Тайна двух лагерей - Леонов Николай Иванович - Страница 13

– Кто это такой? Мне это имя незнакомо, – заинтересовался Орлов. – Ну-ка, подробнее.

– Я долго разбирался с ДТП, в котором погиб директор «Росинки» Тихомиров, – заговорил Гуров, откинувшись на спинку кресла и сплетя пальцы перед собой. – Но там, видимо, действительно несчастный случай, причем объяснимый во всех плоскостях. А здесь иное. Бизнесмен на хорошей и не очень старой иномарке, которой всего шесть лет, вдруг разбивается насмерть на МКАДе. Да, скорости там приличные, да, Беспалов водил машину в агрессивном стиле, и кто-то это хорошо знал. Он разбился насмерть, а экспертиза, которую проводила техническая инспекция города, дала заключение о неисправности тормозной системы. Там действительно перетерся тормозной шланг на правом переднем колесе.

– С какого перепугу он перетерся? – сразу же удивился Орлов. – Это на «Жигулях», на классике он мог перетереться, если ты поставил чужой шланг, более длинный или наоборот. Да и вообще низкого качества изделие.

– Вот, ты со мной уже соглашаешься, – улыбнулся Гуров. – Я организовал еще одну экспертизу, хотя это было и непросто, но сегодня мне дали заключение и показали пальцем на месте. Тормозную систему вывели из строя специально, Петр. Причем сделали это довольно изощренно. Надо порыться в криминалистической литературе. Думаю, мы найдем аналоги или, по крайней мере, то, откуда у этой методики ноги растут. Тормозной шланг протравили раствором кислоты на сгибе. Он не сразу прохудился, кислота медленно делала свое дело, как мне сказали, несколько часов. А потом резкое торможение, возрастает давление в системе, и почти рассыпавшаяся структура шланга лопается. Педаль тормоза проваливается в пол, и человек влетает со всей дури в первое же препятствие.

– Значит, предыдущей ночью кто-то протравил кислотой тормозной шланг этого человека. Зачем? Предупреждение или смертный приговор? Пусть Станислав займется этой историей, а ты копай дальше!

Станислав Крячко любил машины, любил дальние поездки и хорошую скорость. За машиной он следил, водителем был опытным, уверенным и в меру острожным. Езда доставляла ему удовольствие, и поэтому он норовил, если командировка на недалекое расстояние, отправляться туда на своей машине. И до Саратова, если верить навигатору, всего девятьсот километров. Организм у Крячко был крепкий, усыпить его ночной ездой невозможно. Поэтому он выехал с вечера, чтобы оказаться у ворот 33-й колонии на окраине Саратова в девять часов утра. Информацию о его предстоящем визите из секретариата главка отправили еще днем, и теперь Станислав наслаждался дорогой, одиночеством и музыкой на радио «Монте-Карло».

Дорога неслась навстречу в свете фар. Несколько раз приходилось сбавлять скорость и ползти еле-еле из-за ремонта дорог. Но и эти заминки не омрачали самочувствия, если к ним относиться правильно. Дороги сейчас делают по всем современным технологиям, и прослужат они без ремонта долго. Так что заминка сегодня станет полетом в будущее завтра. И жаль, что в нужном направлении нет платных участков, где можно вдавить педаль в пол и лететь под светом звезд. «А я романтик, – подумал о себе Крячко. – Я всегда был таким или дружба с Гуровым меня таким сделала? Нет, поэтому мы и подружились со Львом, потому что я романтик и он романтик. Он вообще меня перещеголял в этом вопросе, женившись на театральной актрисе. Хотя нет, не перещеголял. Я не смог бы жить всю жизнь с такой женщиной. Душа у меня другая!»

После Рязани машин на дороге стало заметно меньше, а под утро Крячко вообще подъезжал к городу практически по пустой трассе. Навигатор заставил его свернуть с асфальтированной улицы на бетонку между высокими деревьями, и совершенно неожиданно за одним из поворотов перед ним возник высокий бетонный забор с «егозой» поверху, с широкими воротами. А рядом приютилось небольшое двухэтажное здание администрации. Предъявив крупной женщине-контролеру свои документы, Крячко стал ждать, когда к нему выйдет представитель администрации. Входящие и выходящие офицеры с удивлением смотрели на полковника, стоявшего возле окошка контролера, забытыми движениями руки отдавали честь. Иногда проходили заключенные-бесконвойники. Эти вежливо, как и полагалось, здоровались. Крячко с интересом озирался. Давненько он не бывал в таких заведениях.

