Палач и Черная птичка (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 16

Взгляд Роуэна скользит вниз, к моим ногам, он пытается продвинуться на дюйм вперед, между его бровями образуется складка, он задумчиво хмурится.

— Останься, — говорит он низким и тихим голосом. — Мы можем посидеть в кабинке.

Нервный смешок срывается с моих губ, у меня внутри лишь мысли о том, как сбежать. Последнее место в мире, куда я хочу пойти, — это вернуться в ту кабинку, где я оставила рисунок, как какая-то застенчивая, жалкая ученица, страдающая от любви и тоски по своему крашу.

Поэтому я делаю то, что сделала бы любая школьница. Еще один шаг назад, к двери.

— Вообще-то, мне пора идти. Но была рада повидаться.

Я одариваю Роуэна извиняющейся улыбкой, прежде чем повернуться и шагнуть к выходу, но меня резко останавливает Лаклан, который стоит как часовой между мной и побегом. Он подносит стакан виски к губам и с дьявольской ухмылкой делает глоток. Я была так поглощена Роуэном и борьбой с эмоциями, что даже не заметила, как он взял свой напиток, встал из-за стола и преградил мне путь к двери.

Черт.

— Так-так-так, — говорит Лаклан, самодовольно ухмыляясь. — «Отъебись».

Роуэн рычит у меня за спиной.

— Лаклан…

— Да это же неуловимая Слоан Сазерленд, — продолжает Лаклан, взбалтывая лед в своем бокале. — Я уже начал думать, что ты — плод чересчур активного воображения моего брата.

— Сядь, Лаклан, — выдавливает Роуэн. Я бросаю взгляд через плечо туда, где он неподвижно стоит на небольшом расстоянии позади меня, его руки сжаты в кулаки.

— Как скажешь, братишка.

Лаклан поднимает свой бокал в шутливом тосте, неторопливо направляясь к столику, где я сидела.

— Прикоснешься к этому гребаному столу, я оторву тебе руки и буду подтирать ими свою задницу до самой смерти, — рычит Роуэн.

Лаклан останавливается, медленно поворачивается, чтобы одарить брата коварной ухмылкой, прежде чем пожать плечами и пойти обратно к своему столу, проходя достаточно близко к кипящему от ярости шеф-повару, один раз хлопая его по плечу и шепча что-то на ухо. Глаза Роуэна темнеют, но не отрываются от моих. Даже когда мой взгляд мечется по сторонам, каждый раз, когда он останавливается на нем, тот смотрит в ответ.

— Слоан…

Прохладный сквозняк из открытой двери доносит в ресторан шум с улицы.

— Роуэн! Ты закончил?

Я поворачиваюсь и наблюдаю, как великолепная блондинка входит в ресторан в сопровождении двух не менее красивых подруг, следующих за ней по пятам, обе они увлечены оживленной беседой, полной смеха и уверенности. Блондинка шагает прямо к Роуэну. Не стесняясь, надела туфли на шпильках, которые подчеркивают ее голые загорелые ноги, а кожа сияет так, словно она только что вернулась с дорогого спа-отпуска. Она одаривает Роуэна широкой улыбкой, не обращая внимания на напряжение, которое только что разрушила в комнате, и осколки которого ранят меня до глубины души.

— Привет, Анна, — говорит он. Эти два слова кажутся полными смирения, когда девушка обнимает его за плечи в объятии, на которое он не отвечает, хотя она этого не замечает. Когда она отпускает его, то поворачивается и впервые замечает меня.

— О, простите, я помешала, да? — она одаривает меня, как кажется, искренне извиняющейся улыбкой. Она пытается распознать, я недовольный посетитель или, может быть, кулинарный критик, или продавец мяса или овощей, хотя я не похожа на садовода.

Нет, Анна. Я пришла, чтобы сдохнуть от смущения.

— Анна, это Слоан, — Роуэн замолкает, словно обдумывая, как бы ему подробнее рассказать, откуда он меня знает, но ничего не приходит в голову. — Слоан, это моя подруга Анна.

— Привет, приятно с познакомиться, — говорит она, и ее профессиональная улыбка превращается из извиняющейся в приветливую. — Ты присоединишься к нам?

У меня саднит в горле. Мой голос звучит хрипло, сиплый по сравнению с ровным, жизнерадостным тоном Анны.

— Нет, но спасибо за предложение. Мне пора идти.

