Встреча у водопада (СИ) - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин" - Страница 9

— Это вы о ком? — уточнил я, и Яблокова ответила с улыбкой:

— Ради Елены Анатольевны. Можешь не отрицать, у тебя на лице написано, что я угадала. Ты решил помочь девушке в беде.

— Елена Анатольевна тоже часть семьи, — ответил я. — Вернее, часть семьи Морозова, который…

— Да поняла я, — отмахнулась Яблокова. — Есть варианты проще, но ладно, Павел Филиппович.

— Какие?

— Ну, например, попросить вашего приятеля Плута, чтобы его люди ткнули Свиридова в остроге заточкой, — беспечно протянула Яблокова, словно размышляя вслух. — Это решение угодило бы всем. Судья отошел бы в мир иной до официального обвинения, а значит, и гражданская казнь бы не состоялась.

— Это незаконно!

— Возмущение в твоем голосе вышло не особенно натуральным, — отметила Яблокова. — Ты размышляешь не как некромант. Прямо вот слушаю тебя и стыдно становится за всех темных. Где твоя кровожадность? Где интриги?

— Вам бы это совсем не понравилось, Людмила Федоровна, — усмехнулся я. — Вы меня цените за доброту.

— И за то, что ты нанял меня бухгалтером и привел в дом Фомушку, — не стала спорить соседка.

Женщина встала с кресла и направилась к выходу. И уже в дверях остановилась и обернулась, чтобы сказать:

— Алиса Белова тоже очень хороший человек. Ты правильно сделал, что решил ей помочь.

Я не успел ответить. Входная дверь хлопнула, и на пороге приемной появился Шуйский. И завидев его, Людмила Федоровна улыбнулась:

— Добрый день, Дмитрий Васильевич. Павел Филиппович ожидает вас в своем кабинете.

— Добрый, — растерянно ответил гость. Проводил взглядом Яблокову, которая поднялась по лестнице на второй этаж, и затем вошел в кабинет:

— Интересная дальняя родственница, — произнес он. — И откуда только приехала?

— Из Мурома, — ответил я, и Дмитрий хищно усмехнулся.

— Нет у семьи Чеховых никаких дальних родственников. Я проверил во всех княжествах Империи, включая Сербское и Русское Северное. И нигде у вашего семейного древа нет веточек.

— Вы меня раскусили, Дмитрий Васильевич, — тяжело вздохнув, произнес я. — Пришло время признаться.

Я выдержал паузу, глядя на явно заинтересованного Дмитрия, а затем продолжил:

— Я приемный сын семьи Чеховых. Меня усыновили в раннем возрасте в приюте святой Елизаветы. Туда я попал, когда воровал яблоки и бил палкой забегающих в сад волков.

— Хорошая попытка, Павел Филиппович. Я бы даже поверил вам, но больно уж вы похожи на своего отца. Да и силу унаследовали от княгини Чеховой.

— Вас не проведешь, — я развел руки в стороны. — Вы ведь знаете, что у моей бабушки тоже может быть родня, о которой вам так просто не узнать.

— Конечно, — как-то подозрительно быстро согласился Дмитрий Васильевич.

— Ладно, давайте о деле, — перевел я тему разговора. — Свиридов хочет пойти на сделку. Он уйдет в отставку, после чего сдаст всех членов «Черной Сотни».

— Их уже сдал Андросов, — ответил Шуйский.

— Не всех. Как оказалось, Свиридов знает куда больше, чем один из главарей монархистов.

— И что он хочет взамен? — уточнил Дмитрий, занимая кресло посетителя.

— Чтобы к нему не применили гражданскую казнь. Защиту на время следствия и бессрочную ссылку из столицы как меру наказания.

— Интересно, почему в старом судье вдруг взыграла любовь к семье?

— Этого он не рассказал, — ответил я. — Но в его предложении есть плюсы. Например, быстрый процесс над судьей. Который потянет за собой новые разбирательства.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Шуйский и машинально взял со стола чашку с крепким настоем.

Сделал глоток и усмехнулся:

— Крепковат чаек, — а затем продолжил — Но замену каторги на ссылку может подписать только император. Если вы посодействуете с этим…

— Не стану обещать, но попытаюсь, — ответил я.

Шуйский кивнул и встал с кресла.

— Спасибо, Павел Филиппович.

