Честное врачебное (СИ) - Поллина Лена - Страница 53

Сердце бешено колотится, ведь все что происходит под моими окнами на грани.

Папа может появиться откуда угодно: он может курить на балконе, идти по тротуару с парковки и просто беседовать на лавочке со своим приятелем-собачником.

Это наш двор, это его территория и он может выпасть из любого угла.

— Забери меня с собой. Поехали к тебе. Я не хочу ночевать без тебя…— мои всхлипы растворяются в вороте его пальто.

Вадим ухмыляется, целует меня в макушку.

Мне кажется, что он думает целую вечность.

— Вероника, я могу тебя увезти прямо сейчас. — осторожно отстраняет меня и ловит мой взгляд.— Поверь, это единственное, что я хочу сделать-забрать тебя к себе и больше сюда не привозить — глаза Вадима серьезные, но взгляд мягкий, словно он сейчас ребенку объясняет, как важно ходить в садик. Это бесит.

— Но решение все же принимать только тебе, потому что на кону твои отношения с отцом.

Вадим замолкает, но глаза не уводит. Ждет от меня решения.

Я ровно такую же вечность всматриваюсь в красивое мужское лицо напротив. Готова ли я броситься в омут с головой?

Думаю, что готова. Я впервые хочу рискнуть. Надеюсь, что папа меня когда-нибудь поймет и простит. Я же его дочь.

Я тянусь к губам Вадима и небрежно роняю короткое «Поехали к тебе». Вадим растягивает губы в победоносной улыбке. Но тут же мои слова безжалостно догоняет громкий басистый голос папы.

Мое сердце выпадает из груди и трепыхается где-то в грязной луже. Я от страха подскакиваю на месте, а потом и вовсе ничего не говоря несусь к подъезду.

В себя прихожу в своей комнате.

Я так испугалась, что пролетела все блокпосты незамеченной.

Забегаю в ванную и замираю, уставившись на свое отражение. Из зеркала напротив на меня смотрит бледная, испуганная зайчиха.

Да уж! Взрослая и независимая женщина, блин! Перед Вадимом стыдно.

Скидываю с себя пальто и набираю в ладони щедрую порцию ледяной воды, потому что щеки начинают пылать костром.

Они же по любому встретились, да? И что, папа вновь бьет Вадима?

— Пф-ф-ф…— воздух со звуком покидает мои легкие.

В отражении размывшаяся тушь и красные щеки, а где-то внизу моя любовь, так безжалостно брошенная мною на произвол судьбы.

В кармане пальто жуткая короткая вибрация оповещает меня о новом сообщении.

Быстро вытираю руки о полотенце и бросив его прямо на пол, шарю в кармане в поисках телефона.

Сообщение конечно же от Вадима.

Дрожащими пальцами провожу по экрану и глазами вгрызаюсь в текст.

Очень боюсь, содержания сообщения, ведь мой красочный поступок может зародить любую мысль.

« Еще скажи, что готова жить со мной долго и счастливо *смеющиеся смайлики* проверь все ли куклы ровно сидят на полках, папа уже в подъезде. И когда тебе наконец-то исполнится 18— звони, повторим *смайлик в черных очках*»

Я оседаю на холодную плитку. Его, конечно же его задело мое поведение.

Закрываю лицо руками и позволив себе трехсекундную слабость содрогаюсь от глухих всхлипов. На большее нет времени. Надо выходить к ужину, натянув на себя приветливую улыбку.

Через пятнадцать минут, смыв с себя косметику, запах любимого мужчины и все его горячие и бесстыжие поцелуи я натягиваю маску целомудренности.

Смотрится естественно, хотя разум долбит, что я уже слишком живая для этой маски.

Свидетельство моей живости саднит между ног непривычной болью.

Медленно вхожу на кухню и ловлю удивленный взгляд родителей.

Дольше обычного смотрю на папу, пытаясь угадать столкнулся ли он с Деминым возле подъезда.

Мама достает для меня тарелку и ставит ее на стол.

Я осторожными шагам приближаюсь к стулу и стараясь не выдать своей тайны приземляюсь на него

Мои движения отдаются внизу неприятным ощущением.

«О, Боги…После первой ночи с мужчиной нужно давать выходные-отсыпные»

— Я думала, что ты до сих пор у Даши. Звонить уже хотела. — мама запускает вилку с курице в рот и внимательно смотрит на меня.

Папа расслабленно ковыряется в тарелке. Как будто ничего не произошло. Видимо все же не встретились.

— Я приехала давненько. Крикнула тебе даже, что дома. — пожимаю плечами и отпиваю смородиновый чай. — в ванной была, отмокала после стрессового дня — вещаю будничным тоном, а у самой страх долбит в висках.

Мама могла быть в моей комнате. Она сейчас в два счета может раскусить, что меня там не было. Но мама лишь коротко кивает. Мои розовые щеки можно выдать за распаренный румянец, и видимо маму с папой этот румянец убеждает в правдивости моих слов.

— На конференции Измайлова встретил, помнишь из университета твоего, проректором который был…

Папины слова растворяются в моем тихом, облегченном выдохе. Я неохотно прожевываю мамину курочку в сливочном соусе, ведь всего сорок минут назад я поглотила огромный стейк.

Меня временами вырывает из безоблачного состояния какая-то тихая паника. Мне вдруг начинает казаться, что мои родители обо всем знают. Боль безжалостно пульсирует заставляя меня ерзать на стуле. К концу ужина пытка заканчивается.

Я помогаю маме убрать со стола и загружаю посудомоечную машину.

— Как дела у Даши, чем занимались?

Я с глухим шипением подхожу к шкафу и тянусь за средством. При этом не забывая глушить мамину интуицию идиотской приветливой улыбкой.

— Да… Конспекты писали… — уклончиво отвечаю и бросив таблетку, щелкаю дверью машинки.

— Я спать, мам — не оборачиваясь на маму иду к выходу.

— Надеюсь, что ты знаