Рассвет Жатвы - Коллинз Сьюзен - Страница 5

Кто-то бьет меня по плечу, и вот они, Бердок в потрепанном костюме и наш друг Блэр, которому от старшего брата досталась в наследство рубашка на три размера больше, чем нужно. Блэр хлопает меня по груди пакетиком жареного арахиса из капитолийского магазина.

– И пусть все твои желания сбудутся!

– Спасибо. – Я убираю в карман орешки и свои леденцы. – Не следовало наряжаться ради меня.

– Скажем так, нам хотелось сделать твой день особенным, – говорит Блэр. – Каким идиотом надо быть, чтобы родиться в день Жатвы?

– Таким, который любит риск и приключения, – одобрительно отвечает Бердок.

– Просто разыгрываю карту, которая мне досталась. Сами знаете, как принято говорить: не везет в карты, повезет в любви. – Я поправляю ромашку в петлице. – Смотри-ка, что мне дала твоя подружка, Берди!

Мы переводим взгляды на площадку для девушек, где Астрид разговаривает с Мерили и Мейсили, ее сестрой-двойняшкой, пожалуй, самой заносчивой девчонкой в городе.

– А ее друзья про тебя знают, Эвердин? – спрашивает Блэр.

– Нечего им знать, – усмехается Бердок. – По крайней мере, пока нечего.

Громкоговорители оживают, шутки в сторону. И в этот момент я вижу, как Ленор Дав обходит миротворца и протискивается за ограждение. Она нарядилась в ярко-красное платье с оборками, в котором иногда выступает, а волосы убрала в прическу и заколола гребнями, что выковал для нее Тэм Янтарь. Нарядно и мрачно.

Над площадью несется запись гимна, заставляя мои зубы стучать.

По идее, мы должны петь, но вместо этого невнятно бормочем. Просто двигаем губами в такт. На экранах показывают символы могущества Капитолия: армии марширующих миротворцев, воздушные флотилии из планолетов, танки на широких столичных авеню, ведущих к особняку президента. Все выглядит чистенько, дорого и смертельно опасно.

Когда гимн кончается, мэр Алистер поднимается на сцену и зачитывает «Договор с повинными в мятеже дистриктами», который, по сути, представляет собой условия капитуляции в войне. Большинства жителей Дистрикта-12 тогда и в помине не было, но мы все равно должны расплачиваться. Хотя мэр пытается говорить нейтральным тоном, в ее голосе сквозят нотки неодобрения. Судя по всему, скоро ее заменят. Увы, достойные мэры у нас надолго не задерживаются.

Следующей выходит Друзилла Серп, женщина с пластиковым лицом, каждый год сопровождающая трибутов на Голодные игры. Явилась не запылилась прямо из Капитолия. Понятия не имею, сколько ей лет, но в Дистрикте-12 ее знают с первой Квартальной Бойни. Может, ровесница нашей Хэтти? Сказать наверняка сложно, потому что ее лицо обрамляют причудливые кнопки наподобие канцелярских, которые натягивают кожу. В прошлом году на них красовались крошечные диски от циркулярки, в этом повсюду число пятьдесят. Что же до одежды, то в своем гардеробе Друзилла явно пытается совместить два модных тренда: милитари и дерзкий стиль. В результате она вырядилась в лимонно-желтый офицерский китель, ботфорты того же цвета и цилиндр с козырьком. Наверху шляпы торчат перья, из-за чего Друзилла смахивает на взбесившийся нарцисс. Однако никто не смеется, ведь здесь она олицетворяет зло.

Два миротворца устанавливают огромные стеклянные шары с именами возможных трибутов.

– Сначала леди, – объявляет Друзилла, опуская руку в шар справа и вытягивая полоску бумаги. – И наша счастливица это… – Она делает паузу для большего эффекта, вертит бумажку в руках и усмехается, прежде чем всадить нож. – Луэлла Маккой!

Мне становится тошно. Луэлла Маккой живет в трех домах от меня; более умной и бойкой девчонки тринадцати лет просто не существует! Толпа возмущенно гудит, и я чувствую, как сзади меня напрягаются Блэр с Бердоком, когда Луэлла карабкается по ступенькам на сцену. Она перекидывает черные хвостики за спину и сердито хмурится, пытаясь выглядеть крутой.