— Слоан…

— Рада была повидаться, Роуэн. Спасибо за обед, было очень вкусно, — говорю я, трясу коробкой с инжирным «Наполеоном», которую мне хочется выбросить в ближайший мусорный контейнер, где и должна быть вся моя оставшаяся жизнь.

Я встречаюсь взглядом с Роуэном всего на мгновение и тут же жалею об этом. Покорность, которая звучала в его голосе несколько мгновений назад, отразилась в его глазах, смешавшись с отчаянием и тревогой. Это ужасное сочетание создает в моем сердце в острую, пронзительную боль.

Я одариваю его последней, мимолетной улыбкой, не дожидаясь, какой эффект это может произвести. Желание бежать настолько сильно, что мне приходится обдумывать каждый поспешный шаг, который я делаю к двери. Вероятно, у меня осталось не так уж много достоинства, которое можно сохранить, но, по крайней мере, я могу заставить себя идти.

Так вот, что я делаю. Я ухожу. Через парадную дверь. Вниз по улице. Не зная, куда иду. Не помню, когда выбрасываю коробку с десертом. Не замечаю, когда первая горячая слеза смущения скатывается по моей щеке.

Я продолжаю идти, вплоть до островка Касл, где останавливаюсь на берегу и смотрю на темную воду. И я остаюсь там надолго. Обратная дорога в отель кажется бесконечной, как будто вся моя энергия потратилась впустую.

Как только я переступаю порог, то включаю свой ноутбук, меняя билеты на самый ранний рейс следующего утра, затем забираюсь в постель и проваливаюсь в беспокойный сон.

Мы можем поговорить?

Я сажусь в самолет. Может быть, когда я вернусь домой?

Да, хорошо, напиши потом. Счастливого пути.

Хэй, ты нормально добралась?

Да, извини. Просто замоталась. Много работы.

Весь день на встречах, напишу, когда смогу.

Много несостыковок на этой неделе.

И извини за то, что пришла в твой ресторан, не предупредив.

Это было глупо с моей стороны.

Каждый из последних десяти дней, с тех пор, как я вернулась из Бостона, проходил как в тумане, и каждый раз, когда телефон звенел, сердце бешено колотилось от нервного напряжения. Я долго настраивала себя написать последнее сообщение, но когда нажимаю отправить и кладу телефон экраном вниз на колени, уже задаюсь вопросом, не удалить ли смс-ку до того, как Роуэн прочитает. Я все еще смотрю на свой ковер, погружаясь в пучину нерешительности, когда на коленях трезвонит телефон.

Ничего глупого. Жаль, я не знал, что ты была там. Я бы хотел, чтобы ты осталась.

Я выключаю телефон и кладу его на кофейный столик, затем опускаю голову на ладони и надеясь, что они смогут поглотить меня в другой мир.

Туда, где я ничего не буду чувствовать.

Потому что мстить легко.

Но все остальное дико сложно.

РОУЭН

Я наблюдаю из-за дерева на другой стороне улицы, как пацан, которому я заплатил, стучит в желтую дверь дома 154 на Жасмин-стрит. Мгновение спустя дверь открывается, и появляется она, на ее прекрасном лице отражается замешательство, когда она смотрит на бумажный пакет, который ребенок сует в ее сторону. Не понимаю вопрос, который она ему задает, но замечаю, как он слегка пожимает плечами, потом убегает, чтобы избежать пристального взгляда Слоан, пока та смотрит по сторонам. Моя улыбка становится шире, когда я внимательно прислушиваюсь к звуку закрывающейся двери и шаркающим шагам пацана, который выходит из-за дома, приближаясь к моему укрытию.

— Все готово, мистер, — говорит он, хватая свой велосипед там, где оставил его прислоненным к дереву.

— Она спросила, от кого это?

— Ага.

— Ты ей что-нибудь сказал?

— Не-а.

— Молодец, — я сую парню пятьдесят долларов сверху тех, что дал до этого, и он засовывает купюры в задний карман джинсов. — Завтра в это же время. Встретимся у почтового ящика дальше по улице, хорошо?

— Окей. Пока.

С этими словами парень уезжает на своем BMX, став на сто долларов богаче, чтобы потратить их на конфеты, видеоигры или что там еще покупают двенадцатилетние в наши дни. Пусть хоть что делает, главное, чтобы придерживался нашей договоренности.