Ведьмы.Ру (СИ) - Демина Карина - Страница 41

И вот честно говоря, Филин Люсеньку понимал.

— Да, полгода — это длительный срок, но за эти полгода я подыскал бы квартиру, организовал бы переезд семьи. И в гости она бы могла приезжать. Она же снова кричала, обвинив меня в измене. Якобы я не один еду, а с Никоренко… это моя…

— Студентка?

— Аспирантка. Очень милая разумная девочка. Она получила грант на исследования, а я лишь немного помог, направил мнение совета в нужное русло, потому что сами понимаете, если не сделать, то выберут какую-нибудь бездарь с хорошими знакомыми. И в том, что мы ехали вдвоём, ничего удивительного. Точка отбытия одна. Назначения тоже. А фантазии Люсеньки — это лишь от нервов. Я напомнил ей, что она сама решила оставить науку… да, не без моей просьбы. Ну поймите, невозможна семья, в которой сразу двое строят из себя учёных! Это постоянные ссоры, конфликты, бытовая неустроенность…

И белье стирать некому. Филин понимал.

— Та ссора была совершенно безобразною. Мне даже пришлось напомнить Люсеньке, кто в доме хозяин. И повысить голос. Более того, признаю, что опустился до угроз… некрасиво, да, но нас помирила Янина Владимировна. Чудом, не иначе… она казалась мне такой разумной взрослой женщиной. Она понимала, что у мужчин есть свои потребности, что роды сказываются на женщине не лучшим образом. И порой ради мира в семье следует переступить через своё самолюбие… вот. Мы помирились. Но… да, я уже понимал, что это начало конца. И подумывал, что отъезд — вполне себе возможность снова…

— Переосмыслить жизнь?

Если со щавелем прихватить ромашку, то вкус выйдет странноватый. Хотя интересный.

— Именно. Весь человеческий опыт, и отдельной личности, и цивилизации базируется на постоянном переосмыслении…

Про человеческий Филин не знал. Но вот ту задницу, в которой он оказался, нет, не сейчас, а предыдущую, он переосмысливал не единожды. Правда, ни к чему не приходил.

Ну не смог бы он пройти мимо.

Да и пацана того не бил. Толкнул чутка… а всё, что потом, это ведь уже не от него зависело.

— Янина Владимировна взяла дело в свои руки. Она отправила нас с Люсенькой в ресторан. Она достала билеты в театр, верно, надеясь скрепить брак. Я так думал. Она снова и снова делала так, чтобы мы оказывались на людях. И очень просила меня не нервировать Люсеньку. Подыграть. Чтобы та смогла свыкнуться, смириться… я не увидел в этом ничего дурного. Кроме того это было полезно моей репутации. Там, куда я собирался, ценили семейных людей. Традиционные ценности и всё такое. И я подумал, что, возможно, этот вариант отношений будет выгоден обеим сторонам… вот… а незадолго до отъезда Янина Владимировна организовала семейный ужин. И угостила своей настойкой. Я выпил… и вот…

— Вот?

— Очнулся уже в этом теле. Вы не представляете, какой шок я испытал. Уснуть человеком, а проснуться козлом!

Отчего же. Филин даже вон не спал. Он этот шок в процессе превращения пережил.

— И тут моя дражайшая тёща рядом. Говорит, мол, доигрался, козёл… и объяснила, что не позволит доченьку выставить. Что раз я своего счастья не разумею, то и… выразилась некрасиво.

Филин эту, незнакомую женщину, весьма даже понял. Он бы тоже выразился некрасиво.

— Ох, пожалуй только вы способны сполна понять весь спектр эмоций, меня захлестнувших, всю бездну отчаяния, которую я пережил. Но мало того, мне было позволено взглянуть на моё тело! Это вы, так сказать, обратились полностью. Я же… эта ведьма каким-то одной ей известным способом вытащила душу из моего тела, чтобы поместить в это вот! И наоборот, соответственно. Ах, какой позор испытал я… вы представить себе не можете, что было…

И головой покачал с укоризною.

— Он прыгал и скакал, и блеял… несчастное животное. Несчастный я! Моя Люсенька вызвала бригаду. Психиатрическую. И само собой меня поместили в лечебницу! Она собиралась объявить меня невменяемым.

А что, разумно.

