Законник Российской Империи. Том 4 (СИ) - Ло Оливер - Страница 29
- Предыдущая
- 29/53
- Следующая
Я не смог разобрать всего, что говорили на улицах, но из-за близости языков общую суть вполне можно было уловить. Людей больше волновали повышение цен на хлеб, изменения арендной платы, уменьшение зарплат, чем политические интриги.
— Забавно, — заметил я, обращаясь к Виктору, — пока мы здесь играем в большую политику, обычным людям важнее, чтобы их жизнь не менялась к худшему. А кто будет правителем — дело десятое, пока это их лично не касается.
— Так всегда было и будет, — ответил Виктор. — Высокая политика слишком… высока для большинства.
Наш путь привел нас к небольшому бару, и я решил зайти внутрь. Это было идеальное место, чтобы послушать, о чем говорят люди, и, возможно, немного потренироваться в польском языке — общие моменты я все равно улавливал. Мы с Виктором разделились: он занял столик в углу, откуда мог наблюдать за всем помещением, а я устроился у барной стойки.
Я заказал местное пиво и прислушался к разговорам вокруг. Большинство обсуждений крутилось вокруг повседневных забот: работы, семьи, последних городских сплетен. Политика если и упоминалась, то вскользь, словно далекое эхо.
Внезапно я почувствовал, как кто-то опустился на стул рядом со мной. Повернув голову, я с удивлением узнал Адама Новицки, помощника посла, которого встречал на приеме в Санкт-Петербурге.
— Максим Николаевич! — воскликнул он со слегка натянутой улыбкой. — Какая приятная встреча! Как вам нравится наша столица?
Да уж, слишком приятная, чтобы быть просто совпадением.
— Добрый день, Адам. Варшава произвела на меня впечатление. Удивительный город, полный контрастов.
— Да, наш город умеет удивлять, — кивнул Новицки, показывая жестом, чтобы ему повторили мой заказ. — Скажите, а вас еще не замучили поклонники вашего творчества?
— Нет, но успел заметить, что пользуюсь популярностью.
— Да, ваши стихи очень популярны в Польше. Мы, поляки, любим поэзию, невзирая на разность наций. Искусство не знает границ, не так ли? Оно всегда вне интриг и политики.
Новицки внезапно наклонился ближе, понизив голос.
— Послушайте, Максим Николаевич, у меня есть предложение. Я бы хотел представить вас кое-кому, ничего официального, просто интересное знакомство, что скажете?
Я мгновенно насторожился. Простых знакомств не бывает. Особенно, если ты участник дипломатической миссии в другой стране. Но, тем не менее, я не видел смысла отказываться, во всяком случае, у меня всегда есть подстраховка.
— С удовольствием, Адам, — ответил я непринужденно. — Все же я у вас совсем никого не знаю.
Поднимаясь со стула, я незаметно подал знак Виктору, чтобы он следовал за нами. Мой верный телохранитель едва заметно кивнул, показывая, что понял.
Мы вышли из бара и направились по узким улочкам Варшавы. Адам непринужденно болтал о городских достопримечательностях.
Я был готов к любым неожиданностям, но не мог отделаться от мысли, что это может быть ловушкой. Впрочем, если кто-то хотел встретиться со мной тайно, это могло быть не менее интересно, чем опасно. В конце концов, именно в таких неформальных встречах часто решаются судьбы государств.
Мы шли достаточно долго. Виктор держался на расстоянии, но я знал, что он не упустит нас из виду. Адам продолжал говорить о красотах Варшавы, но я слышал в его голосе легкое напряжение.
— Знаете, Максим Николаевич, — сказал он вдруг, — в шахматах, как и в политике, важно уметь предвидеть ходы противника. Иногда то, что кажется очевидным решением, на самом деле ведет в ловушку. А вы ведь мастер в ловушках, не так ли?
— Вы правы, Адам. Но иногда стоит рискнуть и сделать неожиданный ход. Это может изменить всю игру и разрушить любую ловушку.
Новицки бросил на меня быстрый взгляд, и я увидел в его глазах одобрение:
— Вы мудры не по годам, Максим Николаевич. Думаю, наша следующая партия будет очень интересной.
Наконец, мы остановились перед неприметной дверью, скрытой в тени массивного особняка. Адам оглянулся, убедившись, что за нами никто не следит, и трижды постучал в определенном ритме. Дверь бесшумно отворилась, и мы скользнули внутрь.
