Вероника. Исповедь влюблённой - Эвина Лариса Борисовна - Страница 21

Я заканчиваю это письмо-молитву, письмо-стук, письмо-требование, письмо-откровение. Я засыпаю, день насмарку — буду обнимать китайские иероглифы. Чёрная паста от ручки добавляет к этим таинственным знакам свои закорючки.

Я сошла с ума. Я стала думать стихами. Лови новое стихотворение — думаю, оно будет не последним.

Вероника закрыла тетрадь. Она не знала, когда опять откроет её, чтобы написать очередное письмо Гоше. Жизнь, как партнёр по танцам, кружила её в вальсе. И она, чтобы не сбиться с ритма, считала про себя: «Раз, два, три. Раз, два, три». В этот момент она чувствовала себя метрономом, который используется при занятиях музыкой. Он стоял на фортепиано… Но теперь Вероника сама регулировала темп своей жизни.

Недавно ей в руки лопалась интересная с точки зрения психологии книга с необычным названием — «Игры, которые играют люди Люди, которые играют в игры». Книгу написал Эрик Берн — американский психиатр, живущий в Канаде. Вспомнив своё сценическое прошлое и все жизненные перипетии. Вероника отчётливо поняла, что она давно «в игре». Сама судьба, как главреж, не выделяет ей жалкое участие в массовках, а доверяет главную роль. И самое удивительное, что в качестве сценария Вероника получила девственно белые листы бумаги, что означало Свободу Импровизации. Она чувствовала интуитивно, что с самого детства служит в театре и играет в спектакле под названием «Жизнь».

Был вечер. Шёл редкий, на удивление ритмичный дождь. Старая Рига подставляла свои цветные домики, как раскрашенные лица, под струи воды, словно хотела смыть макияж, чтобы завтра с утра выглядеть свежее и моложе, удивляя туристов и местных жителей своей новизной. Печалились лишь те здания, на которых были таблички с годами их постройки. Они чувствовали себя неловко, как будто демонстрировали свои паспорта с датой рождения. Даже будучи в элегантном возрасте, как истинные дамы, они хотели бы скрыть его.

У Вероники было назначено в кафе свидание с одним художником. Эту встречу ей организовала знакомая по деловому клубу, Антонина. Вероника, перешагивая через лужи, с зонтиком и пакетом с картинками в руках стремительно приближалась к своей цели — уютному кафе, боясь опоздать к назначенному сроку. В её окружении не было до сих пор ни одного художника, и ей не хотелось произвести на нового знакомого впечатление непунктуального человека.

Она вошла в кафе и сразу заметила Юрия. Он сидел за дальним столиком. Увидев Веронику, просиял лучезарной улыбкой. На нём была клетчатая рубашка. По взгляду его глубоких карих глаз она поняла, что этот бородатый великам и есть художник Юрий Фатеев.

— Вы Юрий? — взволнованно спросила Вероника.

— Да. А вы Вероника? — учтиво отодвигая плетёный стул, в свою очередь задал вопрос мужчина.

— Да-да, это я вам звонила. Наша общая знакомая. Антонина, дала мне ваш телефон. Мне нужна ваша консультация. Я принесла с собой свои рисунки и хотела бы, чтобы вы их посмотрели. Я не художница. В школе, правда, хорошо рисовала, но специального образования у меня нет. А тут так получилось, что у меня было много свободного времени и, чтобы не скучать, я стала рисовать. Работы написаны пастелью, их много, и мне хотелось бы узнать мнение эксперта о них. Посмотрите? — немного сбиваясь, выпалила заготовленную речь Вероника.

— С большим интересом взгляну на них.

Отодвинув чашечку кофе в сторону, Юрий освободил место для пакета с рисунками. Не торопясь, вытаскивая по одному рисунку, он внимательно рассматривал их, поворачивая в разные стороны, так как в большинстве своём работы Вероники были выполнены в абстрактной манере.

Через какое-то время на столе лежала целая стопка просмотренных рисунков.

— Вы можете мне сказать, что это? — задала девушка вопрос художнику, когда он закончил просмотр и откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на Веронику.

— Поздравляю! Вы художник! — наконец вынес он свой вердикт.

— И что мне теперь с этим делать? — шёпотом спросила Вероника.

— Судя по цветовой гамме картин, вы — страстная и темпераментная женщина. Стремительность ваших замыслов говорит о желании так же скоро и стремительно их исполнять. Вам надо взять уроки мастерства (думаю, в той же технике), поставить руку и продолжать рисовать. Я смог бы вам помочь.

— Я согласна, но есть одна проблема. У меня нет источника доходов на текущий момент.

— Это не проблема. Договоримся так. Я обожаю финики, и в перерывах между работой мы будем обязательно пить зелёный чай. Чай за мной, а финики — за вами. Согласны?

— Вы очень добры. Конечно, согласна. Когда начнём занятия?

— Я готов видеть вас у себя в мастерской уже завтра. Устраивает?

— С удовольствием и нетерпением буду ждать завтра. Сбросьте мне на телефон ваш адрес и время урока, пожалуйста. И ещё я хотела вас спросить, как так получилось, что в моей семье не было художников, а со мною это приключилось? Я прочитала в книге Виктора Пекелиса «Твои возможности, человек» о том, что в генеалогическом древе Иоганна Себастьяна Баха было пятьдесят шесть музыкантов, из них двадцать — отличнейших. В роду швейцарского математика Бернулли в течение двух веков отмечено четырнадцать крупных учёных. Высокой «плотностью» талантов и гениев обладали семьи Тициана, Ван Дейка, Дарвина, Штрауса, Кюри… Юра, у вас есть дети?

— Да, девочка и мальчик.

— И чем они занимаются? — продолжала допытывать своего нового знакомого Вероника.

— Мои дети живут за границей и учатся на художников, — с гордостью ответил Юрий.

— Ну вот, это подтверждает закономерность наследственности. А я себя чувствую самозванкой.

— Нет, Вероника, всё депо в мозге. Если когда-то вы хорошо рисовали, это зафиксировалось в его нейронных связях как одна из имеющихся в вашем мозге сторон личностей. Если дать ей возможность в дальнейшем развиваться, то можно добиться неожиданных результатов. Человек в процессе обучения сознательно выбирает, какой личностью ему быть — например, врачом, адвокатом, учителем, учёным и так далее. Но при этом мозг способен зарезервировать для дальнейшего развития более шестидесяти других сторон личностей. С вами, Вероника, случилось что-то подобное. Не пугайтесь, быть разносторонней личностью — это не порок, — улыбнулся Юрий.

— Моя память выдаёт сейчас фамилию литовского композитора и художника Чюрлёниса. В школьные годы мы с классом ездили в его музей, — задумчиво произнесла Вероника.