Судьба королевского наследника (ЛП) - Джонс Амо - Страница 14

Крид все еще не сводит с меня глаз, и я пододвигаю баночку напитка через стол, проводя пальцем по верхней губе. В последний раз, когда мы с Кридом столкнулись лицом к лицу, была кровавая баня. Буквально. Тот факт, что Крид — старший брат, здесь ни хрена не значит. Если ты слаб, тебя отсеивают. Крид не слаб. Я просто надеюсь, что он сначала спарится, чтобы занять гребаный трон, которого он так жаждет. Помимо очевидного, есть смысл, что он примет это. Он умнее. Уравновешенный. Принимает правильные решения. Но прямо сейчас он балансирует на моих последних нервных клетках. Я не могу решить, злюсь ли я из-за того, что он явно копается в моих эмоциях, как в ебучем буфете, или из-за того, что последняя ссора, о которой я только что упомянул, произошла всего пару недель назад.

Я не хочу корону и чертовски уверен, что мне не нужна пара. Я слишком импульсивен для этого, слишком… одержим. Скорее всего, я бы убил ее в приступе ревности, и тогда моя душа выжрала бы меня изнутри. А никому не нужен мертвый член королевской семьи.

Наша семья не пережила бы этого во второй раз.

— Прекрати.

Я поднимаю голову и вижу, что Крид пристально смотрит на меня через стол, и я пожимаю плечами, откидываясь на спинку стула.

— Никто не говорил, что ты должен спариваться.

Если бы он нашел свою пару или, по крайней мере, надежную игрушку, он мог бы тратить свое время, зацикливаясь на ней, а не на том, что черт возьми, происходит в моей голове.

Его глаза только сильнее сужаются, поэтому я даю ему отмашку, но затем мое внимание переключается направо, когда входит Джастис, блядь, хрустальный мальчик.

Он бросает один взгляд в нашу сторону и пытается направиться в противоположном направлении, но я вскакиваю со стула быстрее, чем он успевает это сделать, и хватаю его за воротник как раз в тот момент, когда он выскальзывает через двойную дверь.

Я дергаю его назад, и тут появляется Син, закидывая руку на плечо Джастиса. Он притягивает его ближе, его рука крепче обхватывает его шею, чем что-либо еще, и плечи Джастиса расправляются, когда он борется в попытке не дать своему лицу нахмуриться.

— Как дела, приятель? — Син ухмыляется, но это та ухмылка, которая обещает нечестную игру. — В твоем маленьком магазинчике подарков с тобой хорошо обращаются?

Джастис хмурится, но не борется с Сином.

— Это не магазин подарков. Множество Одаренных верят в силу кристаллов, и он не мой. Я просто работаю там, чтобы помочь своим родителям.

— Если это не магазин подарков, то почему там работает девушка?

Его глаза устремляются в мою сторону, сузившись.

— Это были вы, ребята, сегодня в закусочной? — его глаза осматривают помещение, пытаясь понять, что все делают, когда находятся рядом с нами, и терпит неудачу.

— Я почувствовал запах применения силы. Там воняло свинцом, — обвиняет он.

Син хихикает, похлопывая себя по груди, когда отходит, мы оба стоим перед ним.

— Кто эта девушка, и почему она работает в твоем магазине?

Мне нужно, черт возьми, остыть. Не с этим конкретным куском дерьма, скорее с моими братьями. Они чувствуют что я хочу сказать еще до того, как это дерьмо слетает с моего рта.

Ему становится не по себе, его пристальный взгляд обегает все вокруг, прежде чем остановиться на мне. Он пожимает плечами.

— Она никто. Какая-то цыпочка, которая учится в Дарагане. Она подала заявление, и мои мамы наняли ее.

— Ты говоришь каждой девушке, которая приходит в магазин твоих мам, что трахнешь ее? — эти слова оставляют кислоту у меня на языке. Ненавижу этот вкус. Как гребаная кровь бездарных. Горький, отчаянный и чертовски ванильный.

— Я был… — он замолкает, сглатывая.

Да, почувствуй, что будет, прежде чем, блядь, соврешь.

Прежде чем я успеваю дважды подумать, слова вылетают у меня изо рта так же быстро, как приходят в голову.

— Уволь ее.

Его голова откидывается назад.

— Я не могу.

Я вхожу в его пространство, приподнимая бровь.

— Что, прости?

