После развода. Другая дверь (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 20

- А зачем это тебе? Зарабатывать этим собралась? Я тебе так скажу, не заработаешь ты на этом ни х...

- Нет, мне просто для себя.

Он поморщился, оглядел ее скептически, потом махнул рукой:

- Ладно. Если хочешь, так и быть, возьму я тебя в ученики. Но учти, я не мастер рассказывать. Придется тебе самой смотреть и улавливать. Да и времени совсем нет, у меня выставка через десять дней, а еще несколько работ заканчивать. Если устраивает…

У нее еще оставалась неделя отпуска, Наталья быстро кивнула, пока он не передумал:

- Да, меня устраивает.

Похоже, он так и не понял, зачем ей это нужно. Но показал в дальний угол мастерской, заставленный картинами.

- Можешь устроиться там. Только холсты, кисти, краски, все это…

- У меня свое, - сказала Ната. – Принесу завтра. А пока можно я просто посмотрю?

- Смотри, что мне жалко? – Проша пожал плечами. – Только тихо, ладно? Терпеть не могу, когда говорят под руку.

Она вскинула ладони:

- Да, да.

- Хорошо, - мужчина еще раз с сомнением оглядел ее.

А потом повернулся и почти сразу забыл о ее существовании.

***

Это было хорошо, что на нее не обращали внимания. Наталья могла спокойно рассмотреть вблизи картины. Ей не все нравилось, Прохор работал в приглушенной гамме, преобладали сепия, сиена, умбра, охра. Но у него был свой стиль, и этот стиль выдерживался.

Сейчас она смотрела, как он работает над триптихом и еще двумя картинами сразу. Наталья еще некоторое время посидела, привыкая к месту, потом подошла попрощаться. Он что-то нечленораздельное промычал, неизвестно, слышал ли ее вообще. Так увлечен, что, наверное, не заметил бы, если обрушится потолок.

Когда на следующее утро она подъехала с этюдником и прочим своим барахлом, он вытаращился на нее так, словно забыл, о чем они говорили вчера. Потом вспомнил, хлопнул себя по лбу и показал на дальний угол.

- Ну ты сейчас иди туда и работай по своему плану, ага? Вот и умница.

***

И это тоже было хорошо, потому что том углу Нату никто не беспокоил. Она могла приходить и уходить, работать в том темпе, какой ее утраивал. Никаких ограничений, рамок, полная свобода.

За те несколько дней к Прохору несколько раз приходили натурщицы. Ну, это была отдельная песня. Но даже в этих случаях он почти не вспоминал о ней, а отправлялся со своими музами в закуток довольно обширной мастерской, специально отгороженный шторой. И там…

Судя по звукам и доносившимся оттуда репликам, писал с них этюды. Но недолго. Потом бегом к картинам.

Так прошло шесть дней. Он таки закончил свой триптих и две другие картины тоже.

Выставил в ряд все, что подготовил для выставки, получилось двенадцать полотен, приличная экспозиция. И обозревал с это с видом «ай да Пушкин».

И тут он наконец о ней вспомнил.

Потер руки и направился в ее угол.

- Ну, Наталья, покажи, что наработала.

У нее было готово пять картин. Один интерьер этой самой мастерской, сделан он был в интересной манере. Схематично и в приглушенной тени все, а на одну картину как будто падает яркий солнечный свет, и она прямо горит красками. Еще один портрет Прохора за работой. Быстрая крупными штрихами зарисовка - портрет одной из натурщиц, которую она видела мельком. Ее Наталья заканчивала по памяти. Еще натюрморт и тот закатный городской пейзаж, его она тоже принесла сюда.

Прохор Лядов долго смотрел на ее работы молча, видно было, как меняется его лицо. Как его просто вымораживает эта борьба. Наконец все же сказал:

- Это… Лучше моего. Свежо, черт... Я бы должен выставить их, будет иметь успех. Но… - он болезненно поморщился.

Ната сразу поняла и предложила:

- А что, если выставить без имени? Просто подписать – мастерская Прохора Лядова?

Теперь у него в глазах читалось явное просветление. Мужик сразу ожил и стал серьезным. Но дел было еще полно, все ж надо еще отвезти в багетную мастерскую, подготовить. И вообще, перед самой выставкой была дикая суета.

