Царь нигилистов 6 (СИ) - Волховский Олег - Страница 40

— Империи разваливаются не от конституций, а от их долгого отсутствия.

Папа поморщился и махнул рукой.

— Ладно, мы это с тобой уже обсуждали.

И примирительно добавил:

— Саша, что ты хочешь на День рождения?

Вираж царской мысли Саше, в общем понравился. Похоже папа́ решил, что странные взгляды сына полностью компенсируются количеством и качеством наносимой им пользы.

— Я хочу экскурсию, — доложил Саша.

— Куда?

— В Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

— Гм… — сказал отец.

— И встречу с обитателями, — добавил Саша. — Хотя бы с Бекманом. О нём отлично отзываются: даровитый, симпатичный и всеми уважаемый. Было бы приятно пообщаться с таким человеком.

— А ты знаешь, что Бекман во главе их тайного общества собирался истребить всю нашу семью? — поинтересовался отец.

— Не знаю, — признался Саша. — Пусть мне это в глаза скажет.

— Это опасный человек.

— Не думаю, что опаснее полковника Пестеля, с которым Александр Павлович спал в одной палатке.

— Дядя не знал, что Пестель — заговорщик, — заметил папа́. — И полностью доверял ему.

— А как же: «Не мне их судить»?

— Любишь ты эту цитату. То, что Александр Павлович знал о заговоре не доказывает того, что он знал, кто руководит Южным обществом. А про роль Бекмана мы уже знаем. Они его президентом избрали. Так что тебе незачем с ним встречаться. А против экскурсии я ничего не имею. Сходи, полезно.

— Ну, хотя бы материалы дела, — попросил Саша.

— Зачем?

— Если среди этих людей есть действительно опасные, я их, скорее всего, видел во сне и узнаю фамилии.

Папа́ задумался.

— Какие фамилии ты уже знаешь? — наконец, спросил он.

— Гаршин, Завадский, Бекман, — сказал Саша.

— Гаршин? — переспросил папа́.

— Я знаю, что это доносчик.

— И какие фамилии тебе знакомы?

— Гаршин, — отчитался Саша.

Папа усмехнулся.

— Опасный человек?

— Я видел во сне, что был писатель по фамилии Гаршин. Но не читал, к сожалению.

— Как звали писателя?

— Всеволод, кажется.

— Посмотрю в материалах дела. А какие ты помнишь фамилии опасных людей из твоих снов?

— По памяти не скажу, — соврал Саша, — но наверняка вспомню, если увижу.

— Странно у тебя устроена память, — заметил папа́.

— Подумаю, может, кого-то вспомню и так. Но со списком мне было бы легче.

— Список у тебя будет, но после окончания следствия.

— Хорошо, — сказал Саша. — А что Гаршин с Завадским не поделили?

— Тебе ещё рано.

— Значит, женщину. А я-то думал что? Деньги, чин или орден.

— Не думаю, что Саше рано, — вмешался Никса.

— Пусть хотя бы 15 исполнится, — отрезал папа.

— Хорошо, — смирился Саша, — тогда надеюсь на интересную экскурсию и знакомство с комендантом.

— С Мандерштерном познакомишься, — пообещал папа́.

Вечером Саша размышлял на тему, а не назвать ли папа́ Каракозова. Дурацкого выстрела этого идиота, после которого правительство радикально свернуло с либерального на консервативный путь, очень хотелось избежать.

О Софье Перовской Саша пока не беспокоился, считая, что держит руку на пульсе. И надеялся увести девчонку с кривой дорожки. Да и времени пока много.

А вот покушение Дмитрия Каракозова было гораздо раньше. Да, Саша помнил имя. Но не помнил ни даты, ни даже года события. Точно после освобождения крестьян, точно после очередного польского восстания, но, кажется, раньше семидесятого года.

Уж нет ли его среди арестованных студентов?

Саша помнил, что Каракозов был студент, не факт, что доучившийся. Но не помнил какого университета.

Стоит его поискать? Как? Запросить списки студентов? Ну, Пирогов, допустим даст. А остальные?

А если ещё не студент? Гимназии, кадетские корпуса, инженерные и юнкерские училища… Их конечно меньше, чем в 21-м веке, но всё равно работа представлялась малоподъёмной.

