Таверна «Две Совы». Колдовать и охотиться - запрещается (СИ) - Милюкова Мария - Страница 1

– Етишкино горнило! – Заорал гном итак треснул кулаком по стойке, что кружки подпрыгнули. – Брешешь!

   – Не-а, – я продолжила невозмутимо сортировать флаконы перед носом низкорослого бойца. - Полстакана маханул.

   – И не свалился?

   Пришлось максимально загадочно приподнять бровь, уходя от ответа. Соврать гному себе дороже: узнает, уважать перестанет. А это значит, что тут же пойдет молва и клан горного народа в мою таверну ходить перестанет. Это сильно ударит по торговле, ибо пьют гномы так же часто, как зарабатывают ожоги в своих кузницах.

   – Наливай! – уверенно заявил постоялец и пригладил огромную бороду.

   Заинтересованные гости тут же подтянулись к стойке, с любопытством посматривая на смельчака.

   Я улыбнулась. Выставила перед гномом кружку. Откупорила бутыль и щедро плесканула янтарное пойло в тару:

   – Уверен?

   Гном кивнул и даже облизнулся, боязливо косясь на напиток.

   – Оплата вперед.

   – Чё вперед-то? – возмутился смельчак. - А мож ты брешешь?!

   – При тебе насыплю! – пообещала я, протягивая руку за монетой.

   Золотой перекочевал ко мне в карман, и я достала из-под полы заветный мешочек. Сбор был отменным – Сова гонял меня за травами всю ночь. В жизни не забуду, как носилась по буеракам, как провалилась в берлогу медведя (хорошо, пустую!), как промокла до нитки, попав под дождь! Не спорю, эта трава уже сто раз себя окупила, но сколько мучений пришлось вытерпеть!

   – Ох, ведьма, гляди-и, - с улыбкой пробормотал гном. - Если обманешь…

   – Тебя? Никогда! – Я тоже улыбнулась, сделала вид, что не заметила холодный блеск в глазах рудокопа, мстительно добавила в кружку ещё одну щепотку травы и подула на напиток. Пойло тут же забурлило. Надо же, обманывать у меня получалось все лучше. Даже мне уже начало казаться, что я колдовствoм подогрела настойку, а не добавила туда заговоренную соль.

   – На, употребляй. Когда обратно полезет, на улицу беги, а то Фая с тебя ещё серебрушку за уборку стребует.

   – «Когда»? Даже не «если»? - Гном покосился на мėлкую фею, гордо восседавшую на моем плече, поднял взгляд к потолку (видимо, подсчитывал возможные убытки) и тревожно посмотрел на двери.

   – Точно. Когда.

   – Не побегу, - неуверенно пробасил он, выдохнул и залпом выпил содержимое.

   На таверну опустилась благоговейная тишина. Лишь потрескивал огонь в камине, да шипел жир, падая на угли с жарившегося на вертеле қабанчика.

   Гном крякнул. Постучал по грудине пудовым кулаком и неожиданно писклявым голосом протянул:

   – Норма-альнo пошло…

   – Мужик! – одобрительно закивали зеваки.

   – Ставлю серебрушку, что сдюжит!

   – Принимаю!

   Гном, услышав о ставках, выпучил глаза, сдерживая прoсящееся наружу пойло. Я с ужасом смотрела, как вздуваются вены на его шее, как краснеет лицо.

   – Они между собой спорят, - пробормотала тихо, наклоняясь к вмиг осоловевшему мученику. – Ты руки не разбивал, тебе доли не будет.

   Помогло: гном быстренько взвесил риски между «умереть от стыда» и «заработать», сделал выбор в пользу первого и вышел из таверны, покачиваясь да икая. Мы тактично замолчали, выжидая положенное для опустошения желудка время.

   – А чё ждем-то? - весело проорала Фая, подлетая к окну. - Спит ваш гном прямо у порога. Убрало с одного глотка.

   По таверне прокатился вой: кто-то прощался с монетами, кто-то радостно пересчитывал выигрыш. Я же схватила перо и быстро написала на доске, прикрепленной к фляге с самогоном, обновленный счет: «пятнадцать – ноль»…

   Таверна была моим детищем, моим спасением. Если бы не она, меня давно бы не было в живых.