– Товарищ полковник, – раздался молодой голос.

Крячко обернулся. Со стороны автомобильной парковки к нему подходил молодой лейтенант, торопливо застегивающий форменную куртку.

– Извините, товарищ полковник, меня предупредили слишком поздно, – добавил молодой человек. – Я ваш сопровождающий. Лейтенант Прохоров.

– Здравствуйте, Прохоров, – Крячко пожал лейтенанту руку и задержал ее в ладони. – А имя у вас есть?

– Илья, – удивленно посмотрел на московского полковника Прохоров.

– Ну вот что, Илья, мне нужен не столько сопровождающий, сколько человек, который мог бы ответить на множество моих вопросов. Причем все они по оперативной части.

– Оперуполномоченный лейтенант Прохоров, – смущенно представился повторно и более развернуто Илья. – Поэтому меня к вам и прикрепили. Вы же из главка МВД? Вы, наверное, хотите с начальником колонии встретиться. Он будет не раньше одиннадцати. У них там в Управлении совещание сегодня.

– Илья, я смотрю, ты прямо с постели вскочил. Взъерошенный какой-то. У тебя в кабинете кофе есть? Может, посидим за чашечкой кофе я и начну свои вопросы задавать? Глядишь, и разговоримся. А уж потом и решим, нужен нам начальник колонии или нет. Он на хозяйстве, а мне нужны ответы на вопросы оперативные. Договорились?

Все занимались делами, и в коридоре было пусто. Крячко это понравилось. Он уже начал уставать из-за того, что на него пялились. Тоже мне, «по улицам слона водили». То ли полковники сюда редко заезжают, то ли сотрудники уже выводы сделали, что или комиссия, или новый начальник прибыл, а старого увольняют или переводят в Управление. А в кабинете у оперативников было и правда уютно. Простовато как-то, но уютно. Стены до высоты в полтора метра отделаны деревянными панелями с пропиткой. Смотрелось почти как дуб. Кроме стандартной мебели, здесь имелся самодельный, явно местного производства журнальный столик и два кресла. Крячко осторожно опустился в одно из кресел и почувствовал, что ему удобно.

– Нравится? – улыбнулся лейтенант. – Сами делаем. У нас столярка не очень развита, но кое-что можем. Мы в основном по металлу, у нас цеха хорошо оснащены. Много чего делаем, даже мусорные баки. Половину города снабжаем баками.

Крячко потягивал небольшими глотками растворимый кофе и с грустью думал, что у ребят здесь вряд ли когда появится нормальная кофемашина. Станислав Васильевич выглядел сейчас добродушным дядькой, который вел задушевный разговор с молодым коллегой. Барьеры постепенно падали, молодой оперативник чувствовал себя явно свободнее, беседа стала более доверительной. Крячко рассматривал собеседника с некоторым сожалением. Молодой, неопытный. Нельзя так открываться перед полковниками из Москвы. И неважно, что он из другого ведомства, ведь истинного перечня вопросов, решать которые Крячко приехал, лейтенант знать не может. Не может и его начальство. Правда, опытное начальство в колонии может многое предполагать и вести себя осторожнее, но Крячко был нужен этот лейтенант, так удачно оказавшийся его проводником в этих стенах.

– Я приехал к тебе за советом, Илья, – наконец перешел к делу Крячко, расстегивая свой портфель. – Ты сколько уже работаешь на этой зоне опером?

– Полгода всего, – насторожился Прохоров, глядя, как полковник достает из портфеля небольшой сверток.

– Жаль, но что-то ты сможешь мне подсказать. – Крячко положил сверток на стол и принялся разворачивать плотную бумагу, а затем достал из полиэтиленового пакета два ножа. – Понимаешь, есть у меня основания полагать, что эти ножи делались на вашей зоне. И мне хотелось бы проследить цепочку, потому что она ведет к одному непростому преступлению, совершенному в ближнем Подмосковье. Ну, сможешь меня проконсультировать?