Действовать через Третье Отделение было бы эффективнее. Третьим Отделением руководил князь Василий Андреевич Долгоруков. Саша был с ним шапочно знаком и слышал о нём разное. По общему мнению, ни умом, ни большими талантами князь не отличался, хотя был честен, добр и безмерно предан престолу.

И как его использовать?

«Василий Андреевич, мне нужно найти человека по имени Дмитрий Каракозов, не могли бы вы мне помочь»?

«Зачем, Ваше Императорское Высочество?»

«Я видел во сне, как он стреляет в государя».

Человек туповатый, но преданный престолу, скорее всего, не проигнорирует, а доложит папа́. Ну, и смысл? Эффективнее сразу действовать через папа́.

Вопрос в том, что сделает папа́. Вариант прикажет организовать тайный надзор был бы идеален. Но не факт, что этим ограничатся.

А если сразу в Алексеевский равелин без срока и имени? Будущего неудачливого террориста Саше было не особенно жалко, но создание «железных масок» не красит либеральные правительства. Станет известно, что человек заключён в крепость без вины и найдутся люди более меткие, чем Каракозов.

И что делать?

25 февраля устав акционерного общества «Санкт-Петербургская телефонная компания» был утверждён в Министерстве финансов. Саша подозревал, что папа́ пнул финансистов, чтобы успеть к его Дню рождения.

Это было прямо трогательно.

Можно открывать подписку на акции и собирать складочный капитал.

Саша отправил Якоби поздравительную записку с Митькой. Борис Семёнович благодарил и в ответ поздравлял с наступающим Днём рождения.

26 февраля Саша принимал подарки. В числе традиционного вала оружия и картин, которые Саша положительно не понимал, куда вешать, была перьевая ручка от Никсы, сделанная по старым Сашиным чертежам. Выглядела она вполне привычно и имела золотое перо.

— Кто сделал? — поинтересовался Саша.

— Часовщик Буре, — объяснил Никса. — Долго мучился. Я ещё на Рождество хотел тебе подарить, но у первых вариантов постоянно текли чернила.

Саша попробовал на листе бумаги. Писала. И даже довольно прилично. Вопрос, на сколько её хватит.

От Путилова пришла новая, облегчённая модель печатной машинки и обещание к началу лета сделать пробную партию.

В конце торжества папа́ произвёл Сашу в капитаны, что было круто, учитывая, что Никса тоже до сих пор был ротмистром. Правда сверх того флигель-адъютантом с сентября прошлого года.

Коньки для Никсы к празднику не успели, так что он катался на снегурках.

А Саша всё никак не мог отделаться от мысли о Каракозове.

В субботу 27 февраля ему доложили о прибытии коменданта Петропавловской крепости.

Справки о Карле Егоровиче Мандерштерне Саша накануне навёл у Гогеля. Гувернёр оказался отличным источником, поскольку воевал с комендантом в Польскую кампанию, был с ним шапочно знаком и сверх того премного наслышан.

Мандерштерн сражался ещё против Наполеона и брал Париж, был блистательно храбр, неоднократно ранен, но обладал странным для своей должности характером: был исключительно мягок с подчинёнными «по особенному добродушию».

«Гм…» — подумал Саша.

— К узникам он также относится? — недоверчиво спросил Саша.

— Конечно, — кивнул Гогель, — только он и жалеет. Знаете, как его в городе величают? «Заступница усердная».

«Ну, знаете, — подумал Саша, — таких начальников СИЗО не бывает».

И вот старый генерал Мандерштерн семидесяти пяти лет стоял перед Сашей и кланялся учтиво, но без лишнего подобострастия.

Он был сед и обладал небольшими седыми усами и тонким прямым носом, а нижнюю часть левой щеки прорезал глубокий шрам: память о сражении с польскими повстанцами, когда он был ранен в челюсть с повреждением кости и потерей нескольких зубов.

Грудь его украшали многочисленные ордена (включая Святого Георгия), красная орденская лента Святого Александра Невского и три восьмиконечных серебряных звёзды: Александра Невского, Святого Владимира и Святой Анны.