Искатель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 25

«Сын сайко комон», чьего имени я так и не спросил, долго молчать не стал. Разбалованный дегенерат, сожравший Снадобье, а затем усиленно прикрываемый могущественным родителем. Он не знал ничего путного о мире боевых искусств, о правилах боя и чести в общем, так что его подсознание вполне комфортно себя чувствовало, когда он избивал «в боях» молодежь «надевших», понимающую еще меньше, чем он. Открыв сайт и увидев там мою фотографию, парень решил, что вполне может меня заменить, прославившись в процессе.

Дальнейшее? Кристально ясно. Причем этой ясности хватило нам обоим. Когда слегка побитый мной придурок увидел, кто именно приехал забирать его и трупы якудза, разглядел знаковую черную униформу печально известных «соцуюковцев», то попросту потерял сознание от страха. Вполне разумный поступок.

А я поехал домой, услышав по телефону сухое отрывистое объявление самого Соцуюки Шина о том, что он сам проконтролирует операцию на Окинаве.

Мне же досталось просто вернуться домой, закрыться на все замки и… но после еще одного визита «людей в черном», связанного с тем, что находящаяся в полнейшей истерике Сахарова затеяла немедленно съехать. Попутно разорвав все связи со мной, как с человеком, связавшим её и бросившим в грязь тогда, когда она больше всего нуждалась в моей помощи.

— Ненавижу тебя! Ненавижу!! — орала одевшаяся рыжая на русском в открытую дверь, встав на том же самом месте, откуда её несколько часов назад похитили, — Подонок! Дегенерат! Самодовольный ублюдок! Я Сахарова, слышишь!! Сахарова!!! Я не кусок мусора, не приблудная кошка, ты, урод! Пошёл ты в жопу, Акира Кирью! Знать тебя не хочу!! Прощай!!!

Грохот двери, которую она с натугой дёрнула на себя. Той самой двери, которую Лена Сахарова раскрыла перед посторонними, не удосужившись проверить камеры, установленные мной вокруг всего общежития.

После грохота тишина. И Мана, обнимающая вполне себе грязного и дополнительно помятого меня.

— Может, так даже лучше, — тихий голос моей жены, — она уже начинала понимать, что у неё нет никаких шансов.

— Сложно испытывать к человеку симпатию, когда он не живет своей жизнью, а ждет, когда ты разделишь с ним свою. Без повода… — задумчиво пробормочу я, — … возможно, мне стоило оставить её там, где нашёл.

— Тогда бы она спилась… или…

— Это еще один аргумент, Мана.

— … да, это еще один.

Неделя спокойной жизни — это отнюдь не мало. Даже много, если подумать о том, как прошли у меня несколько последних месяцев. Достаточно было просто посмотреть на собственное тело, несущее отметины от десятка разных эпизодов, включающих как прыжок с третьего этажа на машину, так и драку с китайским медведем. Поэтому да, неделя отдыха — это то, в чем я нуждался.

И не только я. Мана, здорово разочаровавшаяся в своей рыжей подруге, хорошо прятала облегчение из-за ухода Сахаровой, но я смог его разглядеть. Видимо, русская не рассматривала своих подруг как… просто подруг. Может, и не умела.

Отдельный подарок сделал мне Тануки Ойя, неожиданно растеряв интерес к государственному проекту уличных бойцов. Поняв, что в нем начинают видеть лишь организатора, способного качественно поднять тему крытых арен в новом регионе, талантливый престидижитатор принялся «сворачивать лавочку». То же самое делали и Коджима, вынуждая представителей Специального Комитета (ранее проявлявших хаотичную инициативу) судорожно бегать с выпученными глазами и отсутствием бюджетов на раскрутку. Они даже приходили ко мне, но так и не смогли ответить на закономерный вопрос «зачем мне это?». В итоге, оставшуюся часть Японии решили «подключить на-сухую», сделав исключение лишь для Киото. Этот мегаполис, богатый талантами, смог себе обеспечить рекламную компанию сам, без нашего непосредственного участия.

Тем не менее, наша с Тануки задумка по получению для меня «социального кредита» работала на «ура». Не сама по себе, а на фоне проштрафившихся комитетчиков, получающих заслуженные разносы сверху.

