"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 73

И третий неизбежный предмет переговоров должен был касаться церковного строительства на Руси. Подразумевалось, что Ольга, крестившись сама, имеет намерение привести к Христовой вере и всю Русь, ее к этому побуждал даже новообретенный долг христианки. Если бы ее крещение было сугубо частным делом, то незачем было ради этого предпринимать эпохальное путешествие в Царьград и искать духовного родства с самим императором. Но она никак не могла продвигать христианство без активной помощи христианской державы, обладательницы автокефальной церкви. И вот, видимо, эту помощь она пыталась выторговать в обмен на своих «воев в помощь». Насколько у нее это получилось, ясно намекает та же летописная статья:

Отвѣщавши же, Олга рече къ послом: «Аще ты, рци, тако же постоиши у мене в Почайнѣ, якоже азъ в Суду, то тогда ти вдамъ». И отпусти слы, си рекши.

Это «если постоишь у меня в Почайне» породило множество толкований. Мы уже много раз показывали на примерах, как наивно было бы понимать летописные сказания в прямом смысле. И в этом случае нельзя делать вывод, что-де Ольга обиделась за то, что ее заставили долго ждать. Однако резкий ответ Ольги греческому посольству и впрямь выражает ее решительное недовольство сотрудничеством. А ведь он обращен не к кому-нибудь, а к ее крестному отцу, который для крестной дочери являлся земным Христом, и невежливое обращение с ним – практически святотатство. Также отмечают, что император нарек ее «дщерью» не только в церковном смысле, но и в политическом. Чтобы так ответить – отвергая и духовное, и политическое «отцовство» Константина, – нужно было иметь очень весомые причины для недовольства. «Вы не дали мне того, чего хотела я, и я не дам вам того, чего хотите вы», – надо думать, примерно такой смысл был в ее легендарном ответе. Сам Константин ни в какой Почайне постоять не мог: он вообще, кажется, ни разу в жизни не покидал пределов своей империи. Ольга, уже будучи с ним знакомой, едва ли ждала, что он для нее сделает исключение. Вероятно, заявление «как мы у вас, так и вы у нас, иначе никак» означало несколько другое – требование равенства, и протокольного, и политического. Того равенства, на которое Ольга, по ее мнению, могла претендовать, перейдя из «варваров» в христиане, которого Константин не готов был за нею признать. С его точки зрения, Византия возглавляет все христианские народы, а они должны исполнять ее волю – то есть признать зависимость своей политики. А на признание политической зависимости Русь, перед этим веками привыкавшая заключать договоренности по итогам военного похода, пойти не могла. Имея в виду те же планы насчет Хазарии, ей требовалась свобода действий. И вышло, что звание «дщери», которым надлежало гордиться, Ольга отвергла.

Я вижу и еще одно доказательство того, что Ольга осталась недовольна итогами визита. Деталь, но довольно показательная. Это связано с пресловутым золотым блюдом – или двумя золотыми блюдами. В описании приема Ольги Константином указано: «дано было княгине на золотом блюде с дорогими камнями 500 милиарисиев». Новгородский архиепископ Антоний, в конце XII века совершивший паломничество в Царьград, перечисляет реликвии, виденные им в алтаре Святой Софии, и в том числе: «трапеза, на нейже Христос вечерял со ученики своими в великий четверток; и пелены Христовы, и дароносивые сосуты златы, иже принесоша Христу с дары волсви; и блюдо великое злато служебное Олги Руской, когда взяла дань, ходивши ко Царюграду. Во блюде же Ольжине камень драгий. На том же камне написан Христос… У того же блюда все по верхови жемчюгом учинено».

Итак, более двухсот лет спустя после поездки Ольги в Царьград в алтаре Великой Церкви хранилось подаренное ею блюдо, причем наряду с пеленами Христа и дарами ему волхвов!

