Мечников. Избранник бога (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 28

И ужаснулся. Ожог оказался глубже, чем я думал. Вторая или третья степень. Повреждена не только роговица со стекловидным телом. Спирт попал на склеру и, кажется, даже добрался до более глубоких структур глаза.

Но как такое могло случиться? Я готов поклясться, что ожог был меньше!

Точно… Видимо, Кирилл сам допустил ошибку. Неправильно восстановил структуру глаза, снял корку и пропустил спирт ещё глубже.

— Похоже, он прав, Алексей, — сказал Илья. — Тут уже ничего…

— Нет, — перебил его я. — Готовь свои витки, Илья. Придётся очень непросто.

Здесь понадобится микрохирургическая точность.

В противном случае первый наследник рода Мечниковых навсегда останется слепцом.

Ситуация оказалась не так уж и проста, как я думал. Поэтому я жестом показал Илье Синицыну, что мы начнём нашу лекарскую операцию с усыпления Кирилла. Я быстро достал из сумки склянку с препаратом для анестезии. Мы изготовили его из Уни-Грибов. Протестировали всего пару раз. Один раз на мне, а второй раз — на Илье.

В идеале нужно научиться подавать такой наркоз через маску, но пока что у нас таких возможностей нет. Придётся вводить вещество в вену с помощью шприцов.

Хоть Кирилл и сопротивлялся, но мне всё же удалось ввести его в медикаментозный сон. Боли в этом состоянии он точно не почувствует. Когда мы с Ильёй тренировались, он даже пробовал в мою брюшную полость проникать. И я не проснулся.

Разумеется, после этого мы все следы хирургического вмешательства залечили с помощью своей магии, но факт остаётся фактом — это вещество не даёт пациенту чувствовать боль. И, как мне показалось, не оставляет за собой никаких побочных эффектов. Я после выхода из наркоза чувствовал себя прекрасно, как и Илья.

— Строго следуй моим указаниям, — попросил я Синицына. — Выпускай лекарскую магию только после того, как я тебе дам сигнал.

Хорошо, что я заранее уравновесил витки с помощью лекарской плиты дяди. На всякий случай разделил их на половины. Всё-таки нельзя исключать риск, что мне и прямыми витками предстоит воспользоваться, и обратными. А то на лечение Кирилла я истратил уже всю половину магии лекарской чаши ещё на заводе.

— Итак, друг, слушай меня внимательно, — прошептал я, осматривая глаза спящего Кирилла. — У нас повреждено несколько оболочек. Роговица, склера, стекловидное тело. Но всё это мелочи в сравнении с тем, что произошло глубже.

Здесь явно наблюдается иридоциклит. Воспаление радужки и окружающего ее связывающего аппарата. Другими словами, один из главнейших органов оптический системы глаза может быть навсегда потерян. Как и зрение моего старшего брата.

— Погоди-погоди, — произнёс Синицын. — Я всё понял, но кое-что осознать никак не могу. Каким образом ты обнаружил повреждения столь глубоких структур глаза? Лично я ничего не вижу.

И вправду! То, что повреждена роговица, очевидно нам обоим. Роговица представляет собой самую наружную защитную оболочку глаза. То же касается и склеры. Она — лишь продолжение роговицы, которое окружает глаз внутри черепа.

Стекловидное тело — это вся водянистая влага глаза, которая придаёт ему форму. А вот с радужкой всё куда сложнее. В данном случае воспаляется зрачок — гибкая структура, которая определяет фокусировку. Сужается, если человеку нужно смотреть вдаль, и расширяется, если он смотрит вблизи.

А уж если воспаление распространяется дальше — на цилиарное тело и переднюю камеру глаза, то патологический процесс набирает совсем неблагоприятные обороты.

Однако вопрос Синицына остаётся открытым. А как я это понял?

Без офтальмоскопа и нескольких других изобретений определить точный уровень повреждений практически невозможно. Я ведь и сам не понял, как мне удалось узнать, где конкретно растёкся патологический процесс из-за пагубного влияния технического спирта.

