Танцующая среди льдов (СИ) - Эйхен Елена - Страница 18

— Уходи, — пророкотал он Дэну низким, как раскат грома, голосом.

Но Дэн не собирался уступать.

— Ты не можешь мной командовать! — Губы Дэна скривились в усмешке, и, казалось, будто прежде он не слышал ничего абсурднее. — Или забыл, кто я?

— Просто уйди! — тихо, но твердо повторил Освальд, и по ледяному залу прошелся холодный ветер, поднимая в воздух снежные кристаллы, искрящиеся в холодном свете.

— Отдай мне ее, и я оставлю тебя в покое, — прошипел Дэн, медленно надвигаясь.

На плечо Освальда спикировала Эйра, заняв боевую позицию. Он протянул руку и мягко похлопал ее по грудке, словно уговаривая не вмешиваться, а затем тихо произнес:

— Тсс… Он ничего не сможет мне сделать. Не посмеет. — Когда Эйра слегка успокоилась, он снова посмотрел на Дэна. — Она останется здесь.

Дэн не отступал. Он подошел почти вплотную, кулаки сжались так, что кожа побелела, и шепотом, полным ярости, бросил:

— Это она убила моего отца. Понимаешь? Она виновата в его смерти.

Освальд замер, а у меня подкосились ноги. Каждый раз это обвинение давалось тяжело, а теперь — еще и при свидетелях. Повернувшись ко мне, Освальд пристально посмотрел, словно сканируя меня. Дэн не упустил шанс и ринулся вперед, но Освальд вскинул руку, и Дэн внезапно остановился, как будто ударился о невидимую стену.

— Что ты на это скажешь? — спросил Освальд приглушенно.

Я вздохнула, чувствуя, как ком подступает к горлу.

— Почему ты в это вмешиваешься, Освальд? — пробормотала я.

Дэн, словно ошарашенно пробормотал:

— Освальд? Да что за вздор? Ты Освальд?

— Теперь так, — коротко ответил тот.

— Ты издеваешься надо мной! — Дэн выдохнул и закатил глаза, на миг прижимая руку к виску, будто избавляясь от головной боли.

— Говори, — Освальд кивнул мне, игнорируя Дэна.

Я взглянула на Дэна, потом на Освальда и тихо произнесла:

— Ничего не скажу. Я даже не знаю, кто ты такой и не собираюсь оправдываться.

Повисла гнетущая тишина. На меня уставились три пары глаз: Дэна, Освальда и Эйры. Внутри все сжалось. Я так устала! Не было ни малейшего представления, сколько времени я здесь провела, и единственное желание — поскорее вырваться отсюда. Сходить на ужин, если он, конечно, еще не закончился, и просто отдохнуть. Слабость отдавалась в каждом движении тела.

— Ну что вам еще от меня надо? — я резко подала голос. — Никого я не убивала! Разве я похожа на убийцу, Освальд? Чувствую себя, будто на суде.

Освальд повернулся к Дэну и сухо произнес:

— Она не убивала.

— Почему ты ей веришь? — Дэн вскипел. — Эта глупая, никчемная девчонка? Ее слова для тебя значат больше, чем мои?

Освальд только развел руками и, посмотрев на меня, мягко ответил:

— Потому что она так сказала. А теперь уходи.

Я замерла, пораженная тем, что он так легко поверил мне, без доказательств, без вопросов. Никто никогда не доверял мне вот так.

Дэн сжался от ярости и шагнул к Освальду, хватая его за воротник, лицо исказилось от злости:

— Ты — ледышка! Я сейчас повыбиваю твои ледяные зубы!

В этот миг я, не думая о последствиях, бросила рюкзак и шагнула к ним. Дэн замешкался и, воспользовавшись моментом, я применила иллюзию отвлечения и оттолкнула его от Освальда. Он пошатнулся, и я, задыхаясь от страха, прикрыла собой Освальда, в странном желании его защитить.

— Не трогай его! — прошипела я.

Наступила тишина. Вдруг Дэн вздрогнул. Его взгляд скользнул на Освальда за моей спиной. Что-то было не так. Я обернулась и увидела: маленькая льдинка на щеке Освальда треснула и растаяла, оставляя за собой каплю воды на коже.

Все замерли.

Никто не двигался. Поняв, что это идеальный момент, чтобы исчезнуть, я схватила рюкзак и рванула к стене, через которую недавно прошел Дэн. Потянув за ледяной рычаг, обернулась — они даже не пытались меня преследовать. Дэн и Освальд стояли, ошеломленно глядя друг на друга, будто забыли про весь остальной мир. Мне же лучше!