Беспокойство растет в нем, его сердцебиение учащается. Все, что оно делает, подпитывает мое. Как будто тебя оставили со зверем, жаждущем крови. Жаждущим убийства. Хаоса. Мой дар гремит внутри меня, выплясывая под кожей покалывающей волной.

— Она… — он делает паузу, чтобы подумать. Наконец, его покидает вздох поражения. — Ей будет все равно, если я скажу ей, что она уволена. Она просто будет возвращаться, пока мы не наймем ее снова, — он слегка хихикает, и мне не особенно нравится, как это, блядь, звучит.

Моя рука ложится на его горло, и я наблюдаю за контрастом моей кожи с его. Джастин — обычный. В нем, блядь, нет ничего особенного. Его способности начинаются с исцеления и в значительной степени заканчиваются защитной магией. Я имею в виду, они не совсем бесполезны, если у вас есть маг способный пробудить их. И я… маг. В нем около пяти футов шести дюймов, и руки которые я видел прижатыми к ее плечам.

Ярость вскипает на верхушке моего позвоночника, превращая его в сталь на пути вниз. Он знает ее. Не только ее имя, а ее. Черт. Я мог бы просто убить его. К черту закон. Ни мои братья, ни я блядь, вообще не хотели здесь находиться.

Это университет был для магов. Те кто не предал силу, которая есть у нас, или родословную. Университет предназначенный для того, чтобы все попадали в соответствующие факультеты силы и развивали свои дары в надежде стать хоть на четверть такими же могущественными, как мы.

Нахуй это. Я мог бы убить его, и люди бы и глазом не моргнули, потому что я Найт гребаный Деверо, и все точно знают, кто я, блядь, такой, а если нет? Они вот-вот это узнают.

Но я, блядь, не могу.

Потому что я Найт Деверо, и есть кое-кто похуже меня. Мы зовем его папой. И мамой. На самом деле, они оба чертовски устрашающие.

Но я уже знал это, знал что он, по крайней мере, ее «друг».

Какого хрена еще я бы стоял здесь, в нескольких секундах от того, чтобы потерять контроль и поджарить его мозг, пропитанный пыльцой фейри?

Моему разуму, кажется все равно. Очевидно, знать и слышать — две совершенно разные вещи, потому что я чувствую себя чертовски возбужденным.

Я собираюсь въебать ему. Жестко. Я унижу его, заставлю его ненавидеть меня так, как я ненавижу ее. Я буду наслаждаться каждой секундой этого. Это будет полностью ее вина.

Она ничто. Никто.

Не что иное, как игрушка, с которой можно поиграть, и мы будем играть. Чем скорее это произойдет, тем скорее это дерьмо закончится, и у меня будет на один повод меньше для беспокойства, и я смогу вернуться к тому капризному ублюдку, которым был с начала семестра, вместо капризного ублюдка с твердым членом. Прошедшая неделя была чертовски тяжелой.

Я вырываюсь из своих мыслей, понимая, что все еще стою здесь, уставившись на этого Бездарного ебаря, когда его покидает еще один низкий смешок. Как будто он думает о том, что сказал, представляя ее и то, что она сделала бы.

Я шагаю вперед, моя грудь врезается в его и отбрасывает на два шага назад.

Джастис напрягается, его руки поднимаются.

— Она придет на мою вечеринку в эти выходные, — говорит он в спешке, проклиная себя секундой позже.

Мои мышцы напрягаются, и я хочу, чтобы он продолжал. Я хочу, чтобы он продолжал, потому что я хочу снова ее увидеть.

Иисус, блядь, Христос. Что, блядь, происходит?

— Если ты… — ему приходится заставлять себя продолжать говорить. — Если ты захочешь увидеть ее снова, Лондон будет на моей вечеринке.

Лондон.

Лондон.

Электричество пробегает искрами по моим бокам, вверх и по груди, прежде чем проникнуть внутрь. Оно пульсирует там, прямо под кожей, как будто ждет резкого толчка, чтобы высвободиться.

Ее зовут гребанная Лондон.

Девушка с волосами цвета инея и глазами цвета вергласа. Они причудливого морозного синего оттенка внутри, с толстым обрамлением иссиня-черного цвета снаружи. Ее голова хорошо бы помещалась под моим подбородком, и если бы я прижался чуть ближе, все ее тело было бы погребено под моим. Ни дюйма не осталось от нее в поле зрения.