Прапорщик. Назад в СССР. Книга 7 (СИ) - Гаусс Максим - Страница 21

Тем временем Горелов медленно подошёл к Али Хадиду, которого Паша Корнеев по-прежнему держал на прицеле.

— Так это ты, значит, свинья… — смерив его злым взглядом, вдруг произнес старший лейтенант. — Я бы тебе горло перерезал, да толку…

— С чего такая ненависть? — спросил Шут.

— По его приказу, моему близкому другу духи колени прострелили, раздели и приказали ползти… Через пустоши. Тот полз целый километр, мучился. Ослабел, крови много потерял. А потом эта сволочь ему голову прострелила. Развлекся он так. Я когда узнал, разозлился сильно.

— А, ну ясно. Только держи себя в руках, Хадид нам живой нужен. Он же клад информации. Если из него все вытянуть, это поможет закончить войну.

— Все нормально! — ответил офицер.

Генерал тоже все понимал, но от рвущейся из него ненависти, никаких других эмоций не показывал — ни страха, ни раскаяния. Зверюга, вот и все. Собака бородатая.

— Командир, есть связь со штабом! — отозвался радист, выглянув из-за камня.

Горелов плюнул под ноги моджахеда, затем направился к радиостанции. Я за ним.

— Беркут, это Гюрза! Прием!

— Слышу тебя, Гюрза. Что там у вас?

— Командир группы погиб. Несчастный случай. Но это не самое главное… На наши позиции вышла часть группы «Зет». У них живой пленный. Очень серьезный. С собой еще важная информация, документы. Просят срочной эвакуации. Прием.

— Гюрза, какая эвакуация? У вас караван скоро пойдет! — раздалось оттуда.

— Не будет каравана! — ответил я, а Горелов продублировал.

— Гюрза, вы там что, на солнце перегрелись? — голос был ленивый, сонный.

— Никак нет. Докладываю, как есть. Каравана не будет. У противника другие планы.

— Что за ерунда⁈

Я выхватил переговорное устройство из рук старшего лейтенанта.

— На связи Громов. Слушай ты, крыса штабная, нам немедленно нужны вертушки. У нас с собой живой Али Хадид и документы на оружие, которым сбивают наши вертушки. Это твоя голова способна понять? Живо сюда эскадрилью, усиливайте ее, чем хотите, ясно? Мне все равно как!

— Какой еще Громов? Гюрза, что происходит? — связист то ли тупил, то ли пытался устроить концерт.

— Группа «Зет». Докладывай наверх, живо! — рявкнул я. — Нам нужна эвакуация! Иначе я сам до твоей задницы доберусь, мало не покажется. Ты понял?

Тишина. Помехи. Горелов смотрел на меня слегка изумленным взглядом.

Наконец, радиостанция снова ожила.

— Гюрза, прием. Понял тебя. По результатам дам знать. Конец связи.

Я вернул ему микрофонно-телефонную гарнитуру.

— Ну, что скажешь?

— Если и пришлют, то не скоро. Пока он сейчас наверх доложит, пока они там примут решение. А Кудасов не захочет рисковать операцией, да и нарушать запрет на полеты тоже.

— Я прекрасно знаю, что запрет на вылет это чепуха! — уверенно заявил я. — Ради того, чтобы доставить на базу Али Хадида, они легко пойдут на это. Район небезопасный, но духов с ПЗРК мы тут не видели. Если отправят сюда три-четыре вертушки, угроза для них минимальна.

— Может ты и прав. А ты точно, старший сержант? — Горелов смерил меня удивленным взглядом.

— Также точно, как и тот факт, что у нас живой Али Хадид.

— Тогда остается только ждать…

Вдруг справа раздался одиночный выстрел. Мое ухо обожгло болью.

Я интуитивно качнулся вправо. Лишь мельком успел заметить откуда стреляли — там, среди камней была окровавленная фигура подполковника Шевцова с пистолетом в руке — тот стрелял в меня.

Уцелел, собака паршивая. Хотя вид у него был очень плохой. Единственный вариант — сам себя обколол обезболивающим и на морально-волевых поднялся по тропе. Значит, ноги целы. Пистолет держал одной рукой — вторая висела плетью.

Снова выстрел — мимо.

Совсем рядом раздалась автоматная очередь, прошившая обезумевшего комбата насквозь. Он выронил оружие, затем завалился обратно и вновь полетел в ущелье, только теперь уже навсегда.

