Собственность Короля (СИ) - Субботина Айя - Страница 29

Разворачиваюсь прямо с чашкой в руках, чтобы поставить ее на стойку перед Греем… и тупо роняю ее на пол.

Влад снял куртку и теперь сидит буквально полуголый, еще и в такой позе, как будто все это время за нами ведется скрытая съемка для какого-то порно-канала.

— Обязательно раздеваться?! — вырывается у меня. До того, как я вспоминаю, что вообще-то это я здесь гостья, а Грей у себя дома и может делать все, что угодно. Даже сверкать накачанным торсом. — Прости, я немного…

— Ты немного девственница, — охотно заканчивает за меня.

— Я сварю еще.

— Забей, Нимфетаминка. Сядь.

— Но кофе…

— Сядь ты, блядь.

На негнущихся ногах, переступая через осколки чашки, сажусь напротив него.

Сейчас будет разбор полетов? Интересно, разбитую чашку мистер Грей тоже включит в мой общий счет?

Он сказал, что архитектор, но меня это почему-то только еще больше раздергало. Ну не может же, в самом деле, он быть просто архитектором? Это абсурд. Я видела мужчин-библиотекарей, дизайнеров и даже знала одного сына сенатора — и могу смело сказать, что ни у одного из них язык не повернется выдать хотя бы одну такую словесную конструкцию, которыми Грей костерил моего отчима.

Может, Архитектор — это типа кличка? Или бандитский титул, вроде Крестного отца?

— Ты неплохо справилась с моей бывшей. — Грей прищелкивает языком, как будто только что снова прокрутил в голове весь наш с Кузнецовой разговор.

— Разве у меня был выбор?

— Она редкая сука, Нимфетаминка, но весь пиздец моей жизни состоит в том, что я все равно хочу ее вернуть.

— Типичные созависимые отношения, — пожимаю плечами, вообще ни разу не удивленная.

Говорят, эта «болезнь» стремительно косит ряды всех современных пар. По той же причине я и не хочу вступать в отношения — терпеть не могу быть к кому-то привязанной и чувствовать себя ничтожеством только потому, что мой парень утром не чмокнул меня в щеку или прислал цветы без романтической записки.

— Ты мне в этом поможешь. — Он ставил локти на стойку, подтягивается, наклоняясь ко мне, из-за чего я инстинктивно отодвигаюсь назад, чтобы сохранить между нами хоть немного свободного пространства.

— Хочешь, чтобы я была автоответчиком для твоей бывшей? — Согласна, звучит максимально странно.

— Хочу чтобы ты сыграла роль моей маленькой очаровательной невесты в спектакле под названием «Раздраконь бывшую».

На этот раз даже мой шок к шоке, поэтому без икоты.

Все верно — я хочу вернуть Кузнецову.

Как кобылу в стойло.

Хочу, чтобы она кипятком по мне ссалась, как последняя сучка, чтобы буквально дышать без меня не могла, чтобы скулила от тоски каждую минуту, которую меня не будет рядом.

А потом, когда она будет на вершине блаженства, забудется в сладкой неге и будет готовиться ко второму дублю нашей свадьбы и покупать посуду в наш новый дом… я ее, на хуй, пошлю.

Хочу посмотреть ей в глаза в ту минуту, когда она будет медленно падать с вершины своего выпестованного счастья прямо в полную колючих камней пропасть и осознавать, что все это было ложью. От первого до последнего слова. Что все, во что она верила и с чем строила планы до конца жизни — пустышка, мой злой розыгрыш.

Такой план.

Но посвящать в его «тонкости» Нимфетаминку я не собираюсь. Кто знает, вдруг она относится к тому маленькому числу женщин, которые воспевают адекватное сестринство и несмотря на первое знакомство с Кузнецовой, упорется открыть ей глаза на то, как все обстоит на самом деле.

— Ты хочешь ее вернуть? — переспрашивает Нимфетамин.

Вот все в ней хорошо, но дурная привычка заставлять меня по несколько раз повторять одно и тоже может стать проблемой в наших с ней деловых отношениях. Сегодня я еще бухой и не очень хорошо соображаю, но когда мозги вкрячатся на место, нужно будет провести с Аней серьезную беседу на тему того, что можно и нельзя делать в отношениях со мной.

Даже в фиктивных.

Или, скорее, особенно в фиктивных.

