В тени пирамид - Любенко Иван Иванович - Страница 2

Дипломат нагнулся и принялся их осматривать.

– Что там, ваше благородие?

– Колоквинт. Персы называют это растение «арбузом Абу Джахля». При передозировке действует на непривычного к ним человека как смертельный яд. Кстати, этот плод упоминается в Четвёртой книге Царств. Он горький. Мякоть вызывает червуху[8], рвоту и кишечные колики, приводит к адской боли. А вот семечки очень полезны, хотя тоже горькие, зато не опасные. Ими можно питаться довольно долго. Они богаты жирами и белками. С голоду не умрёшь. Нубийцы, берберы, абиссинцы, бедуины и воинственные сомали их едят с удовольствием.

– С одной стороны, отрава сатанинская, а с другой – хлеб насущный?

– Ты прав. Но, как говорится, что туземцу хорошо, то русскому смерть. Но эти пять тыкв кто-то сорвал совсем недавно. Плети в месте отрыва ещё не обветрились.

– И кому они понадобились?

– И главное – для чего? Пойдём-ка поскорее к нашим.

Когда охотники приблизились к лагерю, то каравана уже не было. Туземцы сбежали вместе с верблюдами.

Неожиданно показалась стая пятнистых гиен, и старший урядник, подстрелив одну, спугнул остальных. Подойдя к песчаному выдуву между барханами, откуда только что разбежалось зверьё, они увидели четыре трупа русских с объеденными лицами. У каждого казака было перерезано горло.

– Господи! Да как же это? – шагнув назад, одними губами прошептал Крыгин.

– Судя по всему, их отравили и только потом, когда началась рвота, безжалостно расправились, – горестно заключил Клим Пантелеевич.

– Гиены пришли позже.

– Да.

– Но чем отравили? Неужели с помощью этих маленьких арбузов? – удивлённо поднял брови казак.

– Вероятно. Но могли использовать и высушенный из их мякоти порошок. Но если его не хватало, то добавили сок.

– Но как яд попал в их желудки? – недоумевал Василий.

– Вероятно, влили сок в бурдюк с водой. Она в нём и так горчит из-за внутренней обработки кхутраном – дёгтем, который также делается из того же колоквинта, и потому вода в бурдюках отвратительная, но не столь опасная, как его сок.

Похоронив соотечественников, Ардашев и Крыгин удалились на версту от пути караванов, чтобы не попасться злобным племенам, рыскавшим в окрестностях в поисках слабо вооружённых путешественников.

Наконец они сделали привал, развели огонь из веток сухой мимозы, изжарили добычу, поели и согрелись у костра. Ночью раскалённый воздух будто застыл. Не шелохнётся ни куст, ни травинка, разве что пробежит зверь или ящерица заденет хвостом жухлую траву. На отдых времени не оставалось, надо было двигаться вперёд, пока жара спала.

На небосклоне высветилась Большая Медведица. Звёзды, висевшие прямо над барханами, точно тысячи газовых рожков, освещали путь. Жареное мясо взяли с собой. Вода была только во флягах, и её следовало экономить. Компас, спички, одни карманные часы, складные лупы, финские ножи, два карабина и два револьвера, небольшой запас патронов – это всё, что осталось у путников.

За ночь удалось преодолеть немалое расстояние. От холода спасало только движение. Когда красный полукруг солнца завиднелся над горизонтом, Ардашеву встретился верблюжий скелет – верный признак того, что они шли по пути каравана. А позже из песка показалась часть засохшей мумии – чей-то труп. Надо сказать, что арабы, встретив иссохшее тело в пустыне, не пытаются его хоронить, а лишь молятся и проходят мимо. Вот и лежат ссохшиеся от жары и ветра покойники, слегка присыпанные песком, на всём торговом пути.

Иногда кажется, что рано или поздно эта дорога приведёт всех людей не к оазису, а в ад.

В полдень стало совсем жарко, да и усталость в ногах накопилась. Найдя приют под небольшими зарослями мимозы, путники натянули сверху две кхуффиэ, создав небольшую тень, и легли отдохнуть. Усталость погрузила их в сон моментально.