— И еще, — поспешно произнес я. — Назначьте наблюдение за судьей. И хорошо бы установить прослушку на его телефон. Городской и мобильный.

— Без бумаги от прокуратуры? — усмехнулся Дмитрий.

— Он может предупредить многих людей, — ответил я. — И тогда соглашение с ним не будет иметь смысла. А что до бумаги из прокуратуры — вы сами понимаете, что получение займет много времени. А времени у вас нет.

Дмитрий кивнул:

— Вы правы, мастер Чехов. Вы правы.

Шуйский попрощался и вышел из кабинета, я же откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Все складывалось даже лучше, чем я предполагал. Если судья оформит явку с повинной, дело быстро передадут в суд, а Белова получит титул.

— Вашество, Людмила Федоровна просила сказать, что больше греть еду она не станет. И если вы не явитесь на кухню, то останетесь без обеда.

Голос Фомы прервал мои размышления. Я взглянул на заглянувшего в кабинет парня и ответил:

— Иду.

Фома замешкался у дверей, а затем спросил:

— Выходит, Свиридов пытается избежать наказания? Раз хочет пойти на сделку.

— Сделка отправит его в ссылку, но думается мне, основное чего князь хочет добиться сделкой, это избежать гражданской казни, — ответил я.

— А что это? — полюбопытствовал Фома.

— Это лишение титула и прав дворянина. Причем не только обвиняемого, но и всех членов семьи.

— А члены семьи при чем? — не понял Питерский. — Это судья помогал монархистам, а родичи его в чем они провинились?

— Ну, в законе сказано, что родственники знают о совершаемых преступлениях против Империи, но не доносят жандармам. Это официальное объяснение.

— А неофициальное?

— Связавшись с преступным промыслом, дворянин должен четко понимать — он рискует не только своей жизнью и свободой. Он рискует положением всей семьи. И то, чего его предки добивались годами, может быть разрушено в один миг, когда преступника и членов его семьи оденут в рубища, выведут на городскую площадь и прилюдно сломают над их головами шпаги. А судья прочтет манифест, что отныне эта семья лишена всех титулов, наград и привилегий. А два следующих поколения семьи осужденного не смогут устроиться на государеву службу.

— Прилюдно? — удивился Питерский.

— Люди любят зрелища.

— А завтра такую семью спокойно могут изничтожить, сводя старые счеты, — догадался Фома.

— Не только. Мало ли кому семья за столетия насолила? Свести с ней счеты могут и банды, которым аристократы перейти дорогу, и бастарды. Да много кто.

— Вон оно что, — покачал головой Фома. — Выходит, Свиридов думает не только о себе, но и о семье?

— О том, что от семьи осталось, — поправил его я. — От Елены Анатольевны он успел прилюдно отказаться, а Наталья… На месте отца, я не возлагал бы на нее больших надежд. Хотя кто знает? Быть может, девушка и впрямь станет для него опорой. Особенно после потери старшей дочери.

— Мне неясно, как он мог так запросто отдать дочь в вашу семью, — признался Фома. — Он ведь вас не знает вовсе. И не мог быть уверен, что девушке будет у вас хорошо. Вдруг бы вышло, что Чеховы не самые добрые люди. И бедняжка оказалась бы в опале.

— Елена Анатольевна далеко не безобидна, — усмехнулся я, вспомнив предупреждение судьи. — Поверьте, она не так просто стала высокооплачиваемым адвокатом в таком-то возрасте. И дело вовсе не в фамилии.

— Ну так и вы уважаемый адвокат, хотя опыта у вас немного, — напомнил Питерский. — Что до фамилии, то Елену Анатольевну ведь уволили как раз из-за потери этой самой фамилии.

— Поверь, пройдет немного времени и те, кто отвернулся от княжны, пожалеют о своем решении. А она вряд ли забудет тех, кто ее предал или проявил неуважение. Сдается мне, что бывшая Свиридова обладает хорошей памятью и недобрым нравом.

— Славно, что она вам не глянулась, — бесхитростно выдал Фома. — Тяжело жить в дамой, которая злая и все помнит.

— Как знать, может, она будет по-другому себя вести с тем, кто будет ей по сердцу, — я пожал плечами. — Но ты прав — все, что ни делается, то к лучшему. Ладно, пойдем обедать.