Вероника. Исповедь влюблённой - Эвина Лариса Борисовна - Страница 4

Можно было сразу понять социальное положение каждой из женщин. Как говорится, по одёжке встречают. Пациентки были одеты по-разному. Кто-то, как и она, в больничной робе, кто-то в домашних халатиках, кто-то в спортивных костюмах Puma, Nike и Adidas. Найдя свободное место. Вероника присела за стол. Еда была явно не из ресторана, но вполне удобоваримая. К тому же девушка успела проголодаться.

Вернувшись в свою палату и уже немного осмелев, Вероника познакомилась с ещё двумя соседками.

Леночка, кровать которой стояла у окна, сидела на её краешке и беспрестанно мотала левой ногой. Причём правая её нога устойчиво стояла на полу, но окрещённая левая как будто куда-то бежала. Можно было предположить, что ей лет сорок пять. Она была неопрятного вида, волосы давно нуждались в покраске и стрижке. Ссутулившись, она ела яблоко и бесстрастно смотрела в окно, а нога её качалась в собственном ритме, и это, казалось, совершенно не беспокоило её хозяйку, существующую в другом ритме. Когда Вероника знакомилась с Леночкой, та повернула голову в её сторону, и девушка сразу обратила внимание на её глаза. Они были необычного цвета — как синее небо. Обрамлённые густыми чёрными ресницами, они напоминали васильки.

«Синеглазка», — мгновенно мысленно Вероника переименовала Леночку. После она узнала, почему Синеглазка всегда смотрела в зарешеченное окно. Она ждала прихода своих двоих детей, которые навещали нечасто, но приносили ей много радости. Она растила их со своей матерью, бабушкой малышей. Дети были самой весомой мотивацией для выздоровления Синеглазки.

Третью женщину звали Даце. Она плохо говорила по-русски, в основном с ней общалась Синеглазка. Даце была старше всех. В чём причина её заточения в больницу, Вероника не поняла, но её удивило, что женщина целыми днями вязала. Как ей разрешили пронести спицы в такое место, Веронике было непонятно. При появлении обхода Даце их прятала. Маленькая, сухонькая, с хвостиком коричневых волос, в коротеньком халатике, она выглядела моложе своих пятидесяти пяти лет. Закончив вязать какую-либо вещицу, она тут же распускала её и начинала вязать заново.

Вероника тактично не спрашивала, кто по какой причине попал в эту больницу с плохой репутацией, в надежде, что и её не будут допытывать. Исключением для неё стала только Анна. Девушка с первой минуты их знакомства вызвала у Вероники симпатию и неподдельный интерес.

Анна что-то писала часа полтора в своих бумажках, не обращая ни на кого внимания, и. когда закончила, сложила их аккуратно в папку. Видя, что девушка освободилась, Вероника тихо её спросила:

— Аня, а ты что здесь делаешь? Я за тобой наблюдала и видела, как ты жонглируешь интегралами. Мне это знакомо, я окончила Латвийский университет, высшую математику проходила.

— Ой, я тоже там учусь на физмате. Вот курсовую пишу. А попала почему? «Лампочка накаливания» перегорела от перегрева мозгов во время сессии. Я немного полежу, отдохну, а когда «микросхему» восстановят — опять в строй. Мне ещё год учиться, диплом защищать будет нужно. Хочу на отлично сдать. У меня папа бизнесмен, у него своя транспортная компания (небольшая, правда), так он мне, если диплом защищу блестяще, машину обещал купить. Квартиру в Юрмале он мне за школьный аттестат с отличием купил, и на машину «попадёт». Я уж постараюсь. Вероника, а ты почему сюда попала?

— Я из-за краха большой любви.

И Вероника ей рассказала, как плохо спала шесть месяцев, дожидаясь любимого. Как прислушивалась к ночному движению лифта, думая, что сейчас зазвонит дверной звонок. Рассказала о трёх бессонных ночах и нашествии сумбурных стихов, о желании вскрыть себе вены. О голосах она утаила, чтобы не напугать Анну.

— Ты пишешь стихи? Почитаешь?

Блокнотик со стихами в приёмном покое у Вероники не отобрали. Она достала его из тумбочки.

— Это мой любовный бред. Стихи, можно сказать, сырые, но они льются из меня потоком. Вот два из них.

— Здорово, читай второе. Я сама не пишу, но очень люблю поэзию. Помнишь, как писал Дементьев? «Пусть другой гениально играет на флейте, но ещё гениальнее слушали вы».

Андрей Дементьев был одним из любимых поэтов Вероники, поэтому эти слова Анны о нём ещё больше сблизили их. Соседки по палате не мешали маленькому бенефису Вероники, и она негромко стала читать Анне следующее стихотворение:

Анна захлопала в ладоши и неожиданно подмигнула. Потом открыла свою тумбочку и достала апельсин.

— Это тебе, у меня много, а тебе неизвестно, когда принесут.

— Спасибо. Пала завтра обещал прийти. А тут можно позвонить? — поинтересовалась Вероника.

— Да, только после ужина и приёма таблеток. А кому ты собираешься звонить, если не секрет?

— Папе. Хочу, чтобы он принёс мелки, альбом и блокнот для стихов. Времени тут вагон — попробую себя отвлечь. Завтра папа принесёт мне спортивный костюм и я буду себя увереннее чувствовать в своей одежде. Знаешь. Анюта, пообщавшись с тобой, я уже меньше испытываю стресс по поводу своего появления в этом «доме скорби». Оказывается, всё не так страшно. Если честно, когда увидела, что наша палата имеет номер шесть, я испугалась, а теперь вспомнила, о чём писал Чехов. Там доктор нашёл себе достаточно умного собеседника, такого, каких не встречал среди окружавших его здоровых людей, и стал его регулярно навещать, находя удовольствие в их философских беседах. Но его окружение посчитало это помутнением рассудка и врача самого оформили в эту же палату. Правда, кончилось всё печально, доктор умер от побоев санитара.

— Не расслабляйся, Вероника. Ты в нашей палате, потому что приехала сюда добровольно. Тех, кого привозят на скорой, сначала помещают в особую палату под замком, за их поведением наблюдают через окошко. Если ты адекватен, тебя переводят в палату с привилегиями. И позвонить дают, и гулять выводят. А если нет, то оставляют ещё на время в «клетке». Но это более-менее поддающиеся лечению пациенты. Буйных содержат в отдельном домике. Там вообще жесть. Они все в смирительных рубашках и к кроватям привязаны, так мне девочки рассказывали. Кстати, анекдот по теме хочешь услышать?

— Интересно познакомиться с местным юмором. Рассказывай.

— Врач пациенту: «Так вы утверждаете, что вы — посланник Бога?» Вдруг из соседней палаты вопль: «Не верьте ему? Я никого не посылал!»

Они вместе посмеялись. Если бы кто-нибудь сказал Веронике, что в первый день в психушке она будет смеяться, читать стихи и познакомится с такой умницей, как Анна, она бы не поверила. Даже палата ей стала казаться уютнее. Она стала оглядываться по сторонам и вдруг на стене, напротив своей кровати, увидела след поцелуя красного цвета. Мозг Вероники сразу взорвался. Она почувствовала холодок в теменной части головы и поняла, что ей надо быстро взять блокнот и ручку, чтобы записать рвущиеся наружу стихи.