Десять тысяч стилей. Книга тринадцатая (СИ) - Головань Илья - Страница 10

— Да как эти культисты могут проворачивать такое! — прокричал глава школы Копья Тихого Волка, ударив кулаком по столу.

Сизый Камень грозно глянул на него, и глава Копья Тихого Волка, одной из средних школ Централа, стушевался.

— Мы воюем не против культистов. Это война против Бога Войны. Уж поверьте, он воевать умеет, — сказал Сизый Камень.

Только сейчас идущие из средних и малых школ начинали понимать, что происходит. Их гордыня не давала им осознать правду. И Сизый Камень не собирался ни с кем возиться. Район Ста Школ только сейчас обрел хоть какое-то спокойствие, но раньше идущие сражались друг с другом повсюду. У школ были обиды друг на друга, и некоторые из этих обид тянулись веками. Стоило учитывать, где какую школу разместить так, чтобы не начались конфликты и даже дуэли. Это осложняло работу Сизому Камню, и он знал, как все изменить.

Идущие должны были осознать силу врага. Понять, насколько он силен, чтобы, наконец, хотя бы на время отбросить вражду. А осознание силы врага приходит через страх.

«Надеюсь, им хватит на это времени», — подумал Сизый Камень, двигая очередную фигурку на карте.

Статус Грома, как заместителя главы «Единства», отдалял его от других Верховных. Гром мог общаться с некоторыми из «старичков», новые же Верховные видели в нем едва ли не врага. Каждый из них хотел занять место Грома. А может, и занять место повыше.

На все это Грому было плевать. Он находился на своей должности только потому, что отлично с нею справлялся. И этого было достаточно.

— Как и ожидалось, другие Верховные недовольны назначением Аквилы Верховным, — сказал Гром.

— Да, ожидаемо, — махнул одной рукой Хаос, забирая протянутый «Молот гадюки» второй. — А еще это ослабит позиции Стали.

— Вы этого и добивались?

— Разумеется. Чтобы спокойно ходить по серпентарию, змеи должны драться друг с другом, Гром. Система сдержек и противовесов, как любят говорить замшелые центральские политики.

Бокал с «Молотом гадюки» Хаос осушил за три глотка, отставив в сторону.

— Какая крепость?

— Пятикратный, — ответил Гром. — Крепче не сделать.

— Жаль. Мне нравился этот напиток, но сейчас я совсем ничего не чувствую, даже былого легкого покалывания. Аквила… Они считают его слабаком. Самый слабый Верховный, но никто не знает, кто Аквила на самом деле.

— И кто же?

— Мой сын.

Маска, скрывающая лицо, не пропустила и тени эмоций. Казалось, что Гром никак не отреагировал на слова Хаоса, но заместитель главы был поражен. Нет, сам факт существования детей у Хаоса не был чем-то особенным. Глава «Единства» спал с разными женщинами, порой и с теми, которые не могли прервать зачатие специальными техниками. Вот только Хаосу было плевать на детей. Для него они ничем не отличались от других людей, Хаос просто не видел в собственных детях родню. И Гром был уверен: глава «Единства» с легкостью убьет любого своего ребенка, не поведя и бровью.

Никто из этих детей не знал, кто их отец. Обычно они росли, никак не связанные с Хаосом и «Единством». Кто-то волей случая попадал в организацию, кто-то вступал в школу или секту. Большинство же бесславно погибло.

Хаос был сильным идущим. Его дети не могли быть обычными. Но Гром в свое время наводил справки и выяснил, что в них нет ничего особенного. Уверенно идут по пути боевых искусств — и только, ни великих достижений, ни высоких должностей.

Именно поэтому Гром был удивлен. Хаос не только знал, что Аквила — его сын, но и сам Аквила оказался далеко не слабаком. До этого дня Гром был уверен, что Хаос не знает никого из своих детей. Но оказалось, что есть ребенок, про которого уже помощник главы не в курсе.

— Ты удивлен, Гром. Да, мне плевать на своих детей. Аквила стал моим маленьким экспериментом. Он был первым, с кем я поделился своей силой. Первый из Смертных.

— Когда вы это сделали, глава?

