Тайна двух лагерей - Леонов Николай Иванович - Страница 22

– Почему? – тут же спросил Орлов.

– Потому что он хочет выглядеть в глазах своего шефа полезным, даже незаменимым. Это его личная инициатива перед бизнесменом, на которого он работает. Он не берет у того больших денег, чтобы нанять хорошего киллера. Он решает все сам, показывая, что решить может все, любой вопрос. И решает дешево, постоянно «косячат» его люди, но бизнесмен, на которого он работает, этого еще не знает, он пока верит этому человеку. Шаров это или другой, мы пока точно сказать не можем, но картина мне видится такой.

– Значит, если верить твоим предположениям, – задумчиво проговорил Орлов и потер шею пониже затылка, – то Шаров пытается занять свое место под солнцем и обеспечить себе будущее в данной роли. И мы предполагаем, что он сначала работал в службе безопасности в Самаре, прежде чем перебраться в Москву.

– Точно, – согласился Крячко. – Он мог там наследить аналогичным образом.

– Я постараюсь побыстрее получить информацию из Самары по похожим делам. – Орлов посмотрел на наручные часы и чертыхнулся: – Все, ребята, мне пора на совещание в верхах. Договорились о планах? Самара за мной!

Лейтенант Безруков плохо умел скрывать свое настроение, а значит, и мысли. И когда Гуров приехал к нему в отдел, оперативник не сумел скрыть своей досады. Лев Иванович давно не трогал Тимофея, и тот, видимо, решил уже, что полковник и без него разберется в этом деле с лагерями и не придется ему самому заниматься этим безнадежным делом. Хвостов у него и у самого хватало по прошлым делам.

– Ну, чем порадуешь меня, сыщик? – спросил Гуров, усаживаясь на свободный стул возле стола оперативника. – Что нового по лагерям?

– Ну, нового, собственно, ничего, – немного растерялся лейтенант. – Вы же сами вроде стали этим заниматься.

– Не я стал этим заниматься, Тимофей, – поправил собеседника Гуров. – Меня поставили руководить этим делом, а тебя от работы по нему никто не освобождал. Мы вместе работаем, а не только я один. Так что давай, рассказывай, что нового ты узнал по персоналу. Это же было твоим последним заданием.

– Да нет, – начал оправдываться Безруков, – я не то имел в виду. Я хотел сказать, что…

– Что хотел, ты уже сказал, – остановил этот сумбур Гуров. – Давай, переходи к делу. Что показало изучение персонала лагерей?

– Я с разных сторон попытался изучить всех, кто работает там временно, и постоянный состав, который останется после начала смены. Прораб этот, Толвинский, семь шкур дерет с рабочих. В хорошем смысле, между прочим. Контроль у него дай боже! И дисциплина тоже. Понимает Толвинский, что может навсегда дорожку потерять к таким заказам. Там и намека нет на воровство материалов, какие-то посторонние делишки, вроде того, чтобы местному на даче крышу перекрыть из материалов с лагеря. Директор в «Стране чудес» трясется и все контролирует, не хочет нарваться на проблемы. В «Росинке» в таком же положении заместитель директора. Нового руководителя вместо Тихомирова не назначили еще. Я присматривался особенно к заведующим столовыми. Дело обычное, они всегда, как мне казалось, воруют.

– И что? – удивился Гуров.

– Знаете, не заметил. Может, там схемы посерьезнее какие-то. Но чтобы вывозили продукты или ночами продавал кто со склада, такого не заметил.

– Тимофей, – вздохнул Гуров, – ты книжек начитался, старых детективов. Сейчас борьба идет за это направление – питание детских учреждений, гранты люди выигрывают. За эти контракты держатся руками и ногами. Это не как раньше, пригласили какого-то шеф-повара из какой-то столовой лето поработать. Сейчас проколоться хоть раз фирме – и все, больше к тендеру не допустят. Но это так, небольшой ликбез. Еще что?

– Еще как раз про шеф-повара, – немного огорченно ответил Безруков, поняв, что ничего интересного не добыл, а от него этого ожидали.

– Какого? – терпеливо спросил сыщик.

– Шеф-повар, или завстоловой, в лагере «Страна чудес». Горбунов Александр Николаевич. Так вот, у него проблемы реально существуют. Проблемы с сыном.

