Некромант на страже человечества. Том 3 (СИ) - Клеванский Никита - Страница 19

Но свинью Уман мне все-таки подложил, под конец своей речи указав на меня, и заявив, что наибольший вклад тоже внес именно я. Что тут же радостным возгласом подтвердила стоявшая в толпе Лана.

Вот ведь…

Пришлось показаться себя и выйти на всеобщее обозрение. Словно паяц, право слово! Будто мне больше заняться нечем.

Глава 10

Поднявшись на телегу, я хотел натужно улыбнуться, пробурчать пару общих фраз и отправиться в особняк, где меня ждал еще как минимум один нерешенный вопрос, вот только быстро отделаться не вышло. В основном из-за того, что, завидев меня, Лана радостно крикнула «Леон!» и начала махать мне платком. А следом меня вообще, несмотря на неровный свет факелов, узнал какой-то мужик с культей вместо правой руки. Я его совершенно не помнил, однако возглас: «Маленький взрослый!» не оставил сомнений.

Так меня называл барон.

А следом посыпались и другие клички, которыми меня за особенности поведения награждали как дети, так и их родители. Крутолуг меня действительно не забыл. И не могу сказать, что мне это было совсем уж неприятно. Скорее даже наоборот.

Когда волнения улеглись, я открыл уже было рот для приветствия, как меня перебил еще один окрик:

— Леон, мальчик мой, а где мой сыночек? Где Евген?

Эту женщину я помнил. Я не знал, что она мать Евгена, но мне доводилось видеть ее развешивающей белье, взбивающей масло и занимающейся другими обычными делами. До вторжения нелюдей.

Но как же она постарела! Годы не пощадили ее, превратив из живой, энергичной матроны практически в старуху. Сухую, морщинистую и с выплаканными до прозрачности глазами. Однако, несмотря ни на что, она не виновата в предательстве сына. Никто не виноват, кроме него самого.

Воспоминание о поступке Евгена, бывшего, как мне казалось, моим верным другом и сподвижником во тьме рудника, больно резануло в груди. Но, скрипнув зубами, я не стал говорить всей правды. Лишь молча покачал головой. Вот только и этого хватило женщине, чтобы схватиться за сердце и осесть прямо на холодную землю.

А следом на меня хлынул целый шквал вопросов. Люди хотели знать о судьбе мужей, отцов, сыновей, женихов, дочерей и просто знакомых, которых также, как и меня, увели в неизвестность после падения последнего защитника города. Ведь если вернулся я, то…

— Сразу скажу: выжили не все. — я не стал ходить вокруг да около. — Нам пришлось не легко. Но мы не забыли того, о чем нас учили отцы и матери. Мы сражались за свою свободу и обрели ее. Кровью. И силой. Дальний Крутолуг воспитал достойных детей!

Им нужно было услышать эти слова. И я их дал им.

— Толля не сдал никого! — выкрикнул стоявший неподалеку от платформы Балалай. Он вместе с караванщиками зачищал город и, будучи уже Освоившим, не получил ни единой раны. — Настоящий герой, достойный вечерних историй!

— Захар тоже ничего. — в свойственной ему манере поддержал товарища Казан. — Справлялся, в целом.

И вновь по щекам крутолужцев катились слезы. Но теперь это были слезы гордости за тех, кто не сломался и сумел найти в себе силы дать отпор нелюдям и с честью пройти испытание. Они станут достойным примером для следующего поколения детей. Которые вырастут свободными. Но с вечной памятью о черных днях любимого города.

— Можете не волноваться о родных и близких. — добавил я, понимая, что одной сладкой сказки мало. — Они в надежных руках.

— В чьих?

— Да, в чьих?

— С ними Леуштилат оу Трей Капауло. — во всеуслышанье объявил я. — Думаю, он уже тоже стал Осознавшим, а значит…

Я не договорил, потому что увидел, как изменились лица слушателей. Подростки ничего не поняли, но им быстро принялись объяснять те, кто еще застал прежние времена. По толпе поползли шепотки: «Изверг», «Порочный», «Оскверненный», «Демонское отродье» и другие не менее «лестные» прозвища, которыми еще в детстве наградили моего лучшего друга за его врожденное умение.

Такое вот отношение было одной из причин, почему я не хотел выступать с речью. Честно говоря, у меня даже промелькнула мысль, что я вообще заря спасал этих людей. И видимо что-то промелькнуло у меня во взгляде, потому что узнавший меня калека резко сменил тему, выкрикнув:

— А с этими что делать?

