Мой папа - миллиардер. Второй шанс бывших (СИ) - Лапина Анна - Страница 18

Это ведь ужасно! Они словно пчёлы на мед слетелись.

Я прекрасно понимаю, что это их работа, но это бесчеловечно и некультурно!

Да это неуважение к другим людям, в конце концов.

— Не знаю, — разводит он руками. — Обычно они не такие агрессивные. И я могу спокойно передвигаться сам без охраны. Но сейчас… не знаю, что на них нашло.

— Ужасно, — качаю головой и отвожу взгляд. И на глаза вновь попадается та самая женщина, которая нас снимала. — Никита, вон она! — указываю ему на нее, и он оборачивается в ее сторону.

— Сейчас разберусь, — кидает и уходит к ней.

Но и до середины не доходит, когда она сама идет к нему и плескает в него чем-то из своего стакана.

Испуганно вскрикиваю и инстинктивно кидаюсь к Никите. Страх за него перекрывает все остальные чувства.

— Так тебе и надо, урод! — кричит женщина и убегает к выходу из театра.

Кинулась бы за ней, но Никита сейчас важнее. Подлетаю к Златогорскому, как и кто-то из театрального персонала.

— Ты в порядке? — испуганно спрашиваю и оглядываю его.

Не дай бог, с ним что-то! Найду тогда гадину и придушу! И плевать мне на то, что она старше и я уважаю людей пожилого возраста.

— Да. Кажется, кофе теплый просто, — недовольно тянет он и опускает взгляд на свою белоснежную рубашку. — Кофе… черный… Черт!

— Ну хоть не кислота, — фыркаю и немного успокаиваюсь. От чая ничего серьезнее ожога не будет. — Что это было вообще? Ты ее знаешь?

— Нет, — качает он головой. — Никогда в жизни не видел.

— Странно.

Кто-то протягивает ему сухие платочки, и мы уходим в туалет, где Никита умывается и приводит себя в порядок. Я всячески пытаюсь ему помочь, но на глаза так и наворачиваются слезы.

Да, все хорошо, но я так испугалась за Никиту, что реветь хочу.

— Я попрошу видео с камер. Мои люди посмотрят и узнают, кто она, — говорит Никита, пытаясь спасти рубашку. — Даже непонятно, за что получил.

— Ага, — соглашаюсь с ним и, перехватив салфетку, пытаюсь помочь. — Может, не в ресторан? — спрашиваю его. — Твоя рубашка испорчена.

— Предлагаю поехать ко мне в отель и заказать чего-нибудь, — поднимает на меня совершенно спокойный взгляд, но я вижу этих бесенят в его глазах, которых он пытается скрыть.

— Никит, не переворачивай ситуацию в свою пользу.

— Жаль, — вздыхает он, но бесенята все равно не исчезают. Надеется. — Но ничего такого я и не планировал. Просто мы сейчас нигде посидеть не сможем. Журналисты. А у Лапина безопасно в отеле. Можем у него в ресторанчике посидеть, но меню там не такое, как в том ресторане, куда мы планировали пойти.

— Давай так, — соглашаюсь с ним. Мне совершенно плевать, где есть. — Но можно даже в номер заказать. Как-то отвыкла я от такого большого скопления людей, — признаюсь ему, поджав губы. — Хочу уединения.

— Как скажешь, — равнодушно бросает, пока бесенята там переходят в более активный пляс.

Решаю забить на это. По мере возникновения проблемы решать будем. Больше меня сейчас другое волнует.

И, видимо, не меня одну.

— Как думаешь, почему она это сделала? — спрашивает он меня. — Мог бы предположить, что это моя бывшая, но она старовата для этого. Может, мать какой-нибудь девчонки? Но дожидаться, пока я приеду в Питер… Бред! Да и девчонок в этом городе я не заводил.

— Не знаю, Никит, — пожимаю плечами. — Но я очень испугалась за тебя. У нее такой взгляд безумный был.

— Ну, знаешь, не безумнее, чем твой, — не упускает возможности подшутить.

— Златогорский, ты неисправим!

— Я любя, — подмигивает мне. — Поедем в отель. Ребята уже подъехали. Выведут нас через черный выход и в другую машину пересадят.

— А твоя?

— Отгонят, когда шумиха уляжется, — говорит и поднимает на меня подозрительный взгляд. — Твой отец не мог этого подстроить, чтобы наказать меня за что-нибудь?

— Нет! — восклицаю. — Он бы сделал тебе такое, но пока я рядом – никогда.