А у Натальи закончился отпуск.

Но на выставку она, конечно же, пришла. Оделась как всегда, не хотелось выделяться. К тому же, она тут получается как бы инкогнито.

Естественно, Прохор чуть не с утра был там, прохаживался у своей экспозиции. Ее работы с пометкой «мастерская художника Прохора Лядова» тоже были выставлены.

Мероприятие, кстати, предполагалось значимое, масштабное, с участием прессы и СМИ. И Прохор тут был далеко не самый мохнатый художник. Были и другие, значительно успешнее, в том числе и Миньковский, знаменитый портретист, прославившийся тем, что писал парадные портреты олигархов.

- Вот к кому бы тебе хорошо попасть, - говорил Прохор, пока шло открытие. – Если получится, я тебя ему представлю.

А потом уже стало не до разговоров, пошли первые посетители, вот этот момент, наверное, был самый волнительный. И тут Наталья увидела в толпе свого случайного попутчика. Того мужчину, что ее с дачи домой подвез. Только в этот раз он хромал и ходил с палочкой. А он увидел ее.

И сразу подошел:

- Здравствуйте, Наталья, - глаза вспыхнули, видно было, что он рад.

- Здравствуйте, Глеб Борисович, - она улыбнулась и отвела его чуть в сторону, чтобы не мешать посетителям рассматривать Лядовский триптих. – А что это у вас с ногой? Сломали?!

- Это? – мужчина отмахнулся и хохотнул. – Надоел вечно заедающий сустав, мне его заменили на титановый. А пока привыкаю – вот, хожу с палочкой. Но ничего, скоро буду танцевать! А вы тут по делу или тоже как я, к искусству приобщаетесь?

Смотрелся он хорошо, подтянутый, бодрый, плечи развернуты, серебристая бородка аккуратно подстрижена, ясный с искорками взгляд. Если бы не палочка…

Наталья улыбнулась и тихонько сказала:

- Вообще-то, я тут по делу, но это пока секрет.

Хотела перевести взгляд на Прохора и вдруг увидела, что к ним приближаются Захар под ручку с Ксенией Иварцевой. 

Захар терпеть не мог подобные сборища, не ходил на них отродясь. Чувствовал себя в этой среде некомфортно. Вся эта богемная жизнь ассоциировалась у него с деклассированными элементами. Кому вообще нужна живопись, когда есть фотография и нейросети?

Странные люди, застрявшие в прошлом веке, занимающиеся ерундой, вместо того чтобы найти себе настоящее дело. Все эти, с позволения сказать, произведения искусства, галерея ужасов доморощенная. Он испытывал от соприкосновения с этим миром чувство неловкости. Испанский стыд. Вроде сам не замарался ничем, а все равно. И стремился абстрагироваться от всего.

Он бы и сейчас не пошел, но Ксения достаточно внятно объяснила, что на подобных выставках можно встретить нужных людей и завязать деловые знакомства.

- К тому же, это часть имиджа, а имидж надо поддерживать, - сказала она ему с улыбкой. – Нужно не просто соответствовать, а быть всегда на шаг впереди, задавать моду. В этом и состоит моя работа.

Ладно, тут он был согласен. Работа Ксении важна, ее связи тоже. И да, возможность завязать неформальные знакомства в деловой среде, тоже имела значение.

Его удивило количество журналистов и представителей СМИ, зато Ксения чувствовала себя здесь как рыба в воде. Ей улыбались, с ней здоровались, а она уверенно двигалась в этой толпе и продолжала говорить ему:

- В этот раз выставляется Миньковский, насколько мне известно, он тут представит несколько новых работ. Это самый популярный художник на данный момент, покупать у него модно. В его клиентах самые известные люди, нам надо засветиться. И целесообразно было бы тоже что-нибудь у него купить.

- Хорошо, - проговорил он, рассеянно глядя на развешанные по стенам картины.

Для него все это сливалось в какое-то грязноватое коричнево-серое пятно, но одна картина неожиданно привлекла его внимание. Изображенное на ней показалось чем-то знакомым. Красноватый закатный пейзаж вызывал пронзительные эмоции. Там было еще несколько картин, он отметил про себя и выполненный крупными мазками портрет девушки, тоже какой-то… Цеплял чем-то.