Паладин (СИ) - Романов Илья Николаевич - Страница 2

Отдавая последние силы, умирая с каждой секундой в бою, Август уничтожил всех! Первыми он прикончил Эмиссаров благословенным Светом. Выжег их души, не позволив им отправиться к своему господину! Та же судьба постигла и армию, от которой остался лишь пепел и спертая вонь сожженных туш!

Говорят, что только Охотники уходят красиво… Хорошая присказка, которой славился родной мир Ордена, но в такие моменты подобных слов достойны и Паладины!

— Всё… — покачнулся окровавленный Август, перепачканный в грязи и дурнопахнущих потрохах умертвий. — Устал…

Больше не в силах стоять на ногах, он упал на спину, подняв в воздух пыль и пепел, а его взгляд устремился к чёрным небесам. Молнии внутри них ярились всё сильнее и он был уверен — Неназываемый недоволен тем, что его армия и слуги проиграли. Не смогли собственноручно убить последнего, раненого капеллана!

— Скоро мы встретимся, братья… — его тихий шепот подхватил ветер, а веки наливались свинцом.

Последний вздох покинул лёгкие капеллана Ордена Паладинов, как прекратил своё существование в этот миг и сам Орден. Вечный враг всего сущего, властитель Скверны, пусть и был зол, но обрадовался, почувствовав удовлетворение. Но длилось оно лишь краткий миг.

— ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ, МОЙ ГЕРОЙ! — раздался с небес мягкий женский голос, эхом зазвучавший во всём мире.

Неожиданно весь домен Неназываемого задрожал, а с чёрных туч мёртвого мира ударила толстая светло-зеленая молния. Необычайно мощная, переполненная силой и энергией, она подобно копью вонзилась прямо в грудь умершего Паладина, отчего его тело моментально испарилось. И если бы в этот момент рядом находились зрители, то они бы увидели, как внутри этой молнии, в хаотичном, но едином танце, переливались Свет и Скверна…

Я больше никогда не буду пить… Сколько раз подобные мысли посещали мою седую голову во время похмелья, но стоило оказаться в каком-нибудь трактире или таверне, как они улетучивались. Алкоголь — грех, так говорил Глава Ордена. Но в этом высказывании ещё существовало дополнение: «Но капеллану можно!».

Именно с чувством тяжелейшего похмелья я в данный момент с трудом просыпался и не понимал — где я? И с каких это пор в трактирах так тихо? И откуда в Мертвых Мирах вообще могут быть трактиры⁈

Последняя мысль резанула сознание и я приложил все силы, чтобы открыть глаза. Опыт не пропьёшь и не просрёшь, а потому быстро начал ориентироваться в ситуации. Не трактир, а лес. Не мёртвый, как в осквернённых мирах Неназываемого, а настоящий! Живой лес!

Стоило это осознать и сразу же включились окружающие звуки. Шелест листвы, стрёкот ночных насекомых, а ещё чьё-то чавканье.

Верх и низ менялись местами, меня крутило и тошнило. Хотелось одновременно блевать и жрать. Голод был такой, что я бы съел целого кабана, а лучше двух. И не каких-нибудь, а у старика Бенвальда, уж он мясо на вертеле готовить умел!

Голову прострелила боль и я с трудом, но поднял руку и притронулся к затылку. Почувствовал пальцами тёплую жидкость и скривился от очередной волны боли.

Мысли роились от одной к другой, достигая критической отметки бреда. Я умер, но это не то место, о котором ведало древнее писание Ордена. А если я не вижу братьев, то где я, чёрт бы его побрал⁈

Чавканье стало громче. Я медленно, терпя мигрень, повернул голову не смотря ещё и на ломящую всё тело усталость, и увидел покрытое кровью лицо незнакомого мне мужчины. Он лежал на расстоянии вытянутой руки, бледный, а стеклянный взгляд выдавал в нём мертвеца, но ещё свежего. Да и кровь не засохла.

Тело незнакомца дёргалось, а стоило мне опустить глаза ниже, я заметил причину этого действа. Тварь подвида псовых, в ночи, что окружала меня, особо не разглядишь, а свет луны, пробивающийся сквозь кроны, многого не открывал. Но судя по размерам — молодняк, падальщик.

— Спи спокойно, кто бы ты ни был, — я невозмутимо посмотрел на мертвеца, не обращая внимание на тварь. Для меня она не опасна.

