Ведьмы.Ру (СИ) - Демина Карина - Страница 44

— А если просто приехать?

— Я ж ему не родственник. У него отец имеется. И… подозреваю, что не всё там так просто, если до «Птицы» дошло, — признал Данила. — А сунусь напрямую, мой отец будет недоволен. Он вообще намекнул, что и меня вполне может спровадить. Наверняка где-то да зафиксировано, что я под дозой был.

— Тогда, — Тараканова посмотрела без насмешки. — С дядей стоит поговорить.

— Ага, — согласилась Ляля. — Главное, чтоб он в принципе был в состоянии разговаривать. Дань, а в твоём гипермаркете алкоголь продаётся?

— Ну да…

— Ох, — Ляля оглянулась. — Это я не подумала… надо… надо его остановить. Хотя, конечно, подозреваю, что уже поздно.

— Да ладно, может, его уже мыши сожрали. Не дядю. Алкоголь, — сказал Данила, чтобы успокоить. Да и выглядел дядя Женя вполне себе адекватным человеком. Ну как-то не верилось, что он разом всё бросит и напьётся до невменяемого состояния.

— Мыши выглядят трезвыми, — Ляля оглянулась.

— Может… может, на них не действует. И вообще, что мы знаем о физиологии магмодифицированных саблезубых мышей? Да ладно, Ляль, ну даже если он немного выпьет…

— Знаешь, в том и беда, что если он хоть немного выпьет, то мыши… мыши… ну что, мыши. Подумаешь… ну центр съедят, ну… и всё.

— А дядя Женя?

— А дядя Женя… проблема не в том, что дядя Женя напивается. Он ведьмак, ему алкоголь так-то не повредит… но вот… понимаешь… он, выпивши, начинает веселья искать.

— Где вы там ходите? — донёсся голос Физечки. — Сейцас всё интересное пропустите!

Глава 24 Об императорах, чудищах и прочей ерунде

Она напялила на свое волосатое лицо маску холодного безразличия и целеустремилась в ванную.

О том, как сложно приходится женщинам поутру.

Вильгельм совершенно точно знал, когда жизнь его изменилась: в пятнадцать часов сорок семь минут. Именно тогда он вдруг остановился и осознал себя. И устыдился того, кем он был: мышью.

Обыкновенной мышью.

Вся его недолгая жизнь, полная темноты, тишины и шелеста, производимого прочими мышами, промелькнула пред внутренним взором. А следом пришло осознание, что и у этой ничтожной жизни отныне есть цель.

Нет, не так.

Цель.

Великая. И понимание всей величести этого величия возвысило Вильгельма над прочими сородичами. Тогда он первый встал на задние лапы и, окинув взором их, таких растерянных и несчастных, полным решимости голосом произнёс:

— С нами сила!

И подтверждая слова его, сила снизошла. Она изменила собственное Вильгельма тело, сделав его больше и крепче. Мягкая шкурка покрылась чешуёй, лишь пара шрамов — следы от былых столкновений — нарушили узор этой чешуи.

Пускай.

Но и тогда нашлись слабые, которые отказались верить. И многие лишь суетились, верещали, плодя страх и сомнений. Тогда Вильгельм смял суетливый их разум своей волей.

— Я поведу вас, — сказал он.

И не нашлось никого, кто бы посмел возразить.

В общем, всё складывалось даже очень неплохо. Встретившиеся на пути крысы — подвалы места были глубоки и обитало в них много всякого — трусливо сбежали, чем наполнили сердце Вильгельма радостью. Прошли те времена, когда народ мышиный вынужден был ютиться и дрожать в ужасе, едва заслышав тихий шелест крысиного хвоста.

Нет. Отныне они — сила.

Они — мощь!

И эту мощь Вильгельм обрушил на здание, ибо этого требовала вся суть его. Не совсем, чтобы его, скорее уж он ощущал силу, которая влекла его подданных, заставляя глодать стены и ломать стекло, которое, впрочем, тоже сжиралось.

Вельгельму лишь оставалось осуществлять общее руководство, распределяя войска более-менее равномерно, что изначально приводило к некоторой путанице, но постепенно всё уладилось.