Гуров с интересом посмотрел на молодого оперативника. Значит, зря он подозревал, что Безруков просто занимается отговорками, а сам ничего по этому вопросу не делал. Ничего конкретного, ничего такого, что можно было бы проверить. И тут такое заявление. Лейтенант, кажется, уловил изменение выражения глаз полковника и понял его правильно. Потому что щеки его чуть зарумянились от удовольствия. И он продолжил рассказывать, но уже более солидным, деловым тоном, почувствовал себя почти равным.

– Короче, Лев Иванович, есть у этого Горбунова сын Дмитрий. Оболтусу девятнадцать лет, и он толком нигде не работает и не учится. Я почему говорю, что он толком нигде не работает, потому что отец его пробовал устраивать то в одно место, то в другое, и нигде Дмитрий не держится. Попросту не хочет работать. И есть у него одно пристрастие – «игрун» он. И игровые автоматы, подпольные, конечно, и карточные игры. Долг у него, я так понял, уже немаленький. За такие долги, как говорится у блатных, «на перо ставят». По отцу видно, он нервный стал, злой, кидается на всех. А еще полтора года назад Горбунов сына еле успел от наркоманов спасти. Вытащил из этой среды, пока тот окончательно не пристрастился. Вот такая есть заметная история, которую сам Горбунов, конечно, тщательно скрывает, но кое-кто знает об этом. Вот и просочилась ко мне информация.

– Молодец, Тимофей, – искренне похвалил Гуров. – Это стоящая информация. Это мотив. Хорошая зацепочка.

Через два часа Гуров уже шел в дальней части парка. Здесь недавно восстановили тротуарную плитку на основной дорожке, расставили новые лавки. Не успели только закончить прокладку кабеля освещения и установить новые светильники. Черная влажная земля покрыта небольшими траншеями, торчат концы старого кабеля. Сгорбленный мужчина неопределенного возраста, заросший щетиной до самых глаз, брел от урны к урне, заглядывая внутрь. Грязные кроссовки со смятыми задниками шаркали по плитке, зеленая камуфляжная куртка топорщилась в районе карманов. Наверное, мужчина нашел бутылки с недопитым алкоголем.

Гуров знал этого человека лет десять. Его звали Митрич, причем звал все, и мало кто, кроме, может быть, участкового, знали настоящее имя, отчество и фамилию этого человека. Была у Митрича и квартира, была и взрослая дочь, которая проливала немало слез, уговаривая отца вернуться домой. Да, да, была у Митрича своя отдельная квартира, и приличная одежда в шкафу, и холодильник, в который дочь хотела привозить отцу продукты. Да вот только пропадали они там. Есть такая вот болезнь, такая склонность, как говорят медики. Склонность к бродяжничеству. Человека тянет спать на чердаках и теплотрассах, в подвалах, собирать на помойках всякую дрянь и общаться с такими же лишенцами, как и он. Раз в год дочери удавалось вернуть отца домой. Отмыть, постричь, побрить. Но неделю, может, две он жил как все, а потом снова исчезал.

Лев Иванович знал, что Митрич и алкоголиком не был. Не особенно он и пил-то. Так, немного, с другими бродягами, и то изредка. Гуров частенько встречал Митрича, но покупал ему не водку, а колбасу. Нормальную, «гостовскую», в которой мяса не меньше шестидесяти процентов. И хотелось бы сыщику вернуть человека домой, но и в таком виде Митрич поставлял Гурову ценную информацию. Странно, но Митрич частенько бывал на воровских блатхатах, где развлекал блатных своим интересным даром – он знал массу фокусов с картами, и это тому контингенту нравилось. Его кормили, но пить он отказывался. Тогда фокусы не получались.

– Здорово, Митрич, – сказал, не поворачиваясь, Гуров и уселся на лавку. – Давно не виделись. Как дочь?

– Пилит, Лев Иванович, – отозвался добродушным хриплым голосом Митрич. – А вы как?

– Как все! – философски ответил сыщик и пожал плечами. – У каждого человека есть тот, кто его пилит. Я тебе тут поесть принес. Возьмешь потом на лавке пакет, хорошо?

– Спасибо, возьму, – охотно согласился Митрич и закряхтел за спиной Гурова, усаживаясь на траву спиной к урне. Так они могли говорить и Митрича никто со стороны не видел.