Завод-4: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 17

— Чего же не стал? — прямо спросил я.

— Потому что вижу, что ты стараешься ради производства, а за производство у меня и у самого сердце болит!

Я поблагодарил Костю за честность, забрал у него ящик с инструментом и следующий час фасовал его, заготовки и оснастку по ящикам рабочих. Костя, тоже ушедший в работу с головой, вдруг спросил:

— Егор, ты, кстати, слышал, что мужики с тобой хотят поговорить в понедельник?

— Нет. О чем? — искренне заинтересовался я, потому что ничего подобного не слышал.

— Думают, что ты теперь как палочка-выручалочка и в кабинет начальника без стука входишь. Посыл, по крайней мере, такой, но что конкретно они хотят — не знаю.

Костя как будто бы ждал, что я начну высказывать какие-то догадки.

— Ну посмотрим, самому интересно, — только и ответил я.

Вариантов было всего два — либо рабочие придут ко мне с хвалебными одами и попытаются что-то выторговать, либо начнут скандалить.

Я взглянул на часы — время было начало одиннадцатого. Пришла пора идти в материальную кладовую, как раз должен подъехать водитель кары.

Я пришел, когда водитель уже приехал и вместе кладовщиком разгружал заготовки. Сделав вид, что мне что-то нужно от кладовщика, я внимательно смотрел за тем, как сдаются заготовки на склад. Все происходило ровно так, как описывал кладовщик. По некоторым позициям заготовок не хватало.

— Слышь Игнат, а здесь 39 штук вместо сорока, — сказал наш кладовщик.

— А, — отмахнулся глухонемой и показал какой-то жест.

— Че он говорит? — спросил я, когда водитель кары отвернулся.

— Говорит, потом довезет, — пояснил кладовщик, а затем, чуть подумав, добавил: — Ну или если не довезет, то попросит списать на брак.

— Ты, выходит, расписываться за такое будешь?

— А куда деваться, там выше как-то по-своему разбираются с этими вещами. Моё дело маленькое — закорючку поставить, что привезли, а я принял.

Я ничего не ответил. Сказать, что это слабая позиция, так кладовщик и сам знает, без моих подсказок. Просто удобно, что всё так, и за недостачу ему действительно никто и слова не скажет. Скорее рак на горе свистнет, тем что-то в этом плане поменяется.

Но теперь, когда у меня, как туз в рукаве, была поддержка нашего нового начальника, дело не выглядело безнадёжным. Тут главное — понять первопричину, почему раз за разом происходит именно так, не иначе. И на каком этапе случается осечка. По этому вопросу было бы не лишним поговорить с самим водителем, он мог дать ответы на все интересующие меня вопросы. Но я смотрел на глухонемого и понимал, что у нас не выйдет найти общий язык. Язык жестов я не понимал в принципе, а значит, даже если он будет считывать мои слова по губам, ответ-то не пойму. Не сажать же его за стол, чтобы он записывал свои слова на бумаге? Получался замкнутый круг.

Осмыслив это, я принял, как мне показалось, единственно верное решение. Дождался, когда он выгрузит заготовки и сядет за руль кары. И в этот момент я сел в кабину кары.

— Подвезешь?

Глухонемой на меня удивлённо посмотрел, не понимая, что я хочу.

— С начальником твоим надо поговорить, — объяснил я. — Поехали!

Водитель на это показал большой палец, и кара поехала на склад. Ехать было недолго, и вскоре мы уже заходили внутрь складского помещения.

На складе грузчики как раз закончили раскладывать заготовки по стеллажам и отправились всем трудовым коллективом в курилку.

— И где главный? — спросил я.

Вряд ли глухонемой услышал, потому что в этот момент я стоял к нему спиной. Однако чего я хочу, мужик понял сам — и ткнул пальцем в дверь кабинета.

Я благодарно кивнул и направился в кабинет. Приличия ради постучал, хотя к таким товарищам надо не то чтобы без стука заходить, а открывая дверь ударом ноги. Может, это помещение и называли кабинетом, на деле же это была всего лишь небольшая каморка, заставленная кучей всякой металлической всячины.