Он указал чуть в сторону, где окруженные полосой отчуждения сидели несколько человек, с которых не только не сняли подавители, но и дополнительно связали конечности, лишив свободы перемещения. У некоторых виднелись на коже свежие синяки и ссадины, оставленные явно в течение последнего часа.

А судя потому, что среди них я увидел Зженю — личную служанку Инделлан — я быстро догадался о причинах подобной сегрегации. И не ошибся.

— Предатели! — пискнул особенно впечатленный историей о героях мальчуган, и этот возглас запустил целую лавину оскорблений.

— Подхалимы!

— Нелюдские подпевалы!

— Диссиденты!

— Крысы!

— Проклятые лицемеры!

Народ распалялся все больше, выплескивая годами копившуюся ненависть на вполне подходящий на мой взгляд объект. Следом за оскорблениями полетели уже плевки, а затем грязь и даже камни. И один такой угодил в пробившуюся сквозь толпу Лану, которая собственным телом закрыла сжавшуюся в комок Зженю.

— Стойте, люди! — крикнула девушка, сморщившись от боли. — Они ни в чем не виноваты! Они выживали, как могли. Так же, как я! Так же как мы с вами!

— Он избил меня! — выпалил пожилой мужчина, указывая на связанного молодого парня, по какой-то причине не отправленного на рудник.

— Только по приказу Аглорна! — парировала Лана. — И иначе избили бы его.

— Она донесла Гогорду, когда мы пытались выходить Сеню! — чуть не рыдала женщина, кивая на другую пленницу. — Мой Сенечка! Я бы его выходила!

— Простите, тетя Лида, но Сеню переехала телега. — не сдавалась Лана. — Его нельзя было спасти. А наказали бы всех!

— Эта тварь издевалась надо мной! — чуть ли не билась в истерике молодая девушка со свернутым на бок носом, пытаясь дотянуться до Зжени. — Отрезала волосы, отбирала еду, обливала помоями! Пустите меня, я сама выдавлю ее бесстыжие глаза!

Но и здесь защитница нашла, что ответить:

— Зжене вообще приходилось хуже всех! Все мы знаем, как обходилась со своими служанками госп… — она запнулась, но быстро продолжила. — Инделлан. Просто Инделлан! Вы помните, что стало с Катией? А с Лерой? На месте Зжени любая делала бы все, чтобы выжить!

Удивительно, однако слова Ланы нашли отклик в сердцах некоторых жителей. Завязались перепалки, люди начали хватать друг друга за грудки. Градус напряжения рос, как давление в сломанном самогонном аппарате, рискуя выплеснуться если не взрывом, то знатным бурлением, а то и вовсе массовой дракой.

И что — мне их всех что ли успокаивать? Оказалось, что у статуса народного спасителя, минусов даже больше, чем я думал.

— А что это ты их защищаешь, а⁈ — перекричав всех, привлекла к себе внимание другая девушка.

Года на три старше Ланы. Высокая, стройная, миловидная, с отнюдь не маленькой грудью — она могла бы даже считаться обворожительной, если бы не уродливый шрам от ожога, проходивший через всю правую половину лица. Будто с раскаленной кочергой обнималась.

Или же…

Приглядевшись, я обратил внимание, что у многих девушек имелись подобного рода увечья: рубцы, порезы, плохо сросшиеся переломы. И я понял, что это не последствия издевательств. Наоборот — она нанесли себе их сами. Чтобы не выглядеть слишком красивыми и не привлекать внимание нелюдей, которые могли отправить их рабынями в Нионанд или другой город.

Наверное, единственная возможная форма защиты. За которую их точно по головке не погладили…

Чертовы нелюди!

— Может ты и сама такая же? — напирала обожженная. — Ланочка-умница, Ланочка-красавица… Ланочка-подстилка для нелюдей! Со сколькими кувыркалась, а? А ну отвечай, мразь!

Лана сперва порозовела, затем покраснела, а потом и вовсе стала пунцовой, как вишневое варенье. Она не заплакала только потому, что впилась ногтями себе в ладони, вот только сил ответить у нее уже не осталось. Все что она могла — это повернуться ко мне и смотреть щенячьим взглядом, преисполненном мольбы о помощи.