Миара. Рождение Тени (СИ) - Линн Эва - Страница 7

О том, что здесь в доме было лишь пятьдесят человек и ни одного из них хоть малость знакомого, в то время как только в ее небольшом поселении проживало около сотни, Миара старалась не думать. И о судьбе всего прочего населения Диштрана тоже. Выходцев из иных стран, помимо своей семьи, она не видела. Ей сейчас надо было заботиться о себе и детях. Но горечь против воли скапливалась во рту, особенно такими ночами.

Их ежедневно отпускали гулять по группам. Женщины, особенно кто постарше и опытней, собрали какие смогли найти травы и сделали подобие мази. Эгоистично, ужасно, но Миара от этого устранилась, справились и без нее. Все, лишь бы лишний раз не выдавать себя. Она лишь смотрела вокруг, не видя больше прекрасной природы, только разрушения и уже начавшие высыхать следы чужой крови, которую Миара по- прежнему слышала. Старая ничем не отличалась от только что пролитой, ощущалась для нее одинаково.

За каждым шагом пленников следили завоеватели. С ног до головы в черных одеждах, вооруженные, не показывающие своих лиц. Люди про себя окрестили их прислужниками. На вид все они были обычными людьми, правда весьма странными, будто не здоровыми. Сейчас же все пленные спали. Захватчики не нуждались во сне, это она узнала за три недели наблюдений за ними. Ночью они хотя бы оставляли их одних в этом помещении.

Миара слегка пошевелила рукой. Кандалы на запястьях протяжно звякнули. Сейчас в ночи казалось, что звук отдавался от стен и был оглушающе громким. Она попыталась пригладить влажные разметавшиеся от беспокойного сна волосы. Такие же красные, как ее глаза, точно кровь. Настоящей крови сейчас на руках не было, но она отчетливо ее чувствовала. Слишком много ее пролилось до этого дня, в том числе по ее вине.

Содранная кожа нещадно саднила от любого прикосновения. И с каждым разом, как железо кандалов проходилось по истерзанным участкам рук или ног боль усиливалась. Нескончаемая пытка длиной в недели, из которой можно было выбраться одним движением ладони. Но вряд ли завоеватели оценят, если она начнет применять свои силы. Умирать она сейчас не планировала, могла потерпеть, другие тоже. Поэтому не совещавшись и единогласно согласившись всю приготовленную мазь отдали детям.

Миара повернулась, аккуратно, чтобы не разбудить лежащих рядом Бриса и Эви. Она успокаивающее провела по голове дочери и по привычке повыше натянула одеяло на сына. Начинало холодать, а зимы всегда были суровыми. Что в Фатурии, что в Диштране. По ощущениям они находились гораздо ближе к границе, чем была их деревня. И ближе к морю, если вспомнить обжигающий легкие соленый воздух. Миара любила море. Раньше.

Их семье можно сказать повезло. Они были вместе. Миара и двое ее детей. Больше никого не было. Долгие годы они так и жили, защищая и полагаясь друг на друга. И она будет делать так всегда.

Женщина так и не поняла, почему их оставили вместе, но вознесла очередную благодарственную молитву всем тем богам, которых когда- либо знала. Она давно не верила в них, но это уже было сродни привычке.

Миара бросила взгляд на своего сына. Когда- то он казался ей подрастающим жизнерадостным мальчиком, бегающим с такими же ребятами по лесу около их дома. Беззаботному, насколько возможно с учетом всего, что пришлось им пережить. Того леса больше нет. И мальчика тоже. Теперь она видела юношу, за столь короткий срок насмотревшегося на слишком много ужасов. Он больше не улыбался, отказался смазывать раны, попросив отдать все сестре. Теперь он всегда вел себя так, словно готов был жизнью своей защитить родных. Так было и раньше, но сейчас хоть какие- то признаки детской наивности пропали окончательно. Материнское сердце одновременно болело и гордилось.

Дочь дернулась, когда во сне зацепила больной участок кожи. Из ее глаз тоже пропала детская радость. Многим позже, чем у Бриса. Миара еще раз огладила раны на руках дочери. Осторожно, стараясь не тревожить и не будить. Раньше она бы просто подула и все прошло, таков был особый фокус, но не здесь, вытворять подобное сейчас было бы сущей глупостью. Первое, что поняла Миара, как только их привезли сюда — обычная магия Фатурии здесь не работает. Сила самой Миары едва теплилась, но каждый раз предательски отзывалась на иную, чужеземную. Женщине не осталось ничего иного, кроме как прятать ее как можно дальше, не рискуя лишний раз показать. А дети все понимали. И молчали, и терпели, поступая точно также, как мать. Сообразительные, как и всегда.