Как только щель стала достаточно широкой, я выскользнула наружу и бросилась бежать по коридору. Что там говорил Освальд? Сначала идти, потом снова идти. А еще можно полететь. Вот только беда — летать я не умела. Разве что парить над озером во время подзарядки, но это ведь совсем другое.

Подсветила темный коридор ключом, и его молчаливая пустота будто вздохнула, пробуждаясь от долгого сна. По спине пробежали ледяные мурашки. Шаги эхом отзывались в гулкой тишине, отскакивая от стен, словно мячики. Я крепче прижала к себе рюкзак, будто это могло защитить Ушастика, если что-то произойдет. В этой части академии невозможно было предугадать, что ждет за следующим поворотом.

— Не бойся, Ушастик, — прошептала я, успокаивая скорее себя, чем его, и легонько постучала по рюкзаку.

Я шла и шла, и, казалось, этому пути не было конца. Иногда со стен осыпалась земля, и все больше возникало ощущение, что я нахожусь не в академии, а в бесконечном тоннеле внутри горы. Пол под ногами был покрыт мозаикой трещин, которые поблескивали холодным голубым светом. Лед под ботинками хрустел. Он покрывал все поверхности — взбирался на стены, расползался по полу, свисал с потолка тонкими сосульками, сплетался в паутину по углам. Хрупкие кристаллы искрились в тусклом свете, и я не могла отделаться от мысли, что, если не выберусь отсюда вовремя, превращусь в ледяную фигуру.

Мороз заползал под одежду, забирался в нос, заставляя вздрагивать от холода. Вдруг я не удержалась и чихнула. Сверху сразу что-то зашуршало, как будто шелест старых пергаментов. Я замерла и подняла глаза. Летучие мыши! Они свисали с потолка, полузамерзшие, покрытые инеем. Их крылья, рваные и заиндевевшие, едва шевелились, издавая сухой треск. А глаза… Они горели ледяным огнем, словно свечи на ночных могилах. По спине пробежал холодок. Я поежилась, стараясь не смотреть наверх, но взгляд будто притягивали эти полумертвые, жуткие создания.

За следующим поворотом вдоль стен выстроились статуи — мрачные, промерзшие каменные фигуры с лицами, искаженными ужасом и мукой. Каждая их застывшая черта взывала о помощи и вопила о страданиях и страхе. Кто они? Как оказались здесь? Сколько простояли в этой ледяной тюрьме?

Из пустых глазниц статуй текли черные слезы. Струи скользили по застывшим лицам, но исчезали, не достигая пола, будто растворяясь в воздухе.

Что бы я ни делала, куда бы ни ступала, казалось, что статуи следят за мной тяжелыми, пронизывающими взглядами. Я не могла выдержать этого ощущения и отводя глаза, старалась сосредоточиться да дороге.

— Все будет хорошо! — повторяла я как заклинание, пока холод сковывал губы.

Вдруг на стенах начали проступать надписи — длинные, извилистые строки, будто выцарапанные когтями невидимого существа. Они тянулись вдоль коридора, повторяясь снова и снова, поблескивая алым, словно застывшая кровь. Глядя на эти символы, я чувствовала, будто меня затягивает в их смысл, как если бы каждая буква впивалась в сознание. Казалось, что они звали меня, хотели впитать, оставить здесь навсегда, сделать частью этого холодного мрака.

Коридор жил своей жизнью. Ледяные трещины на полу и стенах с легким скрежетом расширялись и сужались, как будто мрак дышал. В углах появлялись всполохи тусклого света, словно глаза невидимых существ наблюдали за мной из пустоты.

Иногда раздавался шепот — тихий, будто поднимавшийся из самых глубин. Я не могла разобрать слов, но от этих звуков меня пробирала дрожь, как будто слова касались самого сердца. И все же я продолжала идти вперед, сжимая рюкзак, как единственную опору.

И вот, наконец, я увидела дверь. Только теперь она покрылась инеем. Прежде чем уйти, я подсветила стены ключом, в надежде понять, где побывала. Свет скользнул вверх, и там, под самым потолком, проступила огромная буква «Х», высеченная прямо в камне. Она занимала половину стены.

Мгновенно нахлынуло осознание. Неужели это та самая часть академии, куда можно попасть на лифте только с помощью специального ключа? Но я не спускалась в лифте. Я даже не видела лестницы. Та часть должна находиться уровнем ниже. Или она такая огромная, что распространяется на другие уровни? А может… Да что это вообще? Что означает этот «Х»? Вопрос остался без ответа, а мне стало не по себе.