Посередине кабинета стоял видавший виды столик, на столешница пестрела отпечатками от брошенных там тлеющих сигарет. За столом сидел мужик с серьёзной лысиной на затылке, поблескивающей под светом качающейся потолочной лампы.

Мужичок рылся в документах — перекладывал бумажки, каждый раз слюнявя палец. Он на миг оторвался от своего занятия, взглянул на меня дотошно. Но, видимо, не найдя во мне ничего интересного, буркнул себе под нос «здрасьте» и продолжил заниматься бумагами.

Я понял, что никакого желания разговаривать у него нет, так что сам подошел к столу, нашел табурет и сел.

— Тебе чего надо? — уже более раздраженно спросил он.

— Разговор есть, — сказал я.

— Не видишь — я занят, после обеда заходи.

Он послюнявил палец и собрался переложить очередной лист. Но я накрыл его ладонью и отодвинул ворох документов в сторону.

— Твои бумаги подождут, — повторил я.

И моего собеседника аж перекосило от подобной дерзости — не заметить этого было невозможно.

— Чего? Ты вообще кто такой⁈ Ты знаешь, с кем разговариваешь⁈ — зашипел он, как змея.

Можно было, конечно, ответить что-то вроде «я тот, кто испортит тебе настроение», но я нынче и сам не в том настроении, чтобы заниматься словесными пикировками. Поэтому я назвал номер своего цеха и положил перед начальником склада сегодняшние накладные. Те самые, по которым были проведены заготовки — и по которым не хватало материала.

— Это ты мне чего суёшь? — насупился начальник склада.

— Тебя звать как? — уточнил я.

— Виктор Андреевич, — ответил нехотя он. — И мне тыкать тут не надо.

— Я с тобой буду разговаривать ровно так, как ты заслуживаешь, — сразу обозначил я. — Прошу мне выдать недостающие заготовки!

Начальник склада нахмурился, взял накладные и скользнул по ним взглядом.

— Что не так? Что тебе не нравится?

Непонятливый, значит, дурачком прикидывается… ладно, по крайней мере, все с ним понятно сразу.

— Ну как что, вот, например, качалок написано — тридцать штук, а на деле их двадцать. Или вот здесь, — я принялся разъяснять всё по позициям, обозначая места с недочетами.

Виктор Андреевич откинулся на спинку своего стула, закурил, хотя в каморке и так особо нечем было дышать. Ну пусть курит, мужик явно занервничал и не понимает, куда я веду.

Когда я закончил, Виктор Андреевич посмотрел на меня, будто на идиота.

— Что не так-то?

— Вроде всё так, только заготовок не хватает.

Начальник демонстративно вздохнул и положил свой окурок прямо на столешницу — очевидно, не в первый и не в последний раз.

— Ты давно на заводе работаешь? — зашёл он издалека, собираясь учить меня уму-разуму.

— Недавно. Ноо если качалок написано тридцать, то их и должно быть тридцать, — сказал я.

— Вот потому что ты недавно работаешь, ты многие вещи и не знаешь. Тебя как зовут? А то на меня налетел, чтобы я представился, а сам-то не стал!

— Егор.

— Егор, значит. Ну, очень приятно, что к нам молодёжь идёт. Егор, ты, наверное не в курсе, что у нас на предприятии дружный коллектив? Цеха склад поддерживают, склад — цеха, и выходит такая круговая взаимопомощь. Вот ты когда деталь в брак вгонишь, ты же потом ко мне придёшь и попросишь дать другую взамен. Так сказать, не под запись, а чтобы тебя потом за этот брак премии не лишили.

И голос-то какой теперь, мягкий, чуть ли не отеческий. Я понял, куда клонит этот нехороший человек.

Мол, все здесь соблюдают тот принцип, чтобы было хорошо и вашим, и нашим. Вот жучара! Нет, так-то оно так, чаще всего ничего плохого во взаимовыручке в принципе не было. И если бы я не знал подноготную того, что на самом деле здесь называют взаимовыручкой, мог бы больше ничего и не спрашивать. Но существовал нюанс — все это носило систематический характер. То есть, в накладные сознательно и с завидной регулярностью вписывались те цифры, которых там на самом деле нет. В моем понимании ничего общего со взаимной выручкой это не имело.