Бракованная попаданка или истинная для Верховного - Песцова Любовь - Страница 12

— Готова, — ответила я.

На самом деле все действительно было собрано. Одна небольшая сумка, в которую пошли несколько платьев. Даже не моих. Их купила Мия в деревне якобы для себя. На деле они отправились в мою дорожную сумку.

Одно такое же невзрачное платье крестьянки лежало в глубине шкафа для побега. Вместе с платком, кстати. Нужно было как-то прикрыть мою слишком приметную шевелюру. В идеале перекрасить, но это потом.

Драгоценности я решила с собой не брать. Да и не осталось у меня их почти. Муженек все вынес из моих покоев еще до того, как я в этот мир попала.

Была шальная мысль прихватить подсвечники, которые оказались не позолоченными, а самыми что ни на есть золотыми. Но ее я тоже отбросила.

Во-первых, это след. Любой ростовщик сдаст меня и глазом не моргнет. И плевать ему будет на тайну клиента. Такое только в кино встречается.

Во-вторых, я бы невольно подставила Мию, у которой имелся доступ в мою комнату. Ставлю свои любимые ходунки, что муженек ее обвинит в случае пропажи.

Так что бежать пришлось все с теми же не слишком большими деньгами, которые я успела выманить из мужа. Кстати, их осталось меньше двадцати золотых еще до моего отъезда.

Деньги ушли на одежду, косметику, обувь, запасную клюку. И я могла только молиться, чтобы никто в деревне не задавался вопросом, для кого Мия таскает трости. А ведь наверняка это всплывет. Рано или поздно.

Я надеялась, что поздно. Пусть у меня будет хотя бы небольшая фора.

Муж уверен, что я по-прежнему прикована к постели. Теперь осталось убедить в этом помощника судьи, и можно будет делать ноги.

Театр одного актера продолжался неделю до приезда Шейна, и продолжился после того, как он переступил порог замка.

Чтобы не выдать себя, во время его визита я действительно почти не вставала. Это местным обитателям до меня дела никакого не было, а этот может и присмотрится.

В итоге он сам навестил меня, причем почти сразу же.

В комнату практически без предупреждения ворвался мужчина, которому в моем мире я бы дала лет тридцать пять. Вид у него был вполне цветущий, а небольшое пузико намекало, что несмотря на видовую принадлежность к крылатым ящерицам, сидячая работа не щадит никого.

— Леди Паксон, это большая честь, видеть вас!

— Ах простите, лорд Роудс, что вынуждена принимать вас в таком виде, — проблеяла я слабым голосом.

И очень надеялась, что румянец на щеках не слишком заметен. Мия принесла мне местную косметику, которая была немного непривычной, но вполне функциональной.

Но проблема заключалась в том, что местный аналог тонального крема не только создавал благородную и болезненную бледность, но и напрочь замазывал все мои веснушки. А их пропажу окружающие могли и заметить.

Так что оставалось уповать на то, что румянец, вспыхнувший на щеках из-за волнения, спишут на лихорадку.

— Ну что вы, леди. Это я вынужден просить прощения, что побеспокоил вас, пока вы плохо себя чувствуете. Вынужден признаться, все в империи за вас очень волнуются.

Ага, так волнуются, прям так волнуются, так волнуются, что ни разу бедную девочку не навестили. Впрочем, мы уже поняли местный уровень коррупции и связи моего муженька.

— Ну что вы. Я… не достойна больше называться драконом, — с придыханием сказала я, промокнув платочком сухие глаза. — Я чувствую, мне недолго осталось. Если бы не моя бесконечная любовь к мужу, я бы уже ушла вслед за родителями и братом.

— Даже не думайте о таком, леди Паксон. Уверен, вы поправитесь.

Короче, разговор у нас проходил в лучших традициях лицемеров. Он говорил то, что положено с абсолютно пустым взглядом. Я говорила то, что он хотел услышать.

А ночью, вооружившись черным плащом, замотав шевелюру платком и даже прикрыв лицо, чтобы точно никто не узнал в случае чего, я вышла на разведку. И была вознаграждена.

