Она лучше, чем ты. Развод (СИ) - Ривера Полина - Страница 16

И плачет, плачет… Вырывается из рук Дамира, садится на краешек дивана и накрывает голову руками… Ревет как белуга.

– Собирай вещи, девочка. Немедленно. Ты переезжаешь жить к маме, – командует Дамир.

– Хорошо, – согласно кивает Таня.

Живая, господи… Она живая. Дамир обнимает меня и гладит по волосам. Целует в лицо, ищет взгляда…

– Тебе это зачем? – всхлипываю я. – Весь это кошмар? Зачем?

– Нужно, – коротко отвечает он.

Глава 22.

Виктория.

Меня будто через мясорубку прокручивают… А поселившаяся в душе, бездонная тоска, как в воронку затягивает своих сестричек – бессилие, отчаяние, неверие…

С трудом осознаю, что делаю. Пихаю в чемодан какие-то вещи и бездумно застегиваю молнии.

Украдкой наблюдаю за Таней. Она бросает учебники в большую сумку, смахивает со стола наушники и зарядное устройство.

Дамир терпеливо ждет нас в холле.

– Вик, нам понадобится заехать в магазин за продуктами? – спрашивает он, бросая взгляд на насупленную, хмурую Таню.

– Нет. Я оформлю доставку. Я ужасно устала, Дамир. Безумно…

Она мало что взяла… И я совершенно не понимаю, что у нее в голове? Надеется, что в Сержике взыграют отцовские чувства, и он ворвется ко мне, чтобы вызволить дочь? Или его Лыкова вспомнит о дочери любовника и прибежит с требованием вернуть ее в дом?

Он не позвонил даже... Короткой смски не отправил...

Со стороны кажется, что Тане все равно… На все наплевать. Себя, будущее, ребенка…

Внешний вид, состояние одежды. Она напялила на себя домашнюю толстовку, испачканную масляной краской. И макияжем пренебрегла, хоть и никогда не выходила без него…

Дамир помогает нам погрузить багаж и поочередно распахивает двери.

Едем в полной тишине.

Она даже не попыталась извиниться. Сначала ревела, а потом успокоилась и сосредоточилась на сборе вещей.

Как мы жить будем, ума не приложу? Общаться, вести общий быт? Или дочка ждет, что я сделаю первый шаг к примирению? Наверное, да… Я же мать, в конце концов. Мать, а не тряпка, о которую можно вытирать ноги…

Дамир помогает нам затащить чемоданы в квартиру, гладит по голове ошалевшего от радости Вилли и сдержанно прощается.

– Точно справишься? Я могу привезти продукты и…

– Не нужно, спасибо, – целую его в щеку.

Господи, как же он пахнет… Хочется зарыться носом в его ямку на шее, обнять, прижаться к груди и… успокоиться… Живой себя почувствовать, нужной…

– Вика, все будет хорошо. Завтра увидимся. Вилли, пока!

Мы остаемся одни. В квартире особо не спрячешься… Одна комната, и шкаф один…

В углу одиноко стоит письменный стол. Таня раскладывает учебники, включает настольную лампу и… принимается за уроки.

Это что-то новенькое. Обычно она зависает в смартфоне, напялив наушники, а за уроки садится ближе к полуночи…

– Пойду приготовлю ужин, – произношу в пустоту, наблюдая за ее реакцией.

Таня, не обернувшись, кивает.

Заказываю доставку продуктов, не понимая, как подступиться к ней?

– Поговорим? – спрашиваю, застывая в дверном проеме.

Таня торопливо что-то пишет в тетради. Крутанувшись на стуле, поворачивается и впивается в меня равнодушным взглядом.

– Что вы хотели узнать, Виктория Анатольевна? – совершенно спокойно произносит она.

– Какой срок? – дрогнувшим голосом спрашиваю я. Сама ведь запретила ей называть себя мамой…

– Пять недель. На аборт отправишь? Отправите, – поправляется она.

– Нет. Будешь рожать. Больше ничего сказать не хочешь?

Она опускает взгляд и качает головой… Не получается разговора.

Интересно, в школе узнают, что всю ночь она провела в полицейском участке? А органы опеки ко мне наведаются? Боже… Что мне делать? Наверное, правда, нужно дать нам время привыкнуть к ситуации, смириться со случившимся…

Забираю пакеты из рук курьера и принимаюсь за готовку. Я адски голодная… Натираю картофель на терке и готовлю драники. И салат из свежей капусты.