Я оказался в узком коридоре, освещенном тусклыми магическими светильниками. Воздух здесь был пропитан запахом старого дерева и чего-то неуловимо аристократического — может быть, дорогих духов или полироли для антикварной мебели.
— Сюда, Максим Николаевич, — тихо произнес Адам, указывая на лестницу, ведущую наверх.
Мы поднялись по ступеням, покрытым мягким ковром, заглушающим наши шаги. На втором этаже нас встретил дворецкий — высокий, худощавый мужчина с безупречной осанкой и непроницаемым лицом.
— Господин ожидает вас в библиотеке, — произнес он, указывая на массивную дубовую дверь. — Надеюсь, вы простите этот небольшой спектакль, не хотелось бы, чтобы потом вся Варшава трубила о том, что представитель Российской Империи имел неофициальные беседы с высокопоставленными лицами до момента официальных встреч.
Когда мы вошли в библиотеку, я не смог сдержать восхищенного вздоха. Комната была огромной, с высокими потолками и стенами, полностью закрытыми книжными шкафами. Витражные окна пропускали последние лучи заходящего солнца, окрашивая всё вокруг в теплые оттенки золота.
В центре комнаты, в кресле у камина, сидел мужчина лет пятидесяти. Его лицо выдавало благородное происхождение — высокий лоб, орлиный нос, проницательные серые глаза. Он поднялся нам навстречу, и я отметил его безупречную осанку и элегантный костюм.
Костюм «Кодекса Элегантности», черт возьми. Надо бы спросить, когда это Александр умудрился без моего ведома наладить экспорт.
— Добро пожаловать, господин Темников, — произнес он с легким польским акцентом. — Я граф Станислав Жолкевский. Рад, что вы приняли мое приглашение.
Я слегка поклонился, соблюдая этикет, не зря же я его учил с подачи Вяземского.
— Благодарю за приглашение, граф. Хотя, признаться, оно было несколько… неожиданным.
— Ах, молодой человек, в нашем мире неожиданности — это то, что делает жизнь интересной, не так ли? — Жолкевский улыбнулся, в его глазах мелькнул огонек. — Прошу, присаживайтесь.
Я опустился в кресло напротив графа, чувствуя, как мягкая кожа обволакивает меня. Адам Новицки остался стоять у двери, словно часовой.
— Итак, — начал Жолкевский, наливая себе бокал вина из хрустального графина, — я слышал много интересного о вас, Максим Николаевич. Молодой дипломат, поэт, человек, способный находить нестандартные решения в сложных ситуациях.
Я внимательно наблюдал за графом, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Боюсь, вы преувеличиваете мои достоинства, граф. Я всего лишь стараюсь выполнять свою работу наилучшим образом. Порой она в совершенно неожиданных сферах.
— Скромность украшает молодых людей, — кивнул Жолкевский. — Но не стоит недооценивать себя. Вы ведь понимаете, что ваш визит в Варшаву — это не просто дипломатическая формальность?
Я почувствовал, как напрягаются мышцы. Вот оно, начинается.
— Разумеется, граф. Наша миссия имеет большое значение для обеих сторон.
— Именно так, — мужчина кивнул, делая глоток вина. — И мы очень заинтересованы в том, чтобы всё прошло гладко. Без… неожиданностей. Если вы понимаете, о чем я.
Я вспомнил о событиях в Санкт-Петербурге, о сорванном подписании соглашения. Неужели они думают, что что-то подобное может произойти здесь? Немудрено, конечно, учитывая ситуацию, но тем не менее.
— Уверяю вас, граф, мы все заинтересованы в успешном исходе переговоров, — ответил я осторожно.
— Рад это слышать, — Жолкевский улыбнулся, но его глаза оставались серьезными. — Знаете, Максим Николаевич, пока вы ждете начала официальных встреч, у вас есть прекрасная возможность познакомиться с нашей культурой. Например, завтра вечером в столичном театре дают прекрасный спектакль! Я мог бы организовать для вас билеты в лучшую ложу.
Я понял, к чему он клонит. Это была не просто любезность — это была попытка контроля, возможность следить за мной. Вот только что им это даст, большой вопрос.
- Предыдущая
- 29/53
- Следующая