— Тебе это точно в жизни пригодится, — приговаривал невысокий японец, собирая свои вещи со съемочной площадки с помощью своей помощницы, — Старосты, председатели, все эти школьные мелочные должности, они, конечно, идут плюсом в резюме, но где? Знаешь? На конкурсах они идут. А у тебя, Кирью, конкурсов нет и не будет, разве что турниры. Кстати, как насчет них? Не созрел?

— А я должен созреть, чтобы начать калечить людей за такие маленькие деньги? — тихо спрашивал я, стараясь не привлекать внимания.

— Не горит в тебе души истинного артиста, не горит! — фальшиво печалился в ответ Тануки Ойя, — Но ничего. Чутье подсказывает мне, Акира Кирью, что мы еще поработаем вместе! Я так чувствую!

«И именно ради этого я тут и торчал», мысленно соглашался я.

…а еще сохранил жизнь безымянному идиоту с Окинавы, сыну какого-то сайко комон. Покойного, разумеется.

Последнее оказалось джек-потом. Окинава небольшой, но очень гордый остров, жители которого тоже нуждаются в распространителях наркотиков, но — в своих. Ими и выступала уважаемая Закагашира-гуми, так вовремя и красиво подставившаяся под наш интерес. Сама, без всякого спроса. Впрочем, назвать ситуацию чудесным и приятным совпадением было нельзя — очень много молодежи из криминальных кругов соблазнялись на Снадобье. Скорее, было бы удивительно, если бы я не попал в подобную историю.

Сейчас в самой окинавской гуми уже произошли весьма серьезные кадровые перестановки на самом верху, а детектив Ивао Хаттори таки получил доступ к таинственному координационному чату по распространению наркотиков в китайской системе. Правда, с нами он не поделился.

Сахарова всё-таки улетела на Шри-Ланку, каким-то образом договорившись со Спящим Лисом и Соцуюки о своем дальнейшем сотрудничестве с японским правительством. Теперь она работала на два фронта и, насколько я знаю из достоверных источников, полностью завязала с алкоголем. Правда, прошла только неделя, но я был уверен, что, плотно работая на благо собственной семьи, рыжая просто не найдет для себя времени спиваться.

— Сын, здравствуй, — позвонил мне как раз через неделю отец, — Зайдите в гости, а? Нам с тобой нужно обсудить, как поступить с деньгами, что приходят теперь на тот счет…

Просьба заставила меня насторожиться, и совсем не зря. Харуо Кирью, проявивший такую нехарактерную для себя инициативу, действовал по указке Ацуко Кирью, которой хотелось… пожаловаться. Нет, мать, конечно, соскучилась, но пожаловаться ей хотелось сильно!

— Они теперь практически не появляются дома до самого вечера, — горевала моя мать-экстраверт, брошенная почти всеми своими постоянными жертвами, — Их нет, Кира-чан! И оба не говорят, чем заняты! Родной маме! Вот как так⁈

Речь шла о моем брате и сестре.

— Они приходят пьяные? — осведомился я под тревожный хрюк отца, — Побитыми? Странными?

— Кира-чан! Нет, конечно! Но они не говорят! Понимаешь⁈ Нам — не говорят! Маме и папе очень грустно!

— Ваши дети, уже все, взрослые люди. Пора давать нам возможность совершать собственные ошибки, — выдал я сходу весьма сомнительную сентенцию, на которую даже Мана отреагировала с непониманием, так что мне пришлось, достав телефон, поправиться, — Однако, в ситуации лучше разобраться…

Ответивший на звонок Такао, узнавший, по какому поводу я звоню, восторга не испытал, но честно (и тихо) признался, что они с сестрой нашли новую компанию, в которой тусуются после школы. И что это важно для обоих. В этой компании (совершенно не подозрительной, по его словам), никто не относился к Эне как к писанной красавице, а к самому Такао, как к хулигану, избивающему людей. Поэтому, если я, конечно, верю своему младшему брату…

Особо я не верил, считая Такао слишком самоуверенным из-за полученных парнем боевых навыков, но на фоне того, что только что сказал родителям, я просто не мог парировать такой аргумент. Родители, конечно, такому исходу счастливы не были, но были вынуждены согласиться со мной.