Лавка сновидений Юнсыль - Херин Ли - Страница 23

На мгновение стало так тихо, что Юнсыль подумала, будто оглохла. Она выглянула в окно: сорванные ветром с деревьев листья так и повисли в воздухе, облака в небе тоже остановились. Юнсыль с недоумением посмотрела на Касселя, а он уже открывал печь.

— Это должно помочь.

Юнсыль с волнением уставилась в духовку.

Внутри оказалась Хаён, и как только Юнсыль увидела это, то пришла в ярость. От злости ее глаза расширились и налились кровью.

— Сумасшедший ублюдок! Неужели ты и в реальности такое творишь?

— Скорее всего, реальность немного смешалась с вымыслом из сказки. Успокойся, Юнсыль.

Та осторожно вытащила Хаён из духовки и взяла её на руки, обливаясь слезами. Из-за того, что время во сне остановилось, малышка не дышала, но Юнсыль все еще чувствовала тепло ее тела. Дрожащим от волнения голосом она спросила Касселя:

— Хаён ведь жи-жива?

— Да. Во сне практически не умирают. Обычно все просыпаются до этого момента. Так что не волнуйся.

Кассель прикрыл глаза Хаён и запустил остановившееся время. Листья в воздухе упали на землю, а облака снова медленно поплыли по ветру. Мир продолжил темнеть. Разглядеть предметы перед собой было уже невозможно.

Хаён лежала неподвижно, словно потеряла сознание. Юнсыль невольно охнула, почувствовав, что девочка вся пропахла гарью.

— Я не хочу здесь больше оставаться. Давай уйдем отсюда.

— Да… ой?

Повернувшись, Кассель заметил внутри печи что-то светящееся и попятился назад. Принц почувствовал иррациональное желание приблизиться к источнику света, будто им овладела острая потребность в обладании им. Очевидно, если упустить его сейчас, то придется жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Как одержимый, Кассель полез в печь и схватил светящийся шар. В этот момент сон полностью исчез.

Юнсыль открыла глаза и первым делом посмотрела на Касселя. К счастью, на этот раз он не свалился с кровати, а стоял рядом с креслом Хаён.

Спустя некоторое время принц открыл глаза.

Его густые золотистые ресницы медленно поднялись, как занавес на сцене театра, открывая голубые глаза неведомой глубины. Юнсыль смотрела, как эти прекрасные глаза излучают свет. Настоящее чудо. Даже не понимая до конца собственных чувств, Юнсыль инстинктивно хотела получить их подтверждение от Касселя.

Когда принц полностью пришел в себя, он первым делом проверил состояние Хаён. К счастью, она благополучно проснулась и через некоторое время тоже открыла глаза.

— Хаён, ты в порядке?

— А-а-а-а-а!

Не успел Кассель договорить, как Хаён начала громко рыдать. Юнсыль выскочила из комнаты сновидений и побежала за матерью девочки. Смущенный Кассель попытался взять Хаён на руки, но она стала брыкаться и яростно сопротивляться.

— Мама! Мама!

Пока Кассель стоял в растерянности, в комнату вошла Юнсыль вместе с женщиной, ожидавшей окончания сеанса снаружи.

— Хаён, что случилось? Все хорошо, я здесь.

Женщина обняла дочь. Девочка, отказавшаяся от объятий Касселя, бросилась на шею своей матери, словно после долгой разлуки, и крепко обняла ее. К счастью, Хаён довольно быстро успокоилась.

Но в следующее мгновение Кассель и Юнсыль почувствовали на себе пронзительный взгляд. Сухим тоном женщина сказала:

— Вы двое, вам придется объяснить, что тут происходит.

— Ну, это…

— Если вы не можете организовать процесс, вам не стоит больше заниматься бизнесом.

Пока Юнсыль пыталась что-то промямлить в ответ, взгляд женщины становился все более колким и жестким. И, собрав волю в кулак, Кассель шагнул вперед.

— Вы помните, что сказали мне до сеанса? Касательно отношений Хаён с приемным отцом?

— Да. А что?

— Мы видели кое-что во сне, но, как бы лучше вам объяснить…

— Не ходите вокруг да около, скажите прямо.

