Честное врачебное (СИ) - Поллина Лена - Страница 55

Наши стоны становятся громче, кровать стучит об стену, из стены ответный стук. И это, кстати в последнее время — норма.

С Леськой мы были порядочной семьей. С Никой я улетел куда-то в грех и порок, который меня пьянит. Мне нравится так с ней грешить. Вероникины стоны не слышит разве что глухой.

Мы приходим в себя. Я тяжело дышу в Никины волосы и чувствую, как она замерла

— Моя жена самая идеальная будет, потому что ею будешь ты — шепчу на ухо и ловлю влажный взгляд. Вероника обиженно выпячивает нижнюю губу

— Ты дурак…— шмыгает носом и кулаком толкается мне в грудь.

— Я сумасшедший…— щурю глаза и впиваюсь в губы. Ника прижимает меня к себе и мы снова летим туда же… С ней мне сложно останавливаться.

Вероника у меня спрятана надежнее всех, где-то глубоко в сердце. Но моей девочке не достаточно знать, что она там.

Ей надо, что бы я на людях, гордо подняв голову, извлекал из себя сердце и показывал его всем со словами: «видите, там живет моя девочка»

Ей всего мало. Меня мало. Она жадная до слов, эмоций...

Именно поэтому я до сих пор не сообщил ей, что уезжаю на полгода в Германию.

Обдумываю, как забрать ее с собой.

Варианта два: лететь сразу вместе или забрать Нику чуть позже. Второй мне кажется самым выгодным. Мне надо сначала самому там освоиться. Все же не на отдых летим. Полгода жить там придется, а то и больше.

Я скатываюсь в сторону и привожу дыхание в норму.

— Тебе испечь сырики? — носом утыкается мне в шею, а пальцами проводит по прессу. Да уж, скоро чувствую для сохранения формы мне придется пахать в зале в два раза больше, потому что Ника готовит божественно!

— Мхм…— тяну блаженно и глаза закрываю.

Слышу, как Вероника поднимается с постели и хлопает дверью ванной, как кран поворачивается слышу и как вода размеренно стекает в плиточный поддон. Звук капель успокаивает и убаюкивает. Меня окутывает сонная дымка.Мне ничего не снится. Просто приятная пустота. Незнаю сколько проходит времени прежде чем до моего слуха доносится

— Эй, хитрюга, — чувствую мягкие губы на своей щеке. — просыпайся уже. Тебе Цербер звонит.

Открываю глаза и вопросительно дергаю бровью.

— Кто звонит? — сажусь в кровати и тянусь за телефоном.

Сначала думаю, что послышалось, но на мой вопрос летит все тот же ответ.

Ника кладет в мою раскрытую ладонь телефон и я вчитываюсь в имя контакта. «Вера»

Усмехаюсь и увожу в сторону зеленую трубку.

— Да, Вер. — целую мажорку и, подмигнув ей возвращаюсь под одеало.

В трубке торопливое Верино щебетание по поводу бумаг. Я передаю дела новой заведующей отделением, поэтому в больнице пару раз в неделю появляюсь. У Вероники закончилась практика и она погрузилась с головой в учебу. Занимается она на совесть. Не халтурит.

Вероника не уходит. Складывает руки на груди и подпирает своей аппетитной задницей комод, который мы с ней, кстати тоже опробовали.

— Хорошо, Вер. Сегодня после обеда заеду к вам, все подпишу.

Скидываю звонок и бросаю телефон на кровать.

— Почему Вера -Цербер? — усмехаюсь, ибо это дичь.

Мажорка дергает плечом и губки уточкой складывает.

— Потому что верно охраняет царство твоих трусов. — высокомерно произносит.

— Что охраняет? — я не выдерживаю и начинаю громко смеяться.

Ника пытается сохранять серьезность, но ей это едва ли удается. Улыбка ползет на ее пухлые губы, которые она сжимает, что бы я не заметил ее веселья. Она ж по любому пришла с серьезными разборками на счет Веры. Вот ей Богу, история повторяется.

"Готовься Вера, тебя эта девчонка вновь будет таскать за волосы".

Я даже начинаю считать себя охренительным, раз уже вторая женщина так ревниво контролирует каждый мой шаг.

— Трусы твои. — повторяет мелочь.— Она нам с девчонками с порога заявила, что ты женат и нам на тебя пускать слюни нельзя. — пожимает плечами и скучающим тоном продолжает — Что она от тебя хотела?

— Работу — бросаю коротко. Не собираюсь отчитываться. Конечно Нике я позволю намного больше чем позволял Олесе, потому что она младше, наивнее и… я люблю ее сильнее. Намного сильнее. Но веревки вить из себя и превращать нашу жизнь в бесконечную слежку— не дам.

— Насколько мне известно — Цербер— мифическое существо и у этой псины три головы…— задумчиво тру подбородок и прислоняюсь плечом к спинке кровати.

Ника приосанивается, заводит руки за спину и опираясь на комод, плотнее прижимается к нему ягодицами. Гипнотизирую каждое ее действие. Выглядит очень эффектно.

— Ну так и у Верки три головы. Та, что повыше — самая тупая, а остальные две она прячет в свой лифчик.

Я сгибаюсь пополам и содрогаюсь от громкого хохота. Эта ревнивица меня когда ни будь рассмешит до смерти. Мажорка, поймав мою реакцию, позволяет себе короткую улыбку.

— И их никогда никто не видел...Загадочно-то как… — подыгрываю. Руку вытягиваю вперед и пытаюсь поймать пижамные шорты.

Ника отводит ноги в сторону.

Играем в неприступность?

— Ну почему же не видел? — картинно удивляется и немного подается вперед, что бы поэффектнее выплюнуть следующую претензию. — Ты видел. Зажимался же с ней по палатам.

Чего, блядь?

— Ника, что за херню ты несешь? — я продолжаю смеяться, потому что это даже звучит глупо.

— Ну почему же херню. Сама видела… -скучающий взгляд Ники пробегается по комнате, словно она ее впервые видит.

Уж не знаю, что она там видела, а вот что додумала мне известно.

— У меня с Верой никогда ничего не было. — произношу отдышавшись. — Я никогда не изменял Олеське, тебе подавно не собираюсь. Тебя я...

Вероника перебивает меня. Цепляется за услышанное имя моей пока еще жены.

— Ну конечно… Без Олеськи у нас ни один разговор не может обойтись. — нервно отталкивается от комода.

— Да блядь— закрываю глаза и протяжно выдыхаю.

Это может продолжаться бесконечно…

На днях мы освобождали с Вероникой шкафы для ее вещей и она нашла наш с Олеськой свадебный альбом. Я просто про него забыл.

Слезы и истерики мне были обеспеченны на целый вечер.

«Ты ее целовал и так влюбленно на нее смотрел»

«Ты хотел ее, по глазам же видно»

«Трахался потом с ней всю ночь, да»?

Да! И трахался и глазами влюбленными смотрел и наверное даже мечтал, что бы она мне детей родила… У меня была другая жизнь, которую я уже отпустил. А вот моя девочка зачем-то туда лезет и бередит себе душу.

Нику несло… Я тогда чуть из дома не ушел. У меня было ощущение дежавю.

Взял себя в руки и ограничился пятнадцатиминутным перерывом на балконе. Выкурил три сигареты подряд, подышал воздухом и вернулся к своей сопливой мажорке. Потом долго объяснял ей, что мое прошлое— это закопанный сундук, который никто и никогда не будет раскапывать. У нас есть настоящее и будущее, и сейчас у нас самые волнительные моменты, так зачем же их омрачать моей прошлой жизнью? Услышала вроде, все поняла, и вот сейчас мы приплыли обратно…

— Что ты хочешь услышать, Ника? — выдыхаю устало слова и голову поворачиваю в ее сторону.

Глаза мажорки вспыхивают возмущением.

— Что я хочу? Я хочу жить нашей жизнью, хочу спать на своей кровати, жить в другой квартире. Здесь все напоминает о ней, о твоей Олеське! Даже заплесневелый лимон на дверце холодильника о ней напоминает. О том какая она у тебя была засранка…

Вообще-то лимон там забыл я… Ну да ладно.

Веронике жизненно необходимо очернить Леську. Ей наверное так легче. Но мне уже паршиво это слушать. От той наслушался до блевотни, теперь эта начала. Видимо они хрень несут от того, что я им это позволяю.

Скидываю одеяло, встаю с кровати и приближаюсь к Нике. Опираюсь руками о комод, заключая Веронику в плен.

— Я заебался это слушать! — в глаза заглядываю. Губы Ники дрожат. — Итог-то какой? Переехать хочешь?

Мажорка нервно пытается меня оттолкнуть, я ей не поддаюсь.

— Я хочу, что бы ты развелся. — всхлипывает, отворачиваясь в сторону.