Райская лагуна (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 33

— Держись за этот огонь в своем сердце, — прошипела она. — И используй его, чтобы сжечь каждого, кто попытается его потушить. — Ее взгляд метнулся к Шону, который, казалось, был близок к тому, чтобы описаться, наблюдая за нами с дальнего конца балкона, и на мгновение мне показалось, что она действительно увидела всю правду обо мне. Как будто она точно знала, кто я такая и почему нахожусь здесь, и стояла в центре, как самая крутая болельщица в мире, ожидая, когда я закончу то, зачем пришла.

— Как ты… — начала я, но она оборвала меня.

— Мы учимся узнавать своих, не так ли? Забытых, сломленных девочек. Но мы намного больше этого. Прими это. Владей этим. Стань той, кем ты была рождена. Жизнь слишком коротка, чтобы смириться со своим местом в сточной канаве, когда звезды только и ждут, чтобы ты поднялась и заявила о себе. И я клянусь, когда ты поднимешься, на этой земле не будет человека, достаточно сильного, чтобы сместить тебя с трона, который ты для себя построишь.

Мои губы приоткрылись от силы ее слов, и каким-то образом мне показалось, что они проникли прямо в самые темные, самые одинокие уголки внутри меня и укрепили их прутьями чистого железа. Кармен дернула подбородком в сторону Шона и Трэвиса, которые все еще ждали меня, затем повернулась и зашагала прочь, направляясь в дом через другую дверь, не оглядываясь.

Я последовала ее инструкциям и двинулась, чтобы снова присоединиться к Шону, но ее слова застряли во мне, и я знала, что она была права. Я слишком долго, блядь, страдала и желала, чтобы моя жизнь изменилась. Так что я собиралась перестать хандрить и начать работать над тем, чтобы стать женщиной, которой, я знала, я могла быть. И первое, что мне нужно было сделать, чтобы достичь этого, это убить гребаного Шона. Так что я планировала сделать это как можно скорее.

В горле, казалось, перекатывался гравий, когда я курил сигарету на балконе своей спальни, наблюдая за океаном. Утренний воздух был наполнен обещанием обжигающе жаркого дня, и я почти желал, чтобы солнце сегодня палило так жарко, что расплавило бы плоть на моих костях и превратило все остальное в прах.

Ветра не было. Дышать было нечем. Или, может быть, просто так ощущался каждый день без нее. Как будто мои легкие знали, что больше нет ничего, ради чего стоило бы качать воздух.

Я подумывал о том, чтобы сыграть со своей жизнью в русскую рулетку, но при одном взгляде в сторону спальни мой взгляд упал на Джей-Джея в моей кровати, спящего с тревогой, написанной на его лице.

Очевидно, это вошло у меня в привычку. Спать в постели с парнем, которого не было в моей жизни десять лет. Даже когда мы останавливались в мотелях за пределами Сансет-Коув, мы занимали одну кровать. Как будто это было совершенно нормально. Мы вдвоем жаждали общества другого, как будто если оно пропадет, мы умрем.

Я еще раз глубоко затянулся сигаретой, затем щелчком отбросил ее от себя с каскадом искр, когда она, кувыркаясь в воздухе, упала во внутренний дворик далеко внизу. Дым вырвался из моих губ, и мое лицо исказила гримаса. Никотин не давал мне того, в чем я нуждался. Моя зависимость была вызвана не пачкой «Мальборо». Она была где-то там, за океаном, в поместье, куда я не мог попасть. И прямо сейчас она, вероятно, лежала в постели с Шоном Маккензи, позволяя его члену заполнять ее и доставлять ей удовольствие так, как я никогда не был способен.

Дрожь пробежала по позвоночнику и заставила меня оскалиться. Я убью этого человека. Я убью его за то, что он превратил мою Роуг в мстительное, озлобленное существо, и я размажу его кровь по стенам своего королевства, чтобы показать ей, кто в этом городе самый больший монстр. Если она думала, что он сможет захватить Коув, она бредила. Может, я и презирал каждого «Арлекина» в этом городе, но я бы встал вместе с ними против нашего общего врага и позволил бы каждому из «Проклятых» отдать свою жизнь за правое дело. Я бы вырезал сердце его империи и до крови сжал его в кулаке.