Протяжный звук похожий на длинную плохо сыгранную ноту разрезал тишину ночи. Этот звук всегда появлялся ночью и только в ее голове. Миара прикрыла глаза вслушиваясь в него. Будто бы кто- то очень тихо играл музыку. Такую, что шла прямиком в сердце. Сегодня она успокаивала, будто баюкала. А в предыдущие дни бесновалась и кричала. Так похоже на оркестр в театре. Миара мотнула головой, прогоняя непрошеные воспоминания.

«Хватит. Нужно поспать.»

Женщина устроилась на кровати, подтянув повыше цепи кандалов, насколько это было возможно, и спустя несколько минут забылась беспокойным сном.

Не на долго.

Сначала почувствовала, только затем открыла глаза. Совсем немного, пытаясь дышать ровнее и не подавать виду. Она не должна была видеть, как медленно открылись двери, пропуская внутрь три темные фигуры. Одна из них была высокой, крепкой и однозначно мужской. Вторая более низкая и плавная принадлежала женщине. Миара узнала ее. Та самая, кто помешал им бежать.

«Значит, не умерла. Я слышала имя? Не помню. А, не важно. В следующий раз надо концентрироваться лучше»

А третью фигуру можно было принять за ребенка, настолько она отличалась ростом от остальных. Но в шагах этой фигуры не ощущалось привычной детской легкости, скорее присущая старику тяжесть. Он, вероятно, был прислужником первых двух, поскольку осторожно и заискивающе шел за ними. Мужчина и слуга остановились у входа, пропуская вперед женщину. В полной тишине она скользила между рядами кроватей, останавливаясь у некоторых на несколько мгновений, а другие проходя как можно быстрее. Иногда она склонялась ниже, словно пытаясь вглядеться в лица спящих. В такой момент ее короткие светлые волосы падали на глаза, прикрывая лицо. Обойдя каждую кровать, в том числе и те, где лежала Миара с детьми, женщина вернулась к ожидавшим ее у дверей.

«Вспомнила. Тария. Да кто же вы все такие?»

Услышала мельком, прежде чем те черные глаза окончательно поглотили разум.

— Нашла что интересное? — голос мужчины звучал хрипло и отстраненно.

Тария неопределенно хмыкнула.

— Еще несколько недель назад, но нужно проверить. Завтра посмотрим.

— Госпожа, — прошептала низкая фигура, заикающимся и дрожащим от страха голосом. — Наш Император просил доложить…

Не успел он закончить, как женщина резко развернулась и схватила его за горло.

— Если я говорю завтра, значит завтра.

Она разжала руку, отчего прислужник едва не упал, пытаясь восстановить прервавшееся дыхание и ощупать оставленные ногтями кровоточащие борозды.

Мужчина медленно шагнул к ним и произнес, обращаясь к слуге:

— Великий Император в этом вопросе полностью полагается на нас. А значит результаты будут, когда мы решим признать их достаточными для представления повелителю.

В дверях женщина замерла и обернулась, словно ища что- то взглядом.

— Тария? — окликнул ее мужчина.

Женщина не отвечала и не отрываясь вглядывалась в одну лишь ей известную точку, улыбаясь с легкой усмешкой. Туда, где лежала замерев Миара. Не отвечая своему спутнику, медленно вышла. Закрывая двери, ночные гости не заметили горящих красных глаз, внимательно проследивших за их уходом.

Вновь звякнули цепи кандалов. Миара села на кровати, все еще не отрывая взгляда от двери. Вероятно женщина, звавшаяся Тарией заметила ее, иначе почему так пристально смотрела.

— Завтра, значит. — прошептала пленница. — И что же будет завтра?

Пальцы левой руки задумчиво скользнули по узорам татуировки на правом запястье. Ее последнее спасительное средство, на самый крайний случай, все еще оставалось не тронутым. Пока было рано. Она надеялась, что рано. Миара прикрыла глаза, надеясь вновь уснуть и хотя бы несколько часов побыть в блаженном неведении. Но стоило ей закрыть глаза как в голове сразу всплывала мужская фигура, направлявшаяся к ней. И черные глаза, один взгляд которых пробирал липким страхом внутренности.