– В этом году леди будет двое! К Луэлле присоединится… – Друзилла ворошит полоски бумаги в шаре и выуживает второе имя. – Мейсили Доннер!

Я встречаюсь взглядом с Ленор Дав, и все, о чем могу подумать: «Это не ты. По крайней мере, не в этом году. Ты в безопасности!»

Толпа снова гудит, но скорее от удивления, чем от негодования, ведь Мейсили – чистокровная горожанка со всеми присущими ей замашками. Доннеры успешные торговцы, и все сходятся во мнении, что ее па вот-вот станет преемником мэра. Городских детишек редко выбирают в трибуты, потому что им не приходится брать тессеры, как их ровесникам в Шлаке.

На площадке для девушек Мейсили хватает за руку Астрид, плачущая Мерили обнимает сестру, и три белокурые головки прижимаются друг к другу. Потом Мейсили осторожно высвобождается и приглаживает платье, такое же, как у своей близняшки, только не розовое, а лавандовое. Она почти всегда задирает нос, однако сегодня устремляет его почти вертикально в небо, пока взбирается на сцену.

Теперь черед юношей. Друзилла достает полоску бумаги из левого шара, и я собираюсь с духом, готовясь к худшему.

– Первый джентльмен, которому выпало сопровождать леди – это… Вайет Келлоу!

Я не видел Вайета в школе довольно давно. Наверное, ему исполнилось восемнадцать, и он начал работать в шахте. Я плохо его знаю. Он живет на другой стороне Шлака и особо не высовывается. Я ненавижу себя за облегчение, которое испытываю, пока он идет к сцене ровным шагом и с каменным лицом. Его мне тоже жаль. Должно быть, ему скоро исполнится девятнадцать, а это большое событие в дистриктах, ведь тогда ты перерастаешь возраст трибута.

Когда рука Друзиллы ныряет обратно в шар, почти не остается надежды на то, что мы с Ленор Дав оба избегнем этой ужасной участи. Неужели всего через пару часов мы уберемся подальше от площади и крепко-крепко обнимемся под сенью прохладного леса? Я судорожно вздыхаю, готовясь услышать смертный приговор.

Друзилла смотрит на последнее имя.

– И трибут номер два… Вудбайн Шанс!

С моих губ слетает невольный вздох облегчения, и мне вторят юноши, стоящие рядом. Ленор Дав смотрит мне в глаза, пытаясь улыбнуться, но невольно переводит взгляд на последнюю жертву.

Вудбайн – самый младший и бедовый среди своих братьев. Стоит им выпить, и они становятся такими дурными, что Хэтти не продает им самогон из страха, что те набросятся на миротворцев, поэтому им приходится покупать у старины Бэскома Сороки, который ничем не брезгует и готов продать свое пойло любому, кто заплатит. Если от Эбернети исходит легкий душок мятежа, то от Шансов им несет за милю – они потеряли на виселице больше своих, чем я могу вспомнить. Ходят слухи, что Ленор Дав приходится им родней по отцовской линии. Она им ужасно нравится, хотя факт родства и сомнителен. Так или иначе, Кларк Кармин не поощряет их общения.

На экранах возникает изображение Вудбайна, стоящего в нескольких рядах передо мной. Он делает вид, что собирается последовать за Вайетом, потом серые глаза вызывающе вспыхивают, он разворачивается и бежит прямиком в соседний переулок. Родня подбадривает мальчишку криками, толпа на пути миротворцев смыкается. И только мне начинает казаться, что он может успеть – в их семье все ребятишки носятся словно ветер, – как с крыши Дома Правосудия гремит выстрел, и затылок Вудбайна взрывается.

Экраны гаснут, и появляется изображение флага. Похоже, распорядители не хотят, чтобы беспорядки в Дистрикте-12 видела вся страна.

На площади начинается столпотворение: люди бегут в соседние переулки, некоторые спешат помочь Вудбайну, хотя помощь уже не нужна. Миротворцы продолжают стрелять, в основном на упреждение, но попадают в парочку несчастных на краю толпы. Не знаю, куда податься. Поискать Сида с ма? Вывести Ленор Дав с площади? Просто бежать в укрытие?

– Кто это сделал? Кто это сделал? – требует ответа Друзилла.

К краю крыши Дома Правосудия подводят сконфуженного юного миротворца.