыцарей. И, пусть я знаю, что должно произойти, всё равно немного, но потряхивает. Ну, да не боится только нездоровый человек и мёртвый человек. Все остальные люди испытывают самое натуральное нормальное чувство страха. Вопрос только в том, кто может перебороть страх, если того требуют обстоятельства.

Начинался второй акт пьесы, в которой я играю свою роль. Пока не главного героя. Если всё получится так, как задумано, значит, я сыграл её хорошо. Если всё что-то пойдет не так, то смерть мне будет тем самым наказанием за непрофессиональное исполнение роли.

Сотни рыцарских конных, а следом за ними из своего лагеря выбежали и сицилийские пехотинцы, все они бегут в мою сторону, туда, где стоит всего четыре сотни пехотинцев, и я в сопровождении всего-то десяти ратников на конях.

— Эх, весело, как тогда, у Холма! — бодрился Стоян, находящийся рядом со мной и со своей ролью, явно не статиста.

— Начинается, — сказал я, переходя в галоп.

Примерно пятьдесят шагов отделяли меня от русских пехотинцев, так что это расстояние преодолели быстро, и я тоже подумал, что переходить в галоп было бы опрометчиво. Но в таком случае происходящее не казалось реалистичным, потому как я же всё-таки убегаю, а они гарцую перед многими сотнями противника.

— Ждать! — прокричал я, когда поравнялся с замаскированными тканью пушками.

— Копья! — скомандовал старший сотник пехотного отряда.

Бойцы вмиг подхватили лежащие до того на земле пики и выставили их вперёд, моментально став на одно колено, будто сдавали норматив по синхронному движению, после ратники опустили головы. Я рассчитывал, что не случится того, чтобы конная всё-таки врезалась в этот отряд. И вот уже сто метров, можно бить.

— Бей! — скомандовал я.

— Бах, бах, бах! — три пушки выпустили невероятное количество картечи в сторону столь близкого врага.

Железные шарики прошивали насквозь вражеских бойцов, их коней, многие устремлялись дальше и уже те враги, которые были за спинами первых европейских храбрецов, также получали свой «заряд бодрости». Кони, люди, все падали падали, мешали другим рыцарям продолжать движение. Столь массовый падёж живых существ не позволял быстро сориентироваться и обойти преграду. Поэтому всё движение застопорилось, в это время спешно перезаряжали свои орудия пушкари. Им требовалось полторы-две минуты.

— Самострелы! — прокричал старший сотник, понимая, что есть возможность сделать выстрелы и его людям.

Моментально, уронив копия, бойцы похватали рядом лежащие арбалеты и начали их разряжать в столпившихся врагов. В это время ожили многочисленные «холмики», которые до того уже более четырех часов лежали здесь и не шевелились. Это была сотня Стояна, замаскировавшаяся в траве. У них были лучшие из тех, которые можно было только заказать в Византии, арбалеты. Это было оружие с тремя тетивами, но получилось, благодаря некоторым усовершенствованиям, увеличить мощность самострелов. И теперь триста болтов со стороны, почти в бок ударили по европейским рыцарям.

Было видно, что атакующие опешили, бегущие позади их, сицилицы даже замедлили ход. Но поздно. Уже разворачивалась тяжёлая союзная конница, открылись уже ворота и оттуда выходят дополнительные бойцы. Открывались все карты. И я, всё же, играл краплёными.

Я заметил, что примерно с десяток рыцарей все-таки смогли каким-то чудом протиснуться через всех своих павших товарищей и их лошадей, устремились на наш отряд. Вот непосредственно и я поучаствую в бою. Взяв свой арбалет, выпустил три болта. Да, этот десяток, а теперь уже и восьмёрка европейцев ничего бы не решил, но это были бы жертвы среди моих воинов.

— Стоян, перехвати! — приказал я рукой, показывая на прорвавшихся рыцарей.

