Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович - Страница 6

Он закашлялся, изо рта наконец-то вылетели слюни, смочив и горло, прохрипел:

— Моё имение?.. Да ни за что!.. Это вся моя жизнь, это жизнь Рода, мы со времён Ивана Грозного строили и растили!

Я сдвинул плечами.

— Ну и ладно. Зато я есть, а тебя, считай, уже нет.

Его глаза расширились, когда я вытащил из ножен тесак и сделал к нему шаг, взглядом нацеливаясь в горло.

Он вскрикнул надсадно:

— Ты забираешь всё, какой смысл мне жить? Лучше убей!

Я сдвинул плечами, повернулся к молчаливому Василию.

— Скажи Тадэушу, пусть прирежет и того малолетнего придурка. А ты кончай этого… Имение и его земли мы и так заберём.

Василий довольно улыбнулся, вытащил из ножен длинный нож с блестящим лезвием и шагнул к Гендрикову.

Тот завопил:

— Погоди, погоди!.. Ты же не этого хотел?

Я обронил как можно небрежнее:

— Но ты против, да?

Он сказал уже тише:

— Давай договоримся!

— Я своё сказал, — отрезал я. — Никаких торгов!.. Это ты торгаш, а я дворянин. Василий, кончай его!

Василий замедленно поднёс лезвие ножа к его горлу, мой замысел понял и подыгрывает, и Гендриков завопил снова:

— Погоди!.. Откуда я знаю, что ты после купчей не убьёшь моего внука?

Я ответил надменно:

— Да я и тебя оставлю в живых, зачем мне ваши жизни?

Его глаза расширились, вроде бы рад, но тут же по лицу пробежала тень сомнения.

— И меня?

Я сдвинул плечами.

— Без земель и денег ты не опасен. Живи, вспоминай, как пытался откусить кусок, которым подавился. Ну что, нести бумагу и чернила?

Он умолк, видно было, что раздумывает тяжело и болезненно, наконец спросил почти шёпотом:

— А сейчас что с моим внуком?

Я отмахнулся.

— Удавить руки чешутся, но пока держусь.

Василий молча сбегал за бумагой и чернилами, я велел развязать главе рода правую руку, но острое лезвие держал у ярёмной вены.

После того, как все бумаги с его и моей стороны были подписаны, он произнёс безжизненным голосом:

— Ну всё… я отдал всё… Теперь развязывай.

Я вскинул брови в изумлении.

— Ещё чего!.. Вот когда из Канцелярии придут все права на твои земли, тогда да, освобожу вас обоих. А пока и твой наследник понежится в подвале с крысами.

Его лицо болезненно искривилось, понятно, надеялся, что бумаги где-то да застрянут, а он тем временем успеет остановить процесс то ли через связи, то ли вообще заявив, что я его вынудил.

— А на что мы потом с внуком жить будем?

— У вас большой дом в Петербурге, — напомнил я. — И солидный счёт в банке… ну, не солидный, я всё выгребу, хотя могу мелочь оставить, я жадный, но щедрый.

Он кивнул с хмурым и несчастным видом, но я видел как часто бьётся его сердце, кровь мощными толчками идёт в мозг, что-то задумал, быстро перестраивает планы, замыслы, и явно рассчитывает на скорый реванш.

А вот хрен тебе, ответил я молча. Твой последний наследник уже не будет таким властелином, ему придётся подниматься чуть ли не с самого низа, да и мой дрон-бабочка ещё какое-то время последит за тобой и твоими действиями. Я человек осторожный.

Когда я вышел из подвала, во дворе всё ещё снуют мои гвардейцы, торопливо разгружают автомобили с трофеями. Тадэуш, уж до чего хитрый жук, сгонял на грузовике, собрал челядь Гендриковых и объявил, что теперь у них другой хозяин, а лучших он забирает в главное имение.

Таким образом привёз троих ошалевших стряпух и повара, велел быстро готовить пир для победителей.

Сегодня Сюзанна спала, как и полагается дочери богатого и влиятельного графа, пусть не до обеда, но всё же я дважды успел перекусить и выпил три чашки кофе.

Наконец появилась в импровизированной столовой, чистенькая и ясная как утреннее солнышко, мило улыбнулась.

— Доброе утро!..

Она сбросила мне на руки тёплую шаль, которой укрывала плечи, я отодвинул ей стул, дождался, когда сядет.

— Как спалось?

