Десять тысяч стилей. Книга тринадцатая (СИ) - Головань Илья - Страница 2

Ливий двинулся дальше. Дворец был огромным, и, если потолок выдержал долгую войну со стихией, то внутри многое рухнуло. Можно было заглянуть лишь в половину комнат, что Ливий и делал.

Внутри не сохранилось ничего. Железо давно превратилось в ржавчину, ткани истлели, а краски сошли. Смотреть было не на что, поэтому, обойдя все помещения, Ливий вернулся обратно.

В первом зале, где встречали гостей, Волк ненадолго задержался. Он был в опочивальне властителя дворца, ходил по коридору, ведущему на балкон. Пусто. Но что-то здесь явно было, Ливий чувствовал это, поэтому не мог уйти так просто.

— Дворец в пустыне… Он принадлежит Соломону. Значит…

Протянув вперед руки, Волк воззвал к силе колец. И те подчинились его воле. Время и пространство, две величайшие магоматерии, лежали на ладонях Волка.

Тогда пол расступился.

Если бы снизу была полость, Ливий ее бы почувствовал. Но ее там не было. Само основание дворца сдвигалось, плиты с грохотом перемещались, и от вибрации песок сыпался Волку на голову. Наконец, движение закончилось — в центре зала появились узкие ступени, ведущие куда-то вниз.

— Зверь приходил сюда — и вряд ли нашел проход. Может, я даже буду первым?

Ступени винтом уходили вниз. Ливий спускался в кромешной тьме, но это ему никак не мешало. Проход явно делали для одного человека, место, в которое Ливий направлялся, было создано лишь для Соломона. Чужие люди не имели права заходить туда и видеть то, что скрыл ото всех великий маг прошлого.

Тьма расступилась под светом магических светильников. Даже спустя тысячелетия они смогли зажечься, чтобы поприветствовать своего хозяина.

Внизу, на глубине пятидесяти метров, Ливия встретила квадратная комната. На каждой стене висела каменная скрижаль. Три были целыми, а четвертая оказалась разбита настолько, что нельзя было восстановить ни единого символа.

А прямо у лестницы стоял седобородый старик. Он опирался на длинную трость, стараясь не упасть, и весь его вид кричал о том, что старику осталось совсем немного. Но красные глаза, переполненные силой, давали понять: даже в последние моменты жизни старик мог стереть с лица земли кого-то вроде Ливия.

— Соломон.

— Это я, — кивнул старик. — Ты — носитель моих парных колец. А значит, мое наследие принадлежит тебе.

Соломон говорил на языке Ишбатаны. Тысячи лет назад этот старик был сильнейшим человеком в Стране Мудрости и Песков. Он смог даже заслужить уважение Алхоама, величайшего из джиннов. И, зная обо всем этом, Ливий задал вопрос:

— Почему никто не пришел сюда раньше?

«А, он ведь не может слышать меня», — подумал Волк, но Соломон дал ответ:

— Человек должен быть сильным, должен уметь подчинять пространство и время. И должен носить мои кольца. Видимо, ты первый за долгие годы. И сюда приходили. Но не люди.

Старик смотрел на разбитую скрижаль. «Это сделал кто-то из джиннов. Возможно, даже сам Алхоам», — подумал Ливий.

— Вы меня слышите? Как это возможно? Прошло слишком много времени.

Даже идущий, достигший стадии Просветленного, не может надолго задержаться в этом мире. Чтобы сохранить возможность разговаривать, воля идущего должна быть прочной, словно камень. Что уж говорить о Сильнейшем, который был способен воплотиться в свою форму и даже ударить.

Но даже Фердинанд не был способен продержаться даже столетие, а с момента смерти Соломона прошли тысячи лет.

— Я — маг, повелевающий временем и пространством. Я был способен на это. Двигаться в будущее легче, чем в прошлое, хотя все это и не имеет смысла. Время — не линия, а полотно.

Старик замолчал. Он перевел взгляд на одну из скрижалей.

— Мое время ограничено. Я лишь песок в реке времени. Еще немного, и волна смоет меня. Вечный Закон закостенел, я чувствую, как он сопротивляется моему существованию. Поэтому слушай.

Старик протянул вперед руку.

— Здесь мои знания о мире духов. Они — существа, что живут рядом с нами, порождения яри, эмоций и законов.

