Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу - Страница 18

Ни стука, ни предупреждения.

Я понимаю, что это копы, только когда тот, что слева, показывает свой значок и говорит мне, что он детектив Барлоу, а его напарник — детектив Харт. Оба мужчины чисто выбриты, в строгих костюмах и со свежими стрижками. Высокий, Харт, кажется старше; он чернокожий с морщинами вокруг глаз, и до сих пор он был тихим. Это его коллега, молодой белый парень с острыми карими глазами, который говорит все время.

Мое глупое сердце колотится, а монитор слишком громко показывает эту правду, с непрерывным писком, поднимаю трубку.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

— Не нужно нервничать, мисс Леннокс, у нас просто есть к вам несколько вопросов.

Все, что я могу думать, это: Черт. Это. Мое сердце колотится, а писк продолжает выдавать мое возбужденное состояние. Раздражение переполняет меня до такой степени, что мне хочется сорвать пульсометры, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы не сделать этого. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоиться.

Я справлюсь. Все будет хорошо. Деклан вернется в любой момент.

У меня щиплет глаза, гадая, что подумает Деклан. Интересно, поверит ли он мне.

— Я плохо себя чувствую, — говорю я им прямо, но они не останавливаются. Они оба подходят ближе, окружая меня по обе стороны кровати.

— Мы слышали… у вас есть время ответить на наши вопросы? — спрашивает детектив Барлоу.

— Я очень устала и не думаю… — начинаю я, но они снова не понимают намека.

— Мы согласовали это с врачом, и это займет всего минуту. — Детектив Харт впервые заговорил, его голос стал гораздо более властным и низким, даже соблазнительным. Он застал меня врасплох.

С трудом сглотнув, я отвечаю:

— Одну секунду, пожалуйста.

Я начинаю стягивать одеяло вниз, а затем прошу их остаться наедине.

— Одну минутку, пожалуйста. Мне очень жарко. — Как всегда джентльмены, они поворачиваются. — Дайте нам знать, когда будете готовы.

Я ковыряюсь в телефоне, который мне дал Деклан. Мне неловко, как дрожат мои пальцы. С каждой секундой я выравниваю дыхание, я пытаюсь выглядеть хоть как-то, кроме как подозрительно, хотя я уверена, что именно это они обо мне и думают.

Я отправляю Деклану эмодзи красного флага. Я почти положил трубку, но потом решила записать эту чушь. Он точно узнает, что произошло. Я нажимаю на запись и немного жду.

— Вам не нужно писать своему адвокату, мисс Леннокс, — шутит Харт, когда прослушивание становится более чем очевидным.

Убедившись, что запись идет, я опускаю телефон на бок и кладу его экраном вниз, чтобы они не узнали, и снимаю свитер.

— Это не мой адвокат, детектив, — говорю я ему, выдавливая подобие улыбки. — Теперь можете повернуться. —

— Нужно было дать кому-то знать, что мы разговариваем? — спрашивает Харт, а Барлоу продолжает: — Это будет мистер Деклан Кросс?

Мое сердце делает рывок, и я прочищаю горло, когда чертов монитор выдает это. Оба мужчины смотрят на это, и это бесит меня. Как это, черт возьми, законно?

— Имеют ли мои текстовые сообщения значение для… того, зачем вы здесь?

Он начинает выпытывать у меня имя того, кому я написала, но я перебиваю его, спрашивая:

— Что все это значит?

Будь я проклята, если я им что-нибудь дам.

— Что случилось с твоими запястьями? — спрашивает Харт, и в его голосе больше беспокойства, чем любопытства.

Я чувствую, как кровь отливает от лица. Глотая, смотрю на него, пытаясь придумать ответ, и изо всех сил стараюсь не вспоминать воду. Клетку. Голоса, которых я не видела. Проклятый холод, который, как мне казалось, убьет меня.

— Самовнушение? — настаивает Барлоу, когда я продолжаю молчать.

— Если интересно, бондаж — мой любимый из всех извращений, — язвит мой внутренний голос.

Вся накопленная злость и разочарование вырываются наружу в потоке презрения. По правде говоря, копы не заслуживают этого. Они просто делают свою работу и не сделали мне ничего плохого. Я могла бы быть вежливой или промолчать. Но вместо этого не сдерживаюсь.