– Таня, иди ужинать, – зову дочку.

Бросив на меня виноватый взгляд, она тотчас приходит… Садится за стол, сгорбившись над тарелкой. Вилка дрожит в ее руках… Стоит мне положить еду, она набрасывается на нее, как… бродяга.

– Танечка… – не выдерживаю я.

Обнимаю ее со спины и всхлипываю. Ее худенькие плечи дрожат, каменеют… А я рассудок теряю от боли… Заражаюсь ее дрожью и плачу.

– Не надо, мам… Не надо, Виктория Анатольевна. Потому что я… Просто не надо, – выдыхает она.

– Ладно. Кушай, Тань. Тебе еще положить?

– Да, спасибо.

Она ест, а потом моет за собой посуду. И продукты в холодильник прячет, хотя никогда ничего подобного не делала…

Оставляю ее в покое и расстилаю постель. Нам пока придется спать вдвоем.

В душе шумит вода, тихонько работает стиральная машинка. Таня развешивает вещи на батарее, опасаясь нарушить мой сон… А я разве могу сейчас спать? Внутри что-то ужасное творится… Буря из чувств, ураган…

Слышу, как она натирает сапоги обувным кремом и на цыпочках юркает под одеяло…

Раньше она бы обняла меня и доверчиво прижалась… Попросила рассказать сказку или спеть песенку…

А теперь между нами не расстояние вытянутой руки, а непреодолимая пропасть вины от совершенных ошибок.

Проваливаюсь в объятия поверхностного сна и просыпаюсь по будильнику. Таня еще спит. Даже не знаю, стоит ли будить? Она не сказала, что собирается делать? Продолжать учебу или бросать школу? Рожать ребенка или избавляться от него?

Быстро собираюсь на работу, обнаружив свои сапожки, сверкающие и тщательно начищенные, стоящими посередине прихожей. Это она так вину заглаживает? Обувь мне чистит, посуду моет?

Хм… Толком не решив, как относиться к этому, бегу на работу.

Погружаюсь в рабочую рутину. Пеку кексы с изюмом и цукатами, тортик «Молочная девочка», пирог «Зебра»…

После обеда украшаю выпечку и разделываю на порционные кусочки.

Смартфон оживает ближе к обеду.

– Вик, сможешь сейчас выйти в зал? – спрашивает Дамир в динамик.

– Что-то случилось?

– Нет. Простой выгляни.

Сердце как резиновый мячик в груди прыгает… Когда уже все успокоится? Господи, ну, пожалуйста…

Замечаю Таню в форменном костюме техслужащей. Она моет полы в холле.

– Дамир, это что? Она…

– Утром разбудила меня звонком, представляешь? Попросила дать ей работу.

– Так она решила бросить школу?

– Нет. Она будет после школы приходить. Хочет зарабатывать, иметь свои деньги. Вик, все хорошо будет. Ты ее только на учет в женскую консультацию поставь, ладно? Вы говорили вчера?

– Нет. Она как ежик, Дамир. И по имени и отчеству меня называет.

– Ну и пусть. Ей так стыдно и больно, что нет слов… Одна пустота внутри. Потерпи, не торопи ее. И успокойся, ладно?

– А ты-то где?

– Скоро приду. Дождешься?

– Куда я денусь?

Глава 23.

Виктория.

Моя дочь моет полы в ресторане. Подумать только… Еще вчера она «дружила» с молодой и интересной особой, кем ее папаша заменил родную мать…

Разбрасывала бумажки от конфет, носки и книги по дому, грубила.

А теперь сосредоточенно вымывает углы, не стыдясь неквалифицированной работы.

Наблюдаю за ней украдкой, а сердце будто кровью захлебывается…

Доченька моя, как же вышло, что ты так быстро повзрослела? И взгляд такой стал… Неживой, лишенный блеска. Будто чужой.

– Подглядываешь? – вырывает меня из задумчивости голос Дамира за спиной.

– Да. Переживаю за нее. А папаша не удосужился побеспокоиться о дочери.

– Вик, а ты позвони своему адвокату, Анжелике Сергеевне, кажется? Можем и Давида попросить ускорить процесс.

– А как его ускорить? Есть требование законодательства о соблюдении сроков. Мое заявление еще в работе.

– Вик, я могу поехать и дать твоему Сержику в рожу. Почему вы должны ютиться в однушке с собакой, а он жить припеваючи в огромном доме? Может, вы переедите ко мне?