Стрелял снова Корнеев. Среагировал так, как требовала ситуация.

Но не прошло и десяти секунд, как прозвучал истошный крик кого-то из разведчиков:

— Духи! К бою!

Глядя на катящийся к нему по сухой песчаной земле темно-зеленый кругляш, майор Кикоть похолодел. Он в ужасе замер, потому что еще никогда не оказывался в подобной ситуации — ведь чекист, это вовсе не штурмовик, а сотрудник КГБ СССР. Бесспорно, его обучали некоторым основам ведения боя, защиты, атаки — исключительно для особых случаев. Но, как ни крути, а подготовка совсем не та. Выводить людей на чистую воду, искать диверсантов, подмечать детали — это его стихия. А тут…

Время как-то само собой замедлилось настолько, что всего за пару мгновений у майора перед глазами промелькнула вся его прожитая жизнь. Служба. Взлеты и падения на ней. Успехи и поражения.

Сейчас эта проклятая граната взорвется и все закончится. Быстро и окончательно. И никто из его друзей, знакомых, коллег по службе, немногочисленных родственников… Никто даже не узнает, куда же делся майор Виктор Викторович Кикоть… Был такой офицер, летел в Афганистан на АН-24, на новое место службы, что находилось на севере республики, на советской авиабазе в Мазари-Шариф… Но не долетел. Пропал без вести. Его самолет сбили душманы, причем глубоко на территории противника, вдалеке от расположения позиций советских войск и союзной правительственной армии ДРА.

Здесь его тело просто не найдут. Никогда. У него не будет могилы, не будет таблички с именем и фотографией. Не будет почетного караула, салюта, не будет трогательной речи. Не будет вообще ничего. Никто не придет.

В лучшем случае сами же местные жители выбросят где-нибудь за границей этого кишлака и может быть, прикопают.

Кикоть знал, что таких случаев в Афганистане было много, просто их не предавали огласке.

А умирать, после всех злоключений, после долгого пути через земли душманов, совершенно не хотелось. Слишком рано. А ведь у него даже семьи ещё не было и майор втайне надеялся, что это скоро произойдет.

А от осознания того, что конец вот он — у офицера откуда-то из глубин сознания полезло лютое, просто неистовое желание жить. Во чтобы то ни стало. И с полным набором конечностей, желательно.

Изловчившись, майор быстрым движением руки отпихнул от себя гранату в сторону, а сам успел заслониться телом ранее убитого им душмана. Даже одной рукой ухо успел прикрыть.

Громыхнуло. Сильно.

Сыпучий песок, тело мертвого врага и рельеф местности всё-таки поспособствовали тому, чтобы офицера не разорвало на части. Тем не менее, от взрывной волны Виктора вместе с телом душмана с силой толкнуло. По ушам больно ударило, да так, что он едва не оглох. В глазах заиграли тысячи крошечных разноцветных искр и огоньков. Все тело мгновенно налилось болью, какой-то смертельной тяжестью. Стало как-то странно, необычно. Ничего подобного он ранее не испытывал. Словно что-то сломалось. Что-то серьезное, важное. Все вокруг внезапно потемнело, а сознание будто бы выбило из головы, отчего чекист провалился в вязкую и темную яму небытия… Но он был жив!

Очнулся майор далеко не сразу. Постепенно, с трудом. Неизвестно, сколько прошло времени, но последствия явной контузии никуда не делись.

А ещё все вокруг тряслось, скрипело и громыхало. Тело жутко болело, пошевелиться было практически невозможно. Казалось, каждая косточка готова взорваться от боли, каждая мышца лопнуть от перенапряжения. Голова раскалывалась, тошнило. Майор ничего не видел — только кромешная темнота, потому что глаза были закрыты. А по лицу хлестали сильные порывы ветра, частицы песка.

Сквозь далёкий звон в ушах, он смутно различил шум работающего двигателя, глухой звук колес перемещающихся по твердой поверхности. Скрип и лязг металла, особенно на кочках.

Отсюда ясно одно, майор все ещё жив и его куда-то везут. Близкий взрыв гранаты не оказался фатальным, хотя и не прошел бесследно. Такие вещи всегда имеют плохие последствия в виде осколочных ранений, контузий и других проявлений, но по ощущениям казалось, что руки и ноги целы. Возможно, в теле есть осколки. Майор слышал истории про обманчивые фантомные боли у тех, кто вернулся с войны без… Впрочем, наверное, сейчас совсем не тот случай.