Возле кабинета, который раньше принадлежал брату Адалин, а до него, наверное, отцу, я услышала голоса. Массивная дверь была надежной преградой, и слуги бы ничего не услышали. Но у меня-то были слух и зрение местных ящерок. Остатки роскоши, доставшиеся вместе с магией.

— Да подождал бы, когда сама помрет. Зачем провоцировать?

Голос принадлежал Шейну Роудсу. И сейчас в нем уже не скользило фальшивое сочувствие. Была видна деловая хватка.

— От нее дождешься, — недовольно пробурчал муженек. — Это она перед тобой почему-то решила в умирающую невинность поиграть. На деле живучая оказалась, сволочь. И странная какая-то.

— Даже так? Ну и что ты от меня хочешь?

— Ты посмотрел, убедился, что ни ходить, ни летать не может?

— Убедился. Понял я тебя. Все сделаем и со всеми договоримся. Она ведь и правда, считай, не жилец. Так что ты только поможешь. Благое дело, считай, сделаешь.

Они дружно заржали, а мне захотелось посмотреть, как этих двоих возят мордой по асфальту. Ах да, тут же нет асфальта… Ну пусть по мостовой, не суть важно.

— Только ты это… Не слишком зарывайся, — предупредил Шейн. — У нее, конечно, ни родственников, ни связей, но вдруг кому-то приспичит хоть на тело посмотреть. Чтобы без лишних повреждений.

— Это я и без тебя знаю. Не переживай, все подготовлено. Она дура такая — все еще договориться со мной пытается. А я не разубеждаю, потакаю ее капризам, чтобы не насторожилась. Так что отравить ее легче легкого будет.

— Ну и хорошо. Тогда я уеду, выжди хотя бы несколько дней. А лучше недельку. И можешь приступать.

Вот тут они, конечно, просчитались. Я отлично помнила, что существует неплохой шанс того, что меня либо чем-нибудь накачают, либо вообще отравят, чтобы, например, в кому впала.

Так что последнюю неделю я питалась исключительно своими запасами сухарей. Они уже надоели до тошноты, к тому же, сильно я не обольщалась. Если захотят отравить, отравят.

Будет как в анекдоте: «бедная Адалин грибами отравилась, а синяя потому, что грибы есть не хотела». Да, муженьку желательно оставить мое тело не сильно травмированным. Но это только желательно. При необходимости он и об этом договориться. Закажет кремацию вне очереди.

В конце коридора мелькнула тень и послышались шаги, так что я поспешила скрыться.

Впрочем, все необходимое я уже услышала. Шейн Роудс пробудет в замке еще два дня. Визит вежливости требовал соблюдения некоторых формальностей. А потом прямо рано утром полетит в столицу.

Да, на своих собственных крыльях полетит. До сих пор не привыкла к этому. Как и к тому, что в каждом замке здесь была площадка по типу вертолетной. Только драконьей.

Империя Раноок принадлежала именно этим крылатым рептилиям. Для них огромные расстояния и неприступные горные гряды не были проблемой.

Даже немного жаль, что я теперь вроде как человек. И видеть во мне все будут только человека, а значит, кого-то явно второго сорта. Но с другой стороны, плевать.

Это не сильно отличается от обычного классового неравенства. Были дети олигархов, которые жили в каком-то своем мире и могли творить что хотят по праву рождения. Знаю, сталкивалась с такими в Москве. А были все остальные, которым приходилось прогрызать свое место под солнцем, и пытаться сломать стеклянный потолок. Не привыкать.

И какая разница, как это называется — драконы, мажоры. Суть-то одна.

Я смотрела на своего муженька, на Шейна Роудса, и понимала, что передо мной классический пример именно таких мажоров. Избалованных судьбой, верящих в собственную неуязвимость, непогрешимость. Для которых чужая жизнь не значит ничего. Особенно если это жизнь кого-то не из их круга. Например, человека… или бескрылого дракона.

В общем, если бы у меня оставались хоть какие-то сомнения к этому моменту, сейчас они бы отпали сами собой.

Еще два дня я провела в постели, изображая умирающую лебедь. Терпела фальшивые улыбки этого Роудса, ехидный блеск в глазах муженька и его любовницы.

А в день когда Шейн наконец обернулся и улетел по своим драконьим и коррупционным делам, я исчезла из замка.