Рука старика дрожала, когда он переводил ее новую скрижаль. Соломон торопился.

— Мои знания о мире демонов. Я подчинил многих из них, заставил повиноваться мне, приручил своим разумом и своей хитростью.

Старик указал на третью скрижаль.

— Мои знания о мире богов. Великие существа, в которых нет величия. Я говорил с многими из них, и многие сулили мне награды в обмен на верность.

Настал черед разбитой скрижали. Старик указал на нее, не сказав ничего. Но Ливий и так все понял.

— Знания о Вечном Законе.

Мир, дао, Вечный Закон. Нечто, лежащее в основе самого мироздания. Мир не любит, когда нарушают правила — и Ливий много раз встречался с его карой. Как охиронец, Волк ощущал на себе злой рок. И как тот, кто попал в прошлое, Ливий получил наказание мира.

«Этот старик был по-настоящему могущественен», — подумал Волк. Духи, демоны, боги… Все это впечатляло, но меркло, когда речь заходила о самом мире.

— Они ничего не оставили. Я видел все своими глазами — и мне не дадут этого рассказать.

Тело старика растворялось в воздухе. Соломон слишком долго ждал. Стоило миру обратить на него внимание, как старик начал исчезать.

Красные глаза Соломона ярко вспыхнули, и тело вновь обрело четкость.

— Чти правила, но не играй по ним. Не будь противником Вечному Закону, не будь его слугой. Времени мало.

Давление на тело старика нарастало. Ливию хотелось шагнуть назад: он видел, как мир пытается уничтожить остатки воли человека, прошедшие сквозь тысячи лет, но не может этого сделать.

— Вечный Закон совершил ошибку. Он идет неверным путем. Ты должен все исправить. Даум. Дага. Бортош. Хум.

С последним словом старик окончательно исчез, не оставив после себя ничего. А Ливий в оцепенении замер, думая о последних словах Соломона.

«Даум. Дага. Бортош. Хум. Имена тех стариков в пустыне, на которых стоит мир. Соломон знает о них. Мир совершил ошибку, мне нельзя подчиняться ему, как и нельзя противостоять… Как много от меня хочет этот старик».

Ливий устало вздохнул. Ему хотелось вернуться домой, встретиться со своей женщиной и со своими друзьями. Отомстить тем, кто виновен в разрушении Сильнара. Но спасать мир… К такому Волк не был готов. Это проблема находилась за гранью его сил. Подобное можно поручить Мудрейшему, но уж никак не Ливию из Централа.

— Жаль, что эти кольца получил я.

Не стоило разбрасываться наследием Соломона. Сложив руки в молитвенном жесте, Ливий отпустил старика в последний путь. Никакого смысла этот ритуал в себе не нес, всего лишь традиция, прошедшая сквозь века и тысячелетия.

Волк хорошо понимал символы на скрижалях. Конечно, язык Ишбатаны поменялся, но не так сильно, как языки Централа. Стоило Ливию начать читать, как символы вспыхнули. В каждом таился массив знаний, и Волк жадно впитывал новые знания.

Когда Ливий закончил с первой скрижалью, то научился разбираться в духах.

Что такое духи? Или кто? Про них знали очень мало. Идущие почти не пересекались с духами. Эти бесплотные создания существовали на границе реальности, и, чтобы увидеть их, нужно было постараться. С помощью ритуалов и артефактов с духами можно связаться. Почти все эти мистические существа — олицетворение природы или природных свойств. В лесу ты найдешь духов леса, в озере — духа озера. Но можно встретить и духа молнии, и духа дерева — какого-то одного, растущего уже тысячелетиями.

Были существа и позагадочней. Например, шигге — те самые живые тени, с которыми Ливий столкнулся на Севере. Про них на скрижали Соломона не было ни слова, и это здорово удивляло, ведь остальные духи были описаны в деталях.

Почему об этих созданиях идущие знали так мало? Дело было в том, что духи оказались… бесполезными. Все они просто существовали, а их сила не шла ни в какое сравнение с силами идущих. Разумеется, находились те, кто горели идеей вступать в контакт с духами, но их было удивительно мало, а все научные труды, оставшиеся после этих энтузиастов, пылились на полках библиотек, как невостребованная экзотика.