— После его рождения. Я отобрал ребенка и убил мать. У меня есть личная лаборатория… Ты знаешь о ней, Гром. И там я провел эксперимент, передав свою силу. Не так, как Смертным. Я не лишался ее полностью, отдавая без остатка. Я разделил свою силу надвое. Половину я вживил Аквиле, а половину оставил себе. И мальчик выжил, ха-ха.

— Что вы ему дали?

Хаос усмехнулся. Со взмахом руки в его ладонь с полки прилетела коробочка для пилюль, откуда глава «Единства» достал одну таблетку.

— Самое ценное, что у меня было, Гром, — ответил Хаос, глотая пилюлю. — Мое восприятие Воли Смерти.

Сфера в семь метров высотой мерно пульсировала, вызывая на песке легкую дрожь. Казавшийся спящим артефакт был невероятно опасным. Даже с расстояния Ливий ощущал энергию, которую не должен был чувствовать. Она была слишком сильной, чтобы человек мог прикоснуться к ней. Не небесная, и не земная — а энергия, которая должна была лежать в истоке всего.

Изначальная энергия.

«Никогда такого не видел. Только читал в книгах», — подумал Волк.

Как появился мир? Версий было много, и каждая была так же близка к правде, как и далека от нее. Некоторые ученые считали, что существовала изначальная энергия, которая несла в себе силу творения. Когда изначальная энергия создала континенты, моря и небеса, она утратила почти всю силу и распалась на две части. Так появились небесная и земная энергии.

Но все это были лишь теории, пока Ливий не увидел сферу.

«Я… Понимаю, как работает этот артефакт. Не знаю, откуда они взяли эту энергию, но сам принцип — это осмос Охирона. Совмещение Воли и яри, давление несовместимости — так же работает и Гекта. Охиронцы пытались продавить реальность, чтобы обойти правила мира. А создатели сферы пытались сделать то же самое, чтобы… заполучить изначальную энергию?».

Выяснить правду можно было только одним путем — и Ливий шагнул к сфере, оказавшись прямо перед ней.

«Попробуем», — подумал Волк.

Воля и ярь, объединение двух необъединяемых сил. Положив ладонь на артефакт, Ливий начал применять что-то вроде Гекты, только в сотню раз слабее. Вместо того, чтобы бить перед собой, Волк пытался распространить энергию осмоса по всей оболочке сферы, чтобы уравновесить свою силу и силу артефакта.

И это работало.

До этого спокойная сфера завибрировала. Ладонь Волка неожиданно не почувствовала препятствия и «провалилась» внутрь, а Ливий, поколебавшись мгновение, шагнул вперед.

«Какое-то закрытое пространство. И здесь я могу дышать».

Вокруг было пусто и темно, а у стен сидели человеческие фигуры. Всего их было десять, и, казалось, что люди мертвы. Но Ливий чувствовал, что это не так, пусть и не мог назвать подобное «жизнью».

— Твоя сила сходна с нашей, — заговорила одна фигура.

«Чистый центральский», — удивленно заметил Волк перед тем, как ответить:

— Я — охиронец. Я владею осмосом.

— Тогда ты можешь помочь, — сказала другая фигура.

— И с чем же?

Даже несмотря на Взор Дракона, Ливий не видел людей хорошо. Но постепенно зрение будто прояснялось, и нечеткие силуэты обретали форму. Люди не просто сидели у стен сферы — они будто вросли в артефакт, став его частью.

— Забери изначальную энергию, — подала голос третья фигура.

В центре сферы вспыхнул зеленый огонь. Размерами он был не больше человеческой головы, но стоило Ливию увидеть пламя, как рука сама потянулась к нему.

«Нельзя! — одернул сам себя Волк. — Не знаю, что здесь происходит, но мне кажется, они хотят мне что-то рассказать».

— Расскажите свою историю.

— Нас осталось трое, — сказала вторая фигура. — Было десять.

— Вы — жители Моку?

— Да. Лучшие идущие Моку.

На какое-то время наступила тишина, фигуры будто собирались с силами, чтобы продолжить рассказ.

— Все идущие ищут источник силы, — заговорила третья фигура. — Когда ты достигаешь пределов, то понимаешь, что энергия — и есть сила.

Ливий кивнул. Многие мастера не могли продвинуться в своем развитии из-за пределов генерации. Когда не можешь раздобыть достаточно яри — о каком развитии может идти речь?