Неужели я случайно научился более глубоким техникам лекарской магии? Обучился смотреть вглубь? Никак иначе я это объяснить не могу. Похоже, я и вправду усилил мощность своих собственных глаз, чтобы заглянуть в чужие.

Этот навык определенно стоит испробовать на более сложных пациентах. На тех, у кого повреждены внутренние органы вроде лёгких, сердца, пищеварительного тракта или почек. Если я овладел интуитивным пониманием того, где находится патологический процесс… Это позволит мне обогнать всех лекарей этого мира!

Но пока что рано замахиваться на такой уровень. Пока что стоит сосредоточиться на моём брате.

Лечить глаз было действительно трудно. Я начал не так, как в таких случаях действует обычный врач. Ограничил патологический процесс. Заставил полностью зарасти роговицу и склеру. С одной стороны, это опасно. Мы только что оставили массу бактерий глубоко внутри глаза. Но это даст отрицательный эффект только в том случае, если мы прямо сейчас всё бросим и разойдемся. Но такого не будет. Мы с Синицыным доведём дело до конца.

— Илья, представляешь, что такое радужка? — спросил я.

— Это… Цветная часть глаза, — пожал плечами он.

М-да… Плохи дела, если он формулирует ответ ТАКИМ образом. Придётся действовать самостоятельно. Но витков я себе перекинул не так уж и много. Так что помощь Синицына будет заключаться в другом.

— Илья, у тебя сколько осталось маны? Только честно. Я понимаю, что дежурство выдалось непростое, — произнёс я.

— Треть лекарской чаши ещё точно осталась, — ответил он. — А что?

— Положи руку на меня. Передавай мне свою ману, пока я лечу Кирилла. Как только пойму, что ты отдаёшь слишком много, я сразу же тебя об этом предупрежу. Договорились?

— Конечно, — кивнул он. — Приступим!

И в этот самый момент началась первая микрохирургическая операция в этом мире. Разумеется, так её называть можно лишь с большим преувеличением. Ведь никаким оборудованием и инструментами я не пользовался. Единственным моим помощником была только лекарская магия.

Но факт остаётся фактом. В моём мире такие травмы могли лечить далеко не все офтальмологи. Многие из них попросту отнекивались. Причём не потому, что им банально не хотелось оперировать. Они просто не умели. У них не было такого образования — вот и всё. Хирургов, готовых проникнуть в структуры глаза, было жутко мало. Даже в таких городах, как Москва и Санкт-Петербург. О других странах не говорю — там я не работал. Речь только о России.

А вот в Российской Империи таких специалистов и вовсе нет. А они могли бы пригодиться как военным, так и простым людям. Возможно, имеет смысл немного реорганизовать орден лекарей. Правда, это совсем уж непростое занятие. Если мне когда-нибудь удастся попасть в число сотрудников ордена, я обязательно этим займусь. Но пока… Пока продолжим научную работу в Хопёрске.

Я продолжил заливать череп Кирилла лекарской магией. Да. Именно череп! Поскольку было важно не только вылечить глаза, но и восстановить функцию черепных нервов. В частности, тех, которые ведут информацию напрямую из глаза в средний мозг. А оттуда — в кору, где уже формируются конкретные зрительные образы.

Работа со столь мелкими структурами, как связки глаза, забирала колоссальное количество маны. Я уже начал занимать энергию у Синицына. Иронично получается.

Ситуация, когда размер имеет значение, но только в обратном смысле этого слова. Если бы Кирилл порвал связку на ноге, я бы залечил её и даже не почувствовал слабости из-за потери маны.

Но связки глаза — вопрос совсем другой. Они настолько маленькие, что без специальной аппаратуры их даже увидеть нельзя. Благо я знаю, из чего они состоят и как крепятся. Поэтому мне не составит труда излечить Кирилла.

— Алексей… — простонал Синицын. — Лёша! Ты забираешь слишком много маны!

— Всё. Я уже закончил, — успокоил его я. — Спасибо, Илья. Ты очень помог.

— Помог, говоришь? А если кого-то ещё привезут до конца смены? — произнёс он.

— В твою смену этого не будет. Возможно, ты не заметил, но уже наступило утро. Шесть часов. Скоро придёт следующий дежурант.