О происхождении этого блюда у писателей были разные версии. А. Антонов в романе «Княгиня Ольга» пишет: «…Ольга же сумела привезти из Киева лишь большое золотое блюдо, отделанное диамантами, которое намеревалась пожертвовать в храм Святой Софии». То есть оно было привезено ею из Киева с заранее обдуманным намерением. Насчет «диамантов» писатель погорячился: алмазы в то время добывались только в Индии и не имели в Европе широкой известности. «Каменья драгие», которыми тогда украшали самые ценные ювелирные изделия, в том числе королевские короны, были в основном из того разряда, которые сейчас зовутся полудрагоценными: жемчуг, низкокачественные изумруды, кварц, гранат, сердолик, аметист, горный хрусталь. Иногда сапфир и рубин. Причем в одном изделии могли использоваться вставки как сапфира с аметистами, так и цветного стекла. Алмаза, кажется, ни в одном из сохранившихся изделий даже византийского производства нет.

У Семена Скляренко поднесенное Ольге золотое блюдо высокой оценки не получило:

«– Вот мне еще блюдо дали, – произнесла княгиня.

Воротислав подошел, взял блюдо, взвесил его на руке, попробовал на зуб.

– Что же, – сказал он, – наши киевские кузнецы не хуже сделают, а золото это нечистое, есть в нем медь, сиречь – ржа».

При том что во время приема в Магнавре поднесение русских даров описано так:

«А купцы уже принесли на вытянутых руках и положили перед самым престолом императора, неведомо когда успевшего опуститься на помост, окованные золотом, выложенные жемчугом, украшенные эмалью и самоцветами, излучавшими огни, меч, шлем, золотой щит – изделия золотых дел мастеров из Киева и Родни».

Описания эти лежат в русле авторской концепции взаимоотношений Руси и Византии: русские люди лучше греков, и все на Руси лучше, в том числе и ювелирное производство. Я полагаю, корень этого убеждения лежит в первую очередь в области идеологии, а уже потом – в плохом знании матчасти, но матчасть, увы, этого решительно не подтверждает. Древнерусское ювелирное дело достигло расцвета пару веков спустя, впитав ювелирные техники этой самой Византии. Во времена Ольги собственное ювелирное производство восточных славян находилось на откровенно низком уровне. Изделия его, свободные от иностранных влияний – самые примитивные перстни, браслеты, височные кольца из серебра, обычно низкопробного, меди или бронзы. Самый распространенный их тип – перстнеобразный – представляет собой всего лишь кусок проволоки, согнутой в кольцо. Вставок не делалось, украшались изделия простой чеканкой. Даже техника зерни, принесенная выходцами с Дуная (куда она попала из той же Византии) в языческие времена на Руси прижилась мало, а частично и деградировала: стали делать подражания зерненым украшениями, просто отливая так называемую «ложную зернь» по оттиску изделий с настоящей зернью. Я не думаю, что нам стоит сильно сокрушаться по этому поводу. Ни один народ не сошел с неба, владея всеми искусствами, все народы так или иначе учились друг у друга: римляне – у греков, греки – у египтян. Историческая заслуга Ольги не в том, что ее страна изначально якобы была лучше Византии, а в том, что она правильно определила державную политику: учиться, учиться и еще раз учиться… К тому же и собственных месторождений драгоценных металлов на Руси тогда не было, все ее серебро было арабским, получаемым в виде монет, золото тоже завозилось с Востока и из Византии, но уже в гораздо меньшем количестве. Вспомним псковские камерные погребения: там лежат очень богатые люди, представители самого высшего слоя общества, статуса, близкого (или даже равного) княжескому, но ритуальная посуда для пира, которую они взяли с собой на тот свет – деревянное блюдо, деревянное ведерко с железной оковкой, деревянные чаши с оковкой серебром по верхнему краю. Увы, пока не более того. Даже знаменитые турьи рога в узорной серебряной оковке были изготовлены, вероятно, позже визита Ольги в Царьград и по византийским образцам.