У нас же с ней договор, земли, бабки, она мне торчит за героическое спасение их с мелкой, так что закрывать глаза на то, что меня парит ради ее красивых глазок или роскошных сисек, я точно не буду. Хотя, положа руку на сердце, я в принципе не люблю все вот эти поддавки: я делаю девочке красиво — я ее и танцую. Спасибо, Кузнецова, за бесценные уроки жизни.

Олю я любил как двинутый.

Реально буквально крыша текла с первой минуты как ее увидел. Уступал ей во всем и всегда, думал, что именно такими и должны быть отношения — когда мужчина делает все, чтобы его любимая была счастлива, чувствовала себя в безопасности и все ее заботы сводились к цацкам, шмоткам и красивым ноготочкам.

Я мысленно показываю средний палец фантомной боли из прошлого и снова переключаюсь на сидящую напротив Нимфетаминку. Нет, все-таки хорошо, что у меня на нее «встает» только мозг, потому что кандидатуры лучше на роль моей девочки просто и быть не может.

— Я ее пиздец как люблю, — улыбаюсь максимально по-джокерски. — Первая любовь, первая гроза, вся вот эта хуерга.

— Странная у тебя любовь, — кривится Аня.

Складка между аккуратными бровями цвета скорлупы кокосового ореха ей очень идет. Или, может, я просто отвык от натуральной мимики, потому что вокруг меня наперебой одни обколотые ботоксом куклы? Даже Дина, при всей своей охренительности, сделала со своим лицом абсолютно весь прайс косметологической клиники.

— Ну, Нимфетамин, тебя моя любовь, строго говоря, ебать никак не должна.

— А можно матерится не так… обильно? — недовольно хмурится.

— Нет, нельзя. Есть еще что-то в списке претензий?

— Оденься, — она сглатывает. — Пожалуйста.

— Нет. Следующий пункт?

— Забудь. — Она на секунду закатывает глаза, и когда снова на меня смотрит, то это, мать его, целое преображение века: лицо сосредоточенное, деловое, ноль эмоций. На секунду подвергаю сомнению крепость моего ума, предполагая какую-то феерическую подмену, но это, конечно, очередной «плюс» в и без того солидный список достоинств этой милой целочки. — Правильно я понимаю, что прямо сейчас мы будем обсуждать условия нашего сотрудничества?

— Не не, Ань, прямо сейчас я пьяный. Все разговоры завтра, на трезвую голову.

— Разумно, — соглашается она. — А сейчас… мы с Мариной…

Аня тревожно оглядывается.

— Пока ты под моей крышей — я про дом, если что — ты в безопасности. Выбирай любую комнату, какая на тебя смотрит, еда в холодильнике, если что-то нужно — там есть номер карты на бумажке заказывай из доставки все, что нужно тебе и мелкой. Об остальном не парься — в шесть утра приходит уборщица.

А меня что-то реально пошатывает с непривычки.

Давно не бухал, чтобы прямо вставило и развезло. Вот что ЗОЖ с людьми делает — можно свалиться рожей в бетон от пары стопок. Та чашка кофе, которую Аня разлила, находясь под глубоким впечатлением от моего, без преувеличения, охуенного мышечного тела, заметно улучшила бы ясность моих мозгов, ну уже хер с ним. А вот Аню надо бы надрессировать не пялиться на меня как на детородный орган в шоколаде, а то наш с ней план заглохнет на первом же вираже.

Я успеваю добраться до выхода, когда Аня решает еще разок пройтись по моей уверенности в том, что она — адекватна и с ней можно вести дела.

— То есть мы теперь твои пленницы? — с легкой, этакой высокомерной иронией, типа у нее нет выхода, но мне надо обосраться от счастья, что я посадил под замок ее принцесскины булки.

К слову, булки прям зачет, я даже пару раз пожалел, что без трусов.

— Нет, радость моя, ты прямо сейчас можешь валить на хер на все четыре стороны. Вот прямо как Лазарь — встань и иди!

Правый уголок ее рта начинает заметно подергиваться.

— Проблема в том, что моя безопасность и мои правила распространяются только там, где я хочу. Например, мой дом — это крепость. Здесь тебя не достанет ни чувак с нимбом, ни хрен с рогами. Но если ты хочешь отправить свою жопу в закат — кто я такой, чтобы запрещать тебе самовыражаться? Но если там найдутся желающие выебать твой симпатичный задок — это будет твоя проблема.