Кассель старался говорить голосом человека, на которого можно положиться, хотя доверие уже было подорвано. Он приложил максимум усилий, чтобы, по крайней мере, его следующие слова не вызвали у женщины сомнений. Так как это было напрямую связано с безопасностью Хаён. Если мать сочтет слова Касселя ерундой, она не сможет уберечь девочку от возможного риска домашнего насилия.

— В самом сне не было ничего плохого. Вначале Хаён радостно бегала и веселилась, но потом вдруг появился демон. Он схватил ее и засунул в печь. Совсем как ведьма из «Гензель и Гретель». Поэтому во сне Хаён чуть не погибла от лап этого демона. Теперь она плачет, потому что ей страшно.

— И что?

— Это немного сложно объяснить в деталях, но… Мы взяли за основу сон «Гензель и Гретель», но подсознание Хаён вызвало вместо ведьмы взрослого мужчину в образе демона.

По мере того как Кассель углублялся в подробности сновидения, лицо женщины приобретало все более багровый оттенок. Оно было похоже на вулкан, готовый вот-вот извергнуться. Женщина прерывисто дышала, не в силах сдержать гнев.

— Конечно, возможно, что на нее оказала влияние и сама сказка. Но сон — это, в первую очередь, проявление бессознательного. Поэтому мы решили, что лучше поделиться с вами нашими опасениями, так как это напрямую связано с безопасностью Хаён.

— Просто переходите к делу.

— В общем, мы считаем, что существует большая вероятность домашнего насилия. В частности, с ним может быть связан тот факт, что Хаён в последнее время стала социально замкнутой. Конечно, мы не знаем наверняка, но думаем, что стоит упомянуть…

Бах! Не успел Кассель закончить фразу, как женщина отвесила ему крепкую пощечину. От силы удара ему даже развернуло голову. Юнсыль вскрикнула:

— Что вы делаете?

— Ты хоть понимаешь, что несешь? Как смеешь называть моего мужа преступником? Ты пытаешься разрушить благополучную семью!

Юнсыль попыталась выйти вперед, но Кассель остановил ее. Ему удалось сохранить спокойствие и хладнокровие даже после пощечины.

— Хаён все слышит.

— Гораздо хуже, что она слышит твои слова! Ты обвинил отца моего ребенка в домашнем насилии?

— Может, лучше спросить Хаён напрямую? Это самый верный способ проверить. Мы говорим вам все это только потому, что действительно беспокоимся о девочке.

Кассель вежливо склонил голову. Благодаря его уравновешенности женщина, казалось, немного успокоилась. Она перевела взгляд на Хаён, которая все еще прижималась к ее груди.

— Хаён, папа делал с тобой что-нибудь плохое?

Настойчивый тон женщины напугал девочку. Хаён съежилась еще больше, уткнувшись лицом в плечо матери и отказываясь отвечать на вопрос. Реакция девочки вызвала у женщины прилив гордости.

— Видели? Ничего такого нет! Слушайте, я подам на вас в суд за клевету!

В конце концов Юнсыль, которой эта истерика уже порядком надоела, решила вмешаться:

— Нельзя ставить вопросы таким образом!

— Да кто ты такая, чтобы перебивать меня?

— Хаён, может, ты кого-то боишься?

Юнсыль проигнорировала замечание женщины и обратилась напрямую к маленькой посетительнице. В отличие от материнского, ее тон был мягким и успокаивающим. Такая доброта заставила Хаён почувствовать себя в безопасности — и девочка подняла голову, хотя мгновение назад дрожала от страха и пыталась спрятаться от происходящего. Юнсыль слегка наклонилась вперед, чтобы установить с Хаён зрительный контакт, и повторила вопрос:

— Может, ты кого-то боишься или кто-то делает тебе больно? Я и мой друг беспокоимся за тебя, поэтому и спрашиваем.

Хаён на мгновение замешкалась, а затем произнесла тоненьким голоском:

— Это…

— Что ты сказала?

— Отчим…

Ее слова отчетливо слышали все: и Юнсыль, и Кассель, и мать девочки. Последняя посмотрела на Хаён с нескрываемым недоверием и злостью.

— Хаён, доченька, скажи еще разок. Это твой папа?

Реакция малышки на слово «папа» оказалась неожиданно бурной: она начала всхлипывать, и слезы потекли по ее лицу.

— Он пригрозил, что обожжет меня зажигалкой, если я посмею назвать его «папой».

В конце концов Хаён начала рассказывать, продолжая заливаться слезами: