Мой папа - миллиардер. Второй шанс бывших (СИ) - Лапина Анна - Страница 1

Рада

Сбивая все на своем пути, несусь по коридорам больницы. Не жалею ни двери перед собой, ни даже людей. Мое сердце разрывается от боли и страха за кроху, которую я девять месяцев носила под сердцем, а после два года не спала, оберегая ее сон.

На лице сухо. Все слезы я выплакала по дороге в клинику. Но это ни капли не помогло. Машина от моих слез не стала ехать быстрее, а дочь не выздоровела.

Подлетаю к няне дочери, тяжело дыша и пытаясь выровнять дыхание. Одним взглядом спрашиваю, что с моей дочерью, но она и слова промолвить не может.

— Не молчи! — кричу на нее и трясу за плечи. — Что с ней?! Где она?!

— Мы… мы просто гуляли, — испуганно произносит. — Просто гуляли! А она упала. Опять. Я сразу вам звонить и врачу.

Так и знала, что не надо было сегодня уходить из дома! Но я и так бываю в салоне всего два раза в неделю. Мне, как руководителю, нужно хоть иногда там бывать. Решать вопросы, которые скапливаются.

А сейчас там еще больше проблем, чем обычно. И гораздо серьезнее. Землю, на которой стоит салон, выкупили для строительства.

И мой салон хотят снести!

Поэтому я ушла! Поэтому оставила дочь с няней. Но утром ей было хорошо. Она улыбалась и, как обычно,болтала без остановки. Не было ее привычной усталости и постоянного желания спать.

— Что врач сказал? — продолжаю пытать няню. — Где он?

— Осматривает Евгению. Попросил выйти, чтобы я своими слезами не отвлекала его, — отвечает она, вытирая свои слезы.

— Где они? Там? — указываю на ближайшую дверь, и няня активно кивает.

Отдаю ей свое пальто и, постучав в дверь, сразу же вхожу в кабинет, застав внутри доктора дочери и ее саму. Малышка лежит на кушетке, заботливо укрытая одеяльцем, а врач складывает ее ботиночки около ножки кушетки.

— Что с ней? — спрашиваю его, заметив, что дочь не двигается.

До сих пор не очнулась?

— Вновь приступ, — тяжело вздыхает мужчина, погладив Женю по ножке. — Не пугайтесь, Рада Александровна. Она сейчас просто спит, — указывает он на нее и я прислушиваюсь.

Мирно сопит радость моя, похрапывая через раз.

Этот тихий, приятный любой матери звук расслабляет и успокаивает.

Все хорошо! Она жива! И это главное!

— Давайте поговорим, — просит врач, указав на свой стол.

— Ага, — киваю и, подойдя, опускаюсь на стул напротив мужчины. Бросаю на него внимательный взгляд и жду объяснения, что с моей дочерью и как это исправить.

Это ведь не дело, что она в обморок просто так падает и у нее частенько вялое состояние.

— Рада Александровна, я не хотел вас пугать заранее, — доктор начинает издалека. — Очень надеялся, что ошибаюсь. Но пришли результаты анализов и обследования Евгении. Все три приступа Жени связаны с одним серьезным заболеванием, — он пытается говорить деликатно, только вот слово "заболевание" и имя моей дочери в одном предложении — уже для меня неспокойно. — Но есть хорошая новость! Эту болезнь можно вылечить в девяносто девяти процентах случаев! — радостно улыбается, но мне совсем не до улыбок.

Моя дочь больна!

— Что с ней? — спрашиваю прямо в лоб.

— Апластическая анемия, — объявляет, сухо поджав губы. — И далеко не в легкой форме. Сам пик заболевания был пропущен. Но мы вовремя выявили его сейчас! Чем моложе организм больного, тем больше шансов вылечить!

— Как это вылечить? — продолжаю задавать вопросы, пытаясь держаться.

Внутри я уже ору от боли! Моя девочка больна! Больна!

— Есть два варианта, Рада Александровна, — доктор встает со своего стула и принимается ходить. — Терапия и пересадка костного мозга. Последний вариант дает больше шансов на выздоровление и уменьшает шанс рецидива.

— То есть?.. — задумчиво отвожу взгляд. — Пересадка — наш лучший вариант?

— Да.

— Я согласна на пересадку! — согласно киваю, готовая пойти на все, что угодно, лишь бы дочь была здорова и не мучилась.