И я знаю почему. Я слишком стараюсь быть осторожной с Декланом. Слишком боюсь его разочаровать. Боюсь, что случится что-то ещё. Поэтому вся ярость, которую я держу глубоко внутри, находит выход.

— Я думаю, вам следует уйти, — говорю я им, и мой голос звучит гораздо сильнее, чем я ожидал. Особенно учитывая, как сильно болит мое горло. Сейчас оно не так уж и болит; полагаю, эти лекарства того стоят.

— Сначала у нас есть еще несколько вопросов, — говорит Харт.

— Где вы были последние две ночи? — спрашивает Барлоу.

— Твоя мать сказала, что искала тебя на работе, но тебя там не было. Тебя также не было в твоей квартире, — добавляет Харт.

— Прости… что? — Неверие накатывает на меня вместе с ознобом от лихорадки. Мне тошно. Бедная моя мать. Ни за что.

— Она позвонила и попросила подать заявление о пропаже человека.

Моя мать говорила с копами? Ни за что на свете. Я не верю в это. Мое сердце колотится, а этот чертов монитор заставляет меня закрыть глаза в полном презрении. Я едва могу дышать, и мне приходится держать все силы, чтобы не схватить телефон и не написать ей сообщение прямо сейчас. Мне нужно продолжать записывать.

Стиснув челюсти, я говорю им:

— Только что купила новый телефон. Обязательно напишу ей и дам знать, что приболела.

— Есть ли причина, по которой вы пропустили работу, не были дома сорок восемь часов, а теперь вы в больнице со следами на запястьях и… зачем именно вы здесь? — спрашивает Харт.

— Не твое собачье дело. Если я устроила оргию в ебучей тундре и простудилась, это не твое собачье дело. — Я подчеркиваю каждое слово и быстро жалею, что была такой сукой.

— Прошу прощения, офицеры…

— Детективы, — поправляет меня Барлоу, и всякое подобие вежливости исчезает.

— Я знала, что моя мать слишком опекает меня, но, черт возьми, это уже слишком.

— Деклан Кросс подозревается в совершении ряда преступлений, и за последний месяц вас неоднократно видели с ним, — говорит Харт.

Он умолкает, и тишина заполняет пространство между нами. Оба смотрят на меня, ожидая ответа. Я вздыхаю:

— Это был вопрос?

— Хотите что-нибудь нам рассказать? — спрашивает Барлоу.

— Возможно, это ваше кодовое имя? — добавляет Харт.

— Кодовое имя? — мой голос звучит натянуто, почти срываясь. — Если вы имеете в виду, как он меня называет, то это «его маленькая игрушка для секса», и, знаете что? Мне это даже нравится. — Моя защитная реакция превращает слова в почти крик. Если за дверью есть хоть кто-то из персонала больницы, они наверняка меня слышат.

— Просто оставьте меня в покое, черт возьми. Мне нечего вам сказать.

— Если у вас есть какие-либо сведения о преступной деятельности, связанной с Декланом Кроссом, и вы намеренно скрываете это от нас, мы позаботимся о том, чтобы вас осудили вместе с ним, — говорит Барлоу, пытаясь запугать меня, но это бесполезно. Они никогда не добьются от меня ни слова.

Удары моего сердца, разбивающегося о грудь, сопровождаются нелепым — бип, бип, бип, и мне, наконец, надоело, и я срываю к чертям липкие электроды.

— Я не даю согласия на обыск. Я не даю согласия на это дерьмо. И я не говорю ничего, кроме того, чтобы пожелать вам приятно провести день, если только вы не хотите меня задержать.

Проходит удар, затем другой. Все это время я смотрю на стену, а не на них. Больше никаких звуков, никаких звуков, кроме шума крови в ушах.

И тут появляется Деклан, и я никогда не чувствовала такого облегчения.

— Если это все, мэм, — говорит Барлоу, и они уходят; Харт не произносит ни слова.

Держа в руке пластиковый пакет, Деклан наблюдает за ними, пока они проходят по обе стороны от него.

Я так чертовски благодарна, что сняла электроды, потому что если бы они были включены прямо сейчас, то звуковые сигналы выдали бы, как быстро бьется мое сердце.

Деклан продолжает идти ко мне, хмурясь и глядя, как уходят мужчины.