Вот только в следующий миг произошло ровно две вещи. Первая — я удивился собственному голосу, отдающего не моей привычной хрипотцой, а более приятным, даже юношеским баритоном! А вторая — гончая, похоже, попалась слишком наглая!

Тварь перестала грызть мясо мертвеца и зарычала, начав обходить меня по дуге. Я приподнял бровь от подобного. С каких это пор нечисть перестала трястись в ужасе перед Паладином?

— Знай своё место, — и всё же, что у меня с голосом? — Псина!

Рука слушалась с трудом, будто нервные окончания замерзли от холода, но я смог её поднять и раскрыть ладонь в сторону твари. Энергия привычно побежала по каналам, в груди разлилось тепло от печати, что уже радовало, а затем… Гончая вспыхнула тёмно-зелёным огнём Скверны!

ДА НУ НАХРЕН!!!

Я замер, не в силах поверить в увиденное. Гончая громко заскулила, начала прыгать и кататься по земле, пытаясь потушить огонь. Мех, кожа и мясо буквально слезали с её костей, стекая на землю смердящей слизью.

Наверное, будь на моём месте кто-нибудь другой, он бы уже обосрался в портки от произошедшего. Скверна умела вселять ужас не только в тех, кто с ней борется, но и в тех, кто её использует.

Но будучи капелланом Ордена Паладинов, я прошел столько сражений, что чувство страха атрофировалось давным-давно. Вместо паники, я прикрыл глаза, попытался абстрагироваться от боли, что было несложно, и заглянул внутрь. Туда, где была моя… душа.

И то, что я там увидел — мне не понравилось от слова совсем. Печать Паладина сияла подобно звезде, но она была другой. Контуры, узлы и грани те же, но одна её половина пылала тёмно-зелёным пламенем, а другая — сияла Светом.

Никогда прежде с таким не сталкивался… Даже слышать не приходилось! Свет и Скверна — силы двух разных порядков. Два непримиримых врага, союз которых невозможен!

— Либо я перепил и это галлюцинации, — пробубнил я, открыв глаза и уставившись в тёмный силуэт ближайшего дерева. — Либо я не допил, а наш поход был лишь дерьмовым сном, который продолжается.

Помогая себе руками — всё же меня не слабо шатало и всё тело будто налилось свинцом — я поднялся с земли. Заодно отметил, что если это и сон, то трава и кровь на ощупь слишком реалистичны. Стоило оказаться на ногах и меня качнуло, но устоял. Не видно нихрена, как в жопе у демона! И где мое ночное зрение?

Инстинктивно, как делал сотни, а то и тысячи раз, я махнул ладонью. И вовремя успел отпрыгнуть, памятуя о пламени Скверны!

Но нет, обошлось, к моему великому облегчению! Вместо запретной и ужасной магии, появился шарик света. Размером с голову взрослого мужчины он воспарил над землей и осветил всё вокруг, позволяя мне осмотреться.

И первое, что я увидел — мёртвые тела, разбросанные по поляне. Четверо мужчин в странных одеждах с какой-то эмблемой в виде треугольника на плече и туши различной нечисти. Парочку я признал — Хладные Арахниды. Мерзкие создания, яд которых способен обратить человека в лёд. Также здесь валялась парочка медведей-переростков, чьи туши усеивали выступающие костные наросты. И гончие, конечно же, как та, которую я прикончил. И да, меня действительно окружал живой лес, а не мёртвые деревья мира Скверны.

Лицо зачесалось, но когда я поднял руку на уровень глаз, то недоумение пробило очередное дно. Эта рука не принадлежала капеллану Ордена Паладинов! Нет тех шрамов, каждый из которых я помнил. Нет грубой и сухой от времени кожи, как и мозолей от меча. Да и ладонь с запястьем слишком… Тощие.

«Да, Август, такого дерьма ты точно ещё не видел», — щупал я своё лицо, продолжая недоумевать и нахмурился — черты не мои, это точно.

— Так… — я вдохнул полной грудью свежий лесной воздух и с силой выдохнул. — Та-а-ак…

Ответ на происходящее со мной у меня был и базировался он не на основе писания Ордена Паладинов, а на легендах Ордена Охотников. Защитники человечества, воины Кодекса и полубоги, как их называли простые люди. Ходили мифы, что смерть для них не конец. Что Кодекс даёт своим Охотникам, величайшим из них, шанс на перерождение. Но я не Охотник. Да, знал их. Общался с ними по долгу службы, помогал по мере сил, но… Как⁈