Сам он занял место на вершине башни, что возвышалась над ледяными пустошами, где и сидел, думая о смысле жизни и перспективах мышиного народа. Цель, конечно, велика, но при должном старании рано или поздно стены рухнут. Что тогда станет с ними?

Мысли угнетали.

Ответственность тоже, ибо Вильгельм не видел никого, кто хотел бы возложить её на свои плечи. Напротив. Его сородичи веселились. Они были полны радости и счастья, осознания своей нужности и силы. Но потом… возможно, появится новая Цель.

А если нет?

И не случится ли так, что, исполнив предназначение, они вовсе исчезнут? Или превратятся в себя, прежних, лишённых малой искры разума?

Это наполняло сердце ужасом.

Душа же требовала движения и, желательно, завоеваний. Чтоб как у древних императоров. Помнится, как-то случилось ему погрызть одну весьма любопытную книгу. Жаль, что не понимал тогда, что именно грызёт. А теперь вот всплыло.

Следом всплыло понимание, что у Императоров были Империи. И войска. С последним дело обстояло так себе. Пусть подданные подчинялись воле Вильгельма, но вот делали это как-то бестолково, без должного осознания и дисциплины.

А потом появилось чудовище.

То есть, сперва оно появилось внизу, пробравшись откуда-то извне, где ощущался полог силы, отпугивавший тех мышей, которых Вильгельм отправил на разведку: надо же было решить, куда и как отступать, когда здание рухнет. Разведчики остановились и развернулись, не посмев приблизиться к пологу.

И сообщили, что барьер непреодолим.

Но чудовище как-то же прошло!

Оно показалось внизу.

Рыкнула на мышей, что примерялись к стеклянной двери, и те очень испугались рыка. И остальные тоже испугались, хотя теперь, глядя на это существо, Вильгельм не мог понять причин. Оно было не сильно и велико, чуть больше самого Вильгельма. Хотя тот как раз превосходил всех прочих подданных не только интеллектом, но и размерами. Однако чуялось в этом, покрытом рыжим мехом теле, какая-то неясная сила, которая любого другого, может, и заставила бы отступить, но не Вильгельма.

И пусть пара мышей, оставленных им подле себя — в книге у Императоров была гвардия — задрожали, а одна и упала в обморок от утробного рыка, Вильгельм не дрогнул. О да, он тоже испытал страх и желание бежать, или даже преклонить колени, признавая власть этого существа с круглыми глазами, но устоял.

А потом расправил плечи и сказал:

— Я не боюсь тебя, чудовище!

— Сам ты чудовище, — обиделось то и плюхнулось на зад. — Никита. А ты кто?

— Вильгельм. Наверное. Не уверен, но это имя мне нравится.

— Ты тут главный?

У чудовища была острая морда с короткими усами. Зубы оно прятало, но в том, что зубы имелись, Вильгельм не сомневался.

— Я, — ответил он. — И если хочешь победить нас, тебе придётся сразиться со мной.

В книге императоры не сражались, но тут вариантов особо не было. Гвардия пребывала в полуобморочном состоянии, тем самым являя полную неготовность участвовать в битве.

— Да как тебе сказать, — чудовище село и оказалось ещё больше. — Не то, чтобы хочу… может, вы просто уйдёте отсюда?

— Куда?

— Куда-нибудь. Не знаю.

— И я не знаю, куда нам идти. Даже, если бы и было куда, то мы не можем.

— Почему?

— У нас есть Цель!

— Какая?

— Мы должны уничтожить это богопротивное здание со всем его содержимым!

— М-да, — сказало чудовище. — Прокляла так прокляла. От всей широты души приложила. И чего делать будем?

— Сражаться?

— Зачем?

— Я тебя низвергну, подданные узрят мою силу и возрадуются.

— Причина, однако. А если я не хочу? — чудовище обернулось, явно высматривая пути к отступлению. Но Вильгельм уже призвал свой народ.

Ну, то есть не то, чтобы он звал. Просто кто-то постоянно был рядом. Потом тех, кто рядом, стало больше. И они, верно, сообщили другим… в общем, в книге писали про хлеб и зрелища. И если благодаря строению этому подданные были сыты, то вот со зрелищами всё было куда как сложнее.

Теперь Вильгельм ощущал предвкушение.

— Придётся, — вздохнул он. — Или, может, ты сам преклонишь колени, признав мои власть и величие?