"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 33

Пока Игорь копил силы для нового похода, Византия продолжала борьбу с вечным врагом – арабами и здесь тоже добилась успеха. Пожалуй, последнее из блестящих проявлений карьеры нашего приятеля Феофана, обладателя мужественной души, было связано с возвращением Спаса Нерукотворного из мусульманского пленения. Убрус – полотно с отпечатком лика Христа, считается первой в мире иконой, – хранился в городе Эдессе в Малой Азии, принадлежавшем сарацинам. По результатам военной кампании (942–944 гг.), возглавляемой знаменитым полководцем Иоанном Куркуасом, эмир города Эдессы передал Убрус грекам. Когда сообщение об этом было получено в Константинополе, правительство сделало распоряжение о торжественной встрече в столице высшими духовными и светскими чинами, войском и народом. Патрикий и паракимомен Феофан послан был вперед по никомидийской дороге и встретил на реке Сангарии священное изображение в весьма торжественной процессии с возжженными свечами и песнопениями. Вечером 15 августа 944 года процессия достигла столицы. На следующий день к Золотым воротам (предназначенным исключительно для императора, с победой возвращающегося с войны) вышли два сына царя, Стефан и Константин, и зять его Константин с патриархом. В сопровождении сената и народа святыню доставили сперва в храм Святой Софии, а потом оттуда в дворцовую церковь Богородицы Фаросской.

Очевидно, что если Феофану была доверена почетная роль в таком событии, как символическое вступление в Константинополь самого Христа, то в этот миг он находился на вершине влияния. Но увы, уже близок был конец. Не прошло и полугода, как те самые Стефан и Константин, царские сыновья, восстали против Романа, арестовали его 16 декабря 944 года и сослали в монастырь на остров Проти. Тогда Феофан при участии некоторых других лиц предпринял попытку совершить еще один подвиг и вернуть на престол того, при ком сделал такую блестящую карьеру. Вдвоем с патриархом Феофилактом (младшим сыном свергнутого Романа) они составили заговор, чтобы вернуть Романа во дворец. Но пока они выжидали удобный случай, заговор был раскрыт, Константин Багрянородный отправил Феофана в ссылку. Патриарх Феофилакт, надо думать, ввиду священного звания наказания не понес, да и Феофан легко отделался: другим заговорщикам пришлось куда хуже. В ближайшие годы Роман умирает в ссылке, и для Феофана, если он еще был жив, с ним умирают последние надежды. Больше о нем ничего неизвестно. Однако даже сбор отдельных упоминаний показывает, каким выдающимся человеком был патрикий Феофан и какое влияние оказывал на войну и политику Византии середины Х века.

Тем временем русы подготовили новый поход и двинулись на Византию. Вероятно, еще одно разорение грекам было не нужно, и навстречу Игорю была выслана делегация с предложением выкупа и мира. Русы встретились с этим посольством близ устья Дуная и, посовещавшись с дружиной, Игорь решил дальше не ходить, принять дары и заключить мир. Видимо, кроме выкупа, ему был обещан мир на нужных ему условиях, и действительно, через год-другой после похода был заключен Игорев договор, подобный тому, какой имелся у Олега.

В историографии принято считать, что по сравнению с Олеговым договором русы получили менее выгодные условия. Но этот тот случай, когда один поверхностный вывод тянет за собой другой поверхностный вывод: если уж военный поход провалился, то и договор получился невыгодным. Но, во-первых, и первый поход не так уж провалился, и второго греки опасались в достаточной мере, чтобы желать его предотвратить. Игорь вновь привел к границам империи войско, ради избавления от которого греки согласны были заплатить. Уже при встрече на Дунае Игорь, надо думать, получил достаточного размера «дары», чтобы и у него, и у его дружины появилось желание не ходить дальше.