— Доброе утро. — Голос Джей-Джея вырвал меня из моих мрачных раздумий, когда он присоединился ко мне, опираясь локтями на балкон и убирая с глаз свои растрепанные черные волосы. Его плечо потерлось о мое, когда он повторил мою позу, и какая-то давняя часть меня мурлыкнула, как лев, чей брат вернулся на его сторону..

Я хмыкнул в некоем подобии приветствия, когда он уставился на остатки «Игровой Площадки Грешников» на берегу. Конец пирса уцелел, колесо обозрения все еще стояло высоко, но остальное было унесено огнем и океан. Даже отсюда я мог видеть почерневшие доски и закопченный металл старых ярмарочных киосков. Он был испорчен, почти разрушен. Совсем как мы.

— Мне приснился сон, — пробормотал Джей-Джей.

— Да? — Пробормотал я.

Он делал это в последнее время, почти каждое утро рассказывая мне о своих снах, и по какой-то причине я слушал. По какой-то причине мне нравилось слушать. Может быть, потому, что мне было чертовски любопытно, каково это — не видеть снов, пронизанных тьмой, с пальцами, впивающимися в мою плоть, и горячим дыханием, доносящимся до моего уха. Даже сейчас в снах Джей-Джея был свет, которого никогда не было в моих. Так что я жил немного опосредованно через него, представляя ночь без ужаса, ожидающую меня с закрытыми глазами. Спав с Роуг, я обретал самый глубокий покой, который когда-либо знал во сне. Но мне никогда не снилось ничего сладкого.

— Мы занимались серфингом, — сказал он, и ему не нужно было объяснять, что он имел в виду нас пятерых, потому что сны Джей-Джея всегда подразумевали нас пятерых. — Вокруг нас кружила акула, и все были в шоке. Потом ты нырнул и ударил ее по голове. — Он рассмеялся, и у меня получилось что-то вроде усмешки.

— Я ее убил? — Спросил я.

— Нет, она тебя съела, — усмехнулся он.

— Тогда это не очень реалистичный сон, — отметил я, и его улыбка стала шире.

— Знаешь, ты можешь ненавидеть Лютера, но я чертовски уверен, что ты унаследовал его высокомерие.

При упоминании имени Лютера мое настроение испортилось. Я ненароком спросил Фокса, жив он или мертв, прежде чем он покинул пляж прошлой ночью, и почувствовал отвратительное облегчение от того, что он жив. Я пытался убедить себя, что это потому, что я все еще хотел убить его сам, но в эти дни моя ложь становилась все прозрачней. Я обнаружил, что не могу убедить себя во многом, потому что это отнимает слишком много чертовой энергии. И я искал Чейза как одержимый. Я знал, что это на самом деле означало. Я знал, что мое предательское «я» взяло верх, и я больше не был уверен, для кого я вообще притворяюсь. Джей-Джей знал. И Джей-Джей был всем, что у меня было. Так зачем вообще, блядь, врать?

Фокс сказал мне не только это, но и то, что Роуг не был той, кто выпустил пулю, из-за которой Лютер попал в операционную. Не из-за нее он мог стать кормом для червей. На самом деле, она сделала предупредительный выстрел, прежде чем Шон стал тем, кто почти убил его. И я почувствовал тихое облегчение, что мне не пришлось ненавидеть ее до глубины души за то, что она чуть не прикончила человека, который вырастил меня. Потому что его жизнь, конечно, принадлежала мне. Хотя, почему она пыталась спасти его, я, блядь, никогда не узнаю.

— Я подумал, что мы могли бы сегодня отправиться в лес вон там. — Я указал на материк, где находилась моя территория. — Если он держится подальше от «Арлекинов», то мог бы рискнуть остаться на моей территории.

Джей-Джей кивнул, но его взгляд все еще был прикован к «Игровой Площадке Грешников». — Рик, ты… думаешь, с ней все в порядке?

При этих словах мне показалось, что осколок стекла застрял у меня в горле, и я стиснул челюсти.

— Какое это имеет значение? — Выпалил я в ответ. Но это имело значение. Я знал, что это чертовски важно. Это имело такое значение, что мне захотелось разорвать небо, чтобы я мог прочесть ее судьбу в ткани Вселенной. Я должен был знать. Меня убивала мысль о ней в объятиях Шона, даже если это было то место, где она хотела находиться. Он не был способен любить ее. Он был порочным, бессердечным. Возможно, я тоже был таким, но я бы любил Роуг Истон до конца света.