— Есть проблема, — мужчина вновь садится и начинает что-то искать в своих бумагах.

— Деньги? — уточняю у него, фыркнув от такой дурацкой “проблемы”. — У моей семьи есть деньги! Это не проблема, доктор! Главное, здоровье моей дочери!

— Идеальным вариантом будет донорство костного мозга кем-то из родных Евгении.

— А, да! — понимаю, о чем он, и полностью расслабляюсь. Все хорошо. Диагноз есть. Донор есть. Все хорошо! — Я буду донором! Я все подпишу! Где ставить подпись? — спрашиваю, когда он протягивает мне какую-то бумагу, которую я беру с улыбкой на лице.

— К сожалению, именно здесь у нас проблемы, Рада Александровна, — спускает он меня с небес на землю. — Во-первых, вы на препаратах сейчас. А во-вторых, у вас с дочерью разный резус-фактор. Вы не можете быть для нее донором.

— Но… — бумага выпадает из моих рук, но я успеваю заметить, что это мой анализ крови. Я сдавала его, когда мы с Женей перевелись в эту клинику.

— Я сделаю запрос в банк доноров, — доктор дотрагивается до моей руки. — Но вам лучше поискать донора среди родных. Я напечатал вам список того, на что нужно обратить внимание при подборе. Это ускорит процесс, — отвечает, протянув мне листы А4. — Я бы обратился к отцу девочки.

— К отцу? — повторяю и отвожу взгляд. — Нет! К нему мы обращаться не будем!

Ему не нужна дочь. Поэтому он не станет для нее донором. Ему не нужны были дети. Не от меня.

Он не станет донором для той, кого не хотел.

— Я что-нибудь придумаю! — восклицаю, составляя в голове список тех, кто может подойти. Главный критерий — отрицательный резус-фактор. И все же нужно понимать всю глубину вопроса. — Но если я не найду донора? Каков план?

— Есть еще один вариант, — его голос становится ниже и тише. — Не стопроцентный и в нашей стране запрещенный. У Жени нет сестры или брата с тем же резус-фактором?

— Нет, — качаю головой. — У меня больше нет детей, — тяжело сглатываю. — Я поговорю с родными.

— Хорошо, — кивает, взглянув на Женю и вновь на меня. — Не переживайте! Мы все решим, Рада Александровна!

— Что сейчас будет с Женей? — бросаю взгляд на дочь. — Куда ее?

— Домой пока, — отвечает он, успокаивая меня. — Завтра я жду вас на госпитализацию. Начнем готовить ее к терапии и искать донора. Сегодня соберите вещи, игрушки. Вам придется побыть в больнице.

— То есть она сейчас чувствует себя удовлетворительно и мы можем поехать домой? — уточняю, не веря в его слова.

— Да. Нам повезло, что няня быстро среагировала. Я сделал Жене укол сразу же, и это помогло нам, — дарит улыбку.

Бросаю взгляд на дочь и не могу сдержать слез.

И за что ей такое несчастье? Почему такая беда именно с ней? Почему моя дочь страдает, а я ничем помочь не могу?

Подхватываю дочь на руки и аккуратно несу на выход. Няня следует за нами, неся мое пальто и ботиночки Жени.

В машине перекладываю дочь в ее детское автомобильное кресло, в котором она продолжает свой сон. Отпускаю няню домой и сажусь за руль.

Завожу машину и попутно включаю телефон, проверяя, нет ли сообщений. Но вместо письма получаю звонок от сестры.

— Рада, — тянет она, переживая о племяннице не меньше, чем я. — Как Женя?

— Плохо, Даш! Очень плохо! — не могу сдержать слез. — Дома расскажу! Сейчас я не в силах повторить это, — тяжело сглатываю. — Ты по делу? Что-то случилось?

— Да, — отвечает, и я даже через трубку чувствую, как она поджимает губы. — Тебе не понравится.

— Что может быть хуже того, что моя дочь больна, а мой салон сносят?

— Имя того, кто купил землю под нашим салоном…

— И кто же?

— Никита Сергеевич Златогорский, — тянет она, и я замираю, услышав имя отца своей дочери.

Только не он! Только не сейчас!

Смотрю на дорогу перед собой, чувствуя, что еще немного и у меня начнется истерика.

Покрепче сжимаю руль, напоминая себе, что еду в машине не одна. Со мной дочь. Мне нельзя нервничать и психовать. Мне никак нельзя выходить из себя.