В это же время мы прощаемся с нашим давним другом, Хельги Черноморским. В те самые 943–944 гг., когда Игорь ходил во второй поход к границам Греческого царства, а потом вел переговоры о новом соглашении, Хельги ушел на Каспий, откуда ему было не суждено вернуться. Если до сих пор Игорь и Хельги более-менее шли в одной упряжке, то теперь пути их разошлись. Причины можно предполагать разные. Возможно, между ними возник конфликт, если Хельги был недоволен заключением мира и рассчитывал в качестве добычи получить больше, чем ему выдали как его долю откупных. Возможно, убедился, что успехом кампании Игорь так укрепил свое положение на киевском столе, что соперникам стало больше не на что надеяться. А возможно, откупные его как раз устроили и дали возможность подготовить дружину для похода аж на Каспийское море. Это ведь было недешевое предприятие, и ему неминуемо пришлось пройти через владения хазар, что тоже, надо думать, не бесплатно. А возможно, все три причины в комплексе. Так или иначе, «изгнанный принц» ушел за три моря, пытаясь найти там для себя собственную державу, но сложил голову. И лишь немногие из его спутников пару лет спустя принесли княгине Ольге весть о том, что она лишилась родственника.

Игорев договор не был простым возобновлением Олегова договора тридцатилетней давности. Он был другим, и в нем отразились новые политические реалии. Менее выгодным по сравнению с Олеговым он считается по следующим причинам:

1) В нем не сказано об освобождении русских купцов от торговых пошлин, когда в договоре 911 года оговаривалось «не платят никакого мыта». Однако о том, что пошлину надо платить, в договоре 944 года тоже ничего нет.

2) Шелка теперь разрешалось покупать не более чем на 50 номисм одному купцу (в 911 году это ограничение не упомянуто). Но 50 номисм – весьма значительная сумма (стоимость скромной жизни лет на десять), а сами же византийские купцы имели право отовариваться всего лишь на 10 номисм. При том что договор 911 года не оговаривал право закупать шелк в неограниченном количестве, а значит, квота могла быть, причем еще более низкая. Весьма вероятно, что в 911 году квота в 10 номисм действовала для всех, без исключений, поэтому оговаривать ее в договоре специально не было нужды; в 944 году квота для русов увеличилась в пять раз, и вот это было оговорено. И это было не поражение в правах, а наоборот, уступка со стороны греков, в обмен на которую русы пошли им навстречу в следующем пункте.

3) Русы обязывались защищать владения империи в Крыму. И это, вероятно, было следствием подвигов Хельги Черноморского в 939 году: после того как при его участии (или хотя бы по его вине) византийская фема Херсонес подверглась разорению, а возможно, и осталась под властью хазар на несколько десятилетий, греки имели право требовать от русов, что больше такого не будет.

Очень важно то, что этот договор (как и другие) свидетельствует о полном юридическом равенстве сторон. Это означает, что Русь добилась того, чтобы Византия признала ее как равноправного партнера. Указанные в нем нормы, регулирующие преступления против личности, основаны как на тогдашних международных нормах и на византийских законах, так и на законе русском. Право кровной мести, штрафы (как в Русской Правде), принесение клятвы на оружии, передача имущества убитого или умершего в империи его родственникам на родине – все это положения, неизвестные византийским законам, а значит, они вполне могли прийти из тогдашних русских правовых норм. (У русов, военно-торговой корпорации, поколениями добывавшей богатства в походах, нормы насчет наследства умерших в поездке должны уже были быть давно и хорошо разработаны.)

Менее выгодными для русов стали условия выкупа пленных византийцев: цена понизилась и стала равной той цене, за которую выкупали пленного руса. Прочие новые статьи обязывают русов соблюдать порядок в городе, входить и выходить организованно, вести торг в присутствии чиновника, предъявлять купленный шелк для получения пломбы на вывоз. Современные туристические группы тоже ходят организованно, но это же не считается следствием военного поражения? А что касается пломбирования шелка, то это обычная таможенная норма – Лиутпранд Кремонский, посол, проходил ту же процедуру (да и еще жаловался на самоуправство чиновников), так что это не одних русов касалось.