— Ясно, — вздыхает он. — Надо как-то наладить с ним отношения. Я же не смогу всегда тебя с собой для страховки от мести твоего отца водить…

Рада

— Проходи, — Никита открывает для меня дверь и впускает первой войти в его апартаменты. — Это полупрезидентский, — оповещает меня. — Уступил президентский бабушке Тимура.

— Из уважения? — оборачиваюсь к нему.

— Если бы, — хмыкает он, хохотнув с моих слов. — У этого номера шумоизоляция чуть хуже. Соседи жаловались, что отсюда доносятся звуки ссор. Тимур пытался попросить бабушку не так сильно эмоционировать, но для нее это то же самое, что не дышать. И я отдал ей президентский, в котором никто на нее жаловаться не будет, — рассказывает, стянув с себя пиджак.

— А Алиса Олеговна прям такая, как Лея рассказывает? — спрашиваю, опустившись на диван.

Закусив губу и пытаясь выглядеть спокойной и равнодушной, краем глаза наблюдаю, как Никита оголяется.

Слукавлю, если скажу, что меня это не интересует.

Ни у одного моего мужчины не было такого тела, как у Златогорского. И ни один не манил мой взгляд с такой силой.

Его тело — произведение искусства.

И не желать этого — грех! Самый настоящий грех!

А не любоваться — невозможно!

И пусть я играю недотрогу, но втайне-то можно пооблизываться.

— Хочешь, познакомлю? — предлагает Никита, вырывая меня из моих горячих мыслей. Приходится несколько секунд насиловать мозг, чтобы вспомнить, о чем мы говорили до того, как я увидела его пресс. — Но это… это ураган, а не женщина!

Алиса Олеговна Лапина. Мы о ней говорили. Точно. Бабушка Тимура.

— Хуже, чем я? — поигрываю бровями.

— Ты ангел по сравнению с ней! — бросает он, не стесняясь рассмеяться и полностью снять с себя грязную рубашку. Хочет, чтобы я совсем забылась. — Но с ней весело. Помню, мы как-то ее мужа и Тимура напоили, а сами с Алисой пошли зажигать. Зажигалка она еще та! Всем молодым фору дала!

— Мне ревновать?

— К ней можно, — бросает Златогорский хохоча. — Она потрясающая женщина, Рад. Несмотря на все ее безумства, это надежный, верный и умный собеседник, — рассказывает с улыбкой до ушей, которая немного помогает. Помогает не смотреть на его кубики. — У них семья — один за всех и все за одного. Конечно, у них часто эмоциональные скандалы, но держатся сплоченно.

— Ты хочешь такого же? — догадываюсь по его глазам.

— Честно?

— Ну да.

— Я хотел быть частью этой семьи, когда потерял родителей, — признается он печально. — Предлагал Алисе Олеговне усыновить меня даже, но она сказала, что у нее места только во внучки и дочери остались. Шутила, конечно, — улыбается своим словам. — Но относилась ко мне всегда, как к своему внуку. Даже ругала.

— Ну… если Тимур женится на Лее, а ты, в конечном счете, когда-нибудь на мне, то будешь ей дальним родственником, — бросаю, натянув усмешку.

— Знаешь, как говорит Мириам Лапина? — спрашиваю, но это имя я слышу впервые. — Лапины — это секта. Они поглотят Солнцевых, Рад! Тебе нужно быть готовой к этому, — выдавливает он улыбку.

— Смешно!

— Боюсь, что нет, — натягивает первую попавшуюся футболку. — И я тебе даю зуб! На свадьбе Леи и Тимура, кто-нибудь из Лапиных обязательно подцепит кого-то из ваших!

— У нас не осталось свободных Солнцевых, — смеюсь и неожиданно вспоминаю о Даше, и улыбка сползает с моего лица. — Я не отдам им мою сестру!

— Прости, но уже поздно! — Златогорский разводит руками. — Даже если ты не пустишь ее на свадьбу, они потом Дашу захватят и сделают Лапиной!

— Никита! — кричу ему в мольбе о помощи.

— А что я могу сделать?! — восклицает он, разведя руками. — Я один, а Лапиных куча!

— Что я могу сделать? — спрашиваю его, чуть ли не плача. — Ты же умный! Подскажи!

— Против них нет оружия, Рада. Смирись. Даша потеряна для Солнцевых.

— Никита! — стону, а он достает из комода меню.

— Давай выберем, что заказать, — дает одно мне. — Я безумно хочу есть.