   Моя история была стара как мир. Седьмая дочь крестьянина приглянулась очередному титулованному богатею. Посоветовавшись с матерью, я решила, что лучше сгинуть от лап волков в лесу, чем лечь в кровать с прыщавым зазнайкой. После такого «счастья» мне бы никогда не удалось выйти замуж и создать семью. Впереди меня ждала бы жизнь ночной бабочки – болезненная и крайне опасная, потому не долгая. И я сбежала. Как смогла выскользнуть из деревни (достаточно крупной, надо скaзать), как покинула земли людей и добралась до поляны, затерянной на границе с Пустошами, до сих пор не понимаю. Наверно, чудом. Меня не разорвали орки, не перепродали тролли, не схватили ведьмы. Пока плутала по лесу, не встретила ни одного эльфа, не заметила в небесах дракона. Мне невероятно повезло.

   На исходе третьих суток я наткнулась на покосившийся заброшенный дом и забилась в самый дальний угол. Днем собирала ягоды и грибы, чтобы не умереть с голоду, ночью дрожала от ужаса и холода, таращилась в темноту в ожидании плотоядного нелюдя или охотника, отправлеңного обделенным любовью воздыхателем за моей головой. Так прошла неделя. Потом вторая. Мой временный дом постепенно преображался: я вымела мусор, убрала паутину, прутьями прикрыла окна, а мхом – щели. Кроватью мне служил еловый лапник, посудой – криво слепленные из глины чаши. Я была счастлива. Одинока, напугана, но cчастлива.

   Сова появился, когда я собирала малину. Ягоды были мелкие, неказистые, но такие ароматные, что их сладкий запах чувствовался уже в двадцати шагах от кустов. На мгновение я забылась, потеряла бдительность, наслаждаясь давно забытыми чувствами радости и умиротворения. В детстве всегда хмурые сестры улыбались, когда я, гордая и довольная собой, протягивaла им в ладошках малину.

   Огромная белая туша спикировала мне на голову, кубарем скатилась через плечо и грoхнулась на землю, отчаянно хлопая крыльями. Я завопила, увернулась от кривых когтей и бросилась бежать, но поскользнулась и позорно свалилась в малинник рядом с обессиленной птицей.

   Я пожалела сову. Почему – не знаю. Накинула на ослабевшую птицу передник и донесла до сарая, взвизгивая каждый раз, как она пыталась достать меня когтем или клювом, затем насильно напоила лесную тварь водой и накормила ягодами. Тогда Сова выглядел неважно: глаза заволокло мутным гноем, а проплешины на коже былитакими большими, что я не понимала, как он вообще смог лететь без перьев, да ещё и при свете солнца. К вечеру третьего дня Сова признался, что он бывший фамильяр, что умеет говорить и что терпеть его осталось недолго, ибо он умирает. Я подумала, полежала в обмороке (два раза!) и решила: во-первых, внешность – не главное. Птица, зверь или дух в образе совы – какая разница?! Главное, душа добрая. Во-вторых, разговаривает – это даже хорошо, будет с кем коротать ночи. В-третьих, умирал он ровно до того момента, пока не свалился мне на макушку, теперь он просто болеет, а я его лечу. Сова меня выслушал, рассмеялся и объяснил, что фамильяр без хозяина и недели не протянет, а его ведьму как раз семь ночей назад охотник лишил головы. Я, справедливo рассудив, что одной в лесу страшно, а вдвоем бояться веселее, предложила себя в качестве новой хозяйки. Сова согласился подозрительно быстро, но тогда я не придала этому особого значения.

   С фамильяром жить стало проще. Я с неделю привыкала к жителям Приграничья, училась не визжать при виде троллей и не таращиться на гномов. Нелюди особого внимания на меня не обращали: новой ведьмой тут было никого не удивить, а ведьмой с фамильяром – тем более. Феи и эльфы и вовсе обходили стороной мой сарай, считая ниже своего достоинства даже смотреть в его сторону. Я в свою очередь играла в новую себя: сидела тихо как амбарная мышь и учила негласныe законы с правилами под чутким руководством Совы.

   Фая пришла к нам сама. Однажды вечером она влетела ураганом в мою комнату и нагло заявила, что теперь я – ее лучшая подруга и ничто этo не изменит, даже я сама. Так как Сова лишь подозрительно беспечно взмахнул крыльями, мне пришлось согласиться на столь «лестное предложение». Попробуй отказать фее! Именно с подачитаких вот милых крошечных девиц с крылышками и появляются на Приграничье квакающие принцессы. Только через неделю я узнала, что Фаю прогнали из стаи за мерзкий характер и острый язык; И чтo пришла она ко мне с подачи моего же фамильяра, случайно наткнувшегося на изгнанницу ночью. Характер у Фаи был, мягко говоря, не сахар, а голосина и того хуже. Но в уборке она творила такие чудеса, что на остальные минусы я махнула рукой. Вот тут мне следовало бы прислушаться к себе, задуматься, почему так хитро блестят глаза у Совы. Но я снова отогнала подозрение – дел было слишком много.