Прикончи его, так расследование началось бы. Стали б говорить, что молодая жена муженька в могилу спровадила. А так — живой. Скачет козликом. В буквальном смысле слова, только под надёжным присмотром врачей. Те уж, конечно, исследуют вдоль и поперек, заодно и справочку дадут, что несчастного не травили. Что сам по себе свихнулся. От излишку ума.

Тоже ведь бывает.

— Опекунство, небось, оформили? — уточнил Филин для поддержания душевной беседы. — А это что за трава? Вкусная.

— Это? Это клевер. Красный. Есть ещё белый. Весьма похожи, но если дать себе труд, то можно уловить некоторые вкусовые нюансы. Вижу, несмотря на внешность, вы обладаете весьма подвижным разумом, если проникли в самую суть коварного плана. Да, именно так всё и должно было быть… но увы, я умер.

— Вроде живой, — Филин на всякий случай отступил.

А то мало ли, чего да как.

Тут же ж хрен поймёшь, чего творится. Если живого человека в козла обратили, то почему б и козла из мёртвых не поднять.

— Нет. Моё тело. Им сообщили в тот же вечер… я скончался. Сердце не выдержала. Она ещё заявила, что я сам виноват. Якобы использовал китайские препараты…

— А ты использовал?

— Мне кое-что передал коллега. Очень уважаемый человек, — Профессор поджал губы, отчего выражение морды его стало совершенно нечитаемым. — И это исключительно в целях общего оздоровления организма…

— Не вставал?

— Простите! — Профессор даже подпрыгнул. Потом воровато оглянулся по сторонам и вздохнул: — Даже лучшим из нас не избежать дыхания вечности.

Эк он зарядил-то. Хоть записывай.

— Но если бы не стресс, которому подвергли несчастное животное в моём теле, я был бы жив…

Тут, конечно, вилами по воде. Но, к счастью, отвечать не требовалось.

— Эта ужасная женщина предложила мне выбор. Или она отправляет меня в деревню, под присмотр своей родственницы…

— Или?

— Или отдаёт сатанистам.

— А им зачем?

— Так… я же козёл!

— Заметно, — не удержался Филин.

— Сатанисты имеют дурную привычку приносить чёрных козлов в жертву.

— И ты…

— И я не стал рисковать. Так вот и живу… уже почти тридцать лет.

— Сколько⁈

— Как оказалось, ритуал был проведен не совсем верно. И теперь душа моя привязана к этому вот телу. Оно не стареет. И я живу, живу… знаете, коллега, я вот даже привык как-то.

Тридцатник.

Да Филину тогда по совокупности меньше впаяли.

— В целом даже и неплохо… есть еда, есть сарай. Компания даже… разве что копытами страницы перелистывать неудобно.

— К-какие?

Это, выходит… нет, у Профессора ситуация другая совсем.

— Книжные. Я ведь читать люблю. И в шахматы тоже играю… вы, к слову?

— Немного. Пока сидел научили. Но я-то так… не особо умный.

— Ничего. Исправим. Времени у нас много… душа, если так-то бессмертна.

Как-то это не обрадовало.

— К тому же у вас, в отличие от меня, шанс имеется… да… поэтому советую вам воспринимать всё, как аскезу.

— Чего⁈ — а прозвучало «м-ме-у».

— Аскезу. Это как… как будто вы решили себя ограничить. Допустим, в монастырь попали…

— Типа шаолиньский?

— Типа, — согласился Профессор. — Только для козлов…

Глава 23 Где задумывается преступление, а ещё возникают вопросы

Маргариту целовали убийцы, и через некоторое время у нее все распухло.

Вольный пересказ классики

— Есть! — Петька даже подпрыгнул, на мгновенье выпав из тщательно отрепетированного образа. — А я тебе говорил, что в этой деревне козлы будут! Целых два!

И тут же вспомнил, что на самом деле он не Петька Сидорчук, ученик 9 «В» класса со смутными перспективами будущего, как это любила классуха подчёркивать, а Азазеллум, ученик самого Повелителя Хаоса, Великого Сотрясателя, демонолога, некронумеролога и просто тёмного мага. Правда, Егорьев, который лениво перевернулся на второй бок, примявши недоеденные чипсы, ничего такого, кажется, не заметил.