Она грациозно опустилась на сиденье, красиво изогнула в мою сторону шею, глаза ясные и озорные.

— Прекрасно. Проснулась, представляете, потому что кушать восхотелось! А где Байонетта?

Я буркнул:

— Говорят, в город умчалась. Непоседливая.

Она засмеялась, весёлая и довольная. Я кивнул, сказал со вздохом:

— А вот, ваша светлость, вам дополнительная… гм… работа, что ли, если вас ещё прежняя не расплющила…

Она взглянула с понятной настороженностью на бумаги в моей руке.

— Что это?

— Нагрузка, — ответил я, — но и возможность. Мне только что упало в мои нежные намозоленные ладони имение моего соседа графа Гендрикова. Помните, вы говорили, что стоит запросить помощь у соседей? Я запросил.

Она в изумлении вскинула тонкие дуги бровей.

— Разумно, даже не ожидала такого от Вадбольского. И?..

— Это было неразумно, — сказал я сухо. — Граф Гендриков тут же поспешно передал мне все земли, деревни, активы и всё прочее. Хлопот станет больше, понимаю, но разве я мог вас ослушаться! Вы же финансовый директор, понимаете больше. Вы правы, у него всё налажено, так что на латание дырок можно перекинуть прибыль оттеля. Или отелева. И затыкнуть здеся.

Она смотрела на меня выпученными глазами.

— Барон…

— Да?

— Это у вас шуточки такие?

Я развел руками.

— Что делать, я человек простой, простодушный и лаптеватый. Бьют — бегу, дают — беру.

Она смотрела исподлобья.

— Мне кажется, в любом случае только берёте. Но что за имение?

Я сдвинул плечами.

— Не рассматривал ещё. Да и когда? Очень уж он пристал с просьбой взять! Даже требовал. А сам, говорит, уйду в горы мечтать о высоком.

— Серьёзно?

Я горестно вздохнул.

— Все на меня хотят сбросить тяжёлую чёрную работу. А мне не на кого… разве что на вас? Вы, графиня, как человек понимающий на чём и как держится хозяйство, сразу всё увидите и скажете. Только не говорите, куда мне идти! Я только что оттуда.

— Э-э… барон…

Я хлопнул себя по лбу.

— Да, кстати, граф Гендриков отдал права не только на производства, но и заставил меня, чуть не бил, взять пару его банковских счетов. Надеюсь, можно заткнуть хоть часть дыр.

Её глаза распахнулись шире, я глупо раскрыл рот, разводил руками и виновато улыбался. Только-только начала привыкать, что я из баронета стал бароном, а тут ещё земли какого-то Гендрикова. Да ещё графа! И сейчас не может понять, где кончается моё постоянное ёрничество, и где начинается суровая правда российской жизни, такой увлекательно непонятной. Неужели этот Гендриков такой чудак, что решил уйти в горы искать Шамбалу, как какой-то предок Рериха с Блаватской? Конечно, если найдёт, то выигрыш в миллионы раз выше какого-то имения…

— Мужчины, — сказала она с осуждением в голосе и взгляде, — как же вы любите рисковать. Не проще ли проиграть в карты!

Я положил бумаги на стол поближе, чтобы в любой момент могла бросить взгляд, но она сразу же взяла и начала просматривать. Хотя там пока смотреть нечего, простая купчая на имение и земли, ещё даже не заверенная Канцелярией и не скреплённая необходимыми подписями и печатью Управления. Но уже понятно, что все земли, пашни, производства и активы принадлежат барону Вадбольскому.

— Сюзанна, — сказал я у самой двери, — вы ещё себя покажете! Вы станете финансовым монстром, под поступью которого будет дрожать земля, а мужчины падать на колени.

Она улыбнулась.

— Да, суфражизм победит!

От Сюзанны можно скрыть даже мировую катастрофу, но не от Байонетты. Узнала все подробности ночного боя ещё утром, когда мы возвращались из разгромленного имения Гендриковых.

Василий и Бровкин сразу же взломали ворота гаража Гендриковых, приз — семь тяжёлых грузовиков и пять легковых автомобилей повышенной проходимости!

На грузовики и нагрузили боевые трофеи, в числе которых бочонок вина и ящик с коньяком. Вообще-то подвал Гендриковых забит бочками и ящиками с дорогими винами, но я велел не трогать, это теперь наше, какой смысл грабить самих себя?