Десять ангелов рванули им наперерез, успев перехватить пики. Теперь я за этот прорыв не волновался. Но уже начинали группироваться другие отряды врага, которые обходили по немалой дуге завалы, собирались в кучу и ждали отмашки своих командиров, чтобы всё же продолжить атаку. Да здравствует гордыня, ведущая моих врагов на верную смерть! Им бы отступить, обдумать, что именно произошло, почему часть испуганных громом коней понесло, другие животные не хотят идти вперёд? Пушки. Они испугались громких выстрелов.

— Бах, бах, бах! — пушкари, наверное, поставили рекорд перезарядки и ударили новой порцией картечи.

— По десять гривен каждому пушкарю! — выкрикнул я и уловил счастливые возгласы в ответ.

Хруст ломаемых копий, ржание коней, крики людей, стоны умирающих, раненых — всё слилось в единую какофонию звуков, которые впору назвать адскими. Это моя тяжелая конница, перегруппировавшись, мстила за свои страхи ударом в бок европейцев.

— Шаг! Шаг! Шаг! — командовал старший сотник, а копейщики стройной фалангой двигались вперёд.

Всё становилось решенным. Враг дрогнул и побежал. Теперь те самые четыре сотни, которые должны были стать жертвой, приманкой, они становились палачами. Копейщики строем шли добивать всех уцелевших европейцев. Такие правила этой войны, когда подранков не оставляют.

Из Голоты всё выходили и выходили отряды конных воинов. Следом шли своими подразделениями, полусотнями и сотнями копейщики. Да, у них сейчас будет самая грязная работа. Коннице нужно гнать врага, не останавливаясь, крушить его, чтобы как можно меньшее количество рыцарей, венецианцев, сицилийцев смогли присоединиться к той части европейского войска, которая сейчас сражается с византийскими ратниками.

Отдельная задача стояла у Ефрема. Он должен был пробиться в сторону стоявших четырех кораблей Венеции и попробовать сходу, используя растерянность, захватить их.

— Мавр сделал своё дело, Мавр может отдыхать, — я махнул рукой Стояну и его людям возвращаться в крепость.

Я здесь больше не нужен.

И без меня всё что нужно и не нужно разграбят, и без моего непосредственного участия покрошат врагов. Не стоило опасаться, что кто-то ударит моему войску во фланг. Всё же им, чтобы добраться до другой, пока ещё не разбитой части европейского воинства, нужно пройти Галатанский лес. Это примерно пять вёрст высоких деревьев и многочисленных кустарников. Туда мои конные не пойдут. Поэтому именно сейчас они загоняют своих коней, чтобы достать как можно больше количество врага и поразить его.

А потом будет разграбление лагеря противника. Наверное, это самая привлекательная и забавная часть войны. Я даже не буду никакого внимания акцентировать на том, если мои войны помнут всех тех девок, которых притащили с собой сицилийцы, венецианцы и рыцари, которые напялили крест, но при этом тянут с собой целые бордели.

Командир сотни катафрактариев Георгий Дука высматривал императора. Он вёл свою сотню таким образом, чтобы не потерять василевса Мануила из вида. Задача у одного из последних представителей ранее великого рода была проста: всего лишь убить императора.

Венецианцы не были бы сами с собой, если бы не предусмотрели кроме прямой атаки на Константинополь ещё и создание кризиса внутри самого города, да и всей империи.

Георгий подходил для этих целей более, чем иные агенты Венеции, которых осталось достаточно, даже после разгрома Венецианского квартала. Воин был тщеславным, молодым, сильно влюбчивым. У него была своя зазноба в Венецианском квартале, он даже хотел жениться на одной девушке, дочери очень знатного и сверхбогатого купца, который мог сделать род Дука вновь великим. А для этого Георгию нужны были деньги потенциального тестя. Всё срослось бы в том вероятном брачном союзе.

Но случилось то, что случилось. Его невеста, мало того, что была убита, так ещё перед смертью над ней поглумились. По крайней мере, такие сведения были у Георгия Дуки. Так что завербовать парня не составило никакого труда. Это был один из тех вероятных убийц императора Мануила, с которыми удалось и встретиться, и договориться. Действовали венецианцы под прикрытием, якобы, мирных переговоров с Византией.