Клим Пантелеевич проснулся от крика. Открыв глаза, он увидел старшего урядника, державшего в левой руке толстую серовато-коричневую змею саженной длины. Огромная гадина, открыв чёрную пасть, злобно шипела, а на правом запястье у казака выделялось красное место укуса. Резким движением он вынул нож и, отрубив рептилии голову, бросил её остатки в сторону.

– Чёрная мамба, – проронил Ардашев.

– Эта тварь ползала у меня по груди, и во сне я её случайно задел рукой. Она и тяпнула меня со страху. Ничего, – усмехнулся он, – Господь в беде не оставит.

– Нам не надо было ложиться под мимозой. Скорее всего, она тут и жила. Василий, её яд очень опасен, особенно учитывая этот климат. При жаре кровь быстрее бежит по сосудам, разнося отраву. – Помощник генерального консула отстегнул фляжку и, протянув раненому, добавил: – Выпей всю воду.

– Нет, ваше благородие, – замотал головой Крыгин. – Воду я не возьму. Без неё вы погибнете. А так, может, хоть вы доберётесь до Хартума.

– Пей, Василий, я приказываю!

– Простите, ваше благородие, но этот приказ я не выполню. Хотите режьте меня, а хоть стреляйте. Думаете, меня в детстве гадюки не кусали? Ошибаетесь! У нас на Ставрополье их знаете сколько в плавнях на Егорлыке!

– Дорогой земляк, прошу тебя, выпей воды, тогда хоть какая-то надежда будет. А колодец мы найдём, не волнуйся.

– Нет, не заставите, – покачал головой казак и начал отсасывать из ранки яд, сплёвывая слюну.

Только чёрная мамба оказалась сильнее, и вскоре взгляд Василия затуманился, и он лёг на песок. Ардашев приставил к его рту сначала одну фляжку, потом другую. Крыгин, находясь в полузабытьи, послушно глотал воду. Когда фляжки опустели, он стал шептать: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»

Солнце палило нещадно. Песок обжигал и ладони, и запястья, но Ардашев продолжал копать руками могилу. Похоронив казака, он отправился дальше, сверяя свой путь по компасу.

Через сутки ему посчастливилось: он вышел к скалам с росшими на них суккулентами – растениями с набухшими от запасов воды листьями. Ему удалось утолить жажду. И вечером того же дня Ардашева обнаружил разъезд Абдаллаха. Он был готов принять бой против неизвестных всадников и продать жизнь подороже, рассуждая, что у каждого человека есть самое последнее оружие – его смерть. И тогда пусть песок поглотит его тело, но честь и отвага останутся незапятнанными.

От неминуемой гибели губернского секретаря спасло знание арабского языка. К нему обратились с вопросом, не является ли он русским из угнанного каравана. Оказывается, нубийцев, убивших казаков и уведших с собой верблюдов, остановили и обыскали люди правителя Судана. Потом допросили с пристрастием. Под пыткой задержанные признались в том, что четырёх иноверцев они отравили, а затем и убили, уведя русский караван, доставлявший в Хартум подарки из далёкой России. Но двое русских остались в пустыне. Преступникам тут же отрезали головы и, водрузив на пики, принесли в Хартум, а на поиски Ардашева и Крыгина Абдаллах велел послать несколько отрядов на быстрых дромадерах и арабских скакунах. Вскоре один из них и наткнулся на молодого российского дипломата. В итоге миссия Ардашева в Хартуме была выполнена.

Одним месяцем ранее,

26 сентября 1891 г., Санкт-Петербург

Клим стоял перед каменной статуей фараона в Египетском зале Эрмитажа, пытаясь прочитать пояснительную табличку, написанную таким мелким шрифтом, что складная цейсовская лупа, окажись она в его кармане, была бы весьма кстати.

– Это Аменхотеп Третий. Работа относится ко второй половине XIV века до Рождества Христова, – раздался чей-то голос.

Ардашев повернулся. Перед ним стоял человек лет тридцати, с усами подковой, переходившими в аккуратную бородку, одетый в серый летний костюм, белую сорочку и галстук-бабочку. В левой руке он держал открытый альбом, а в правой – карандаш.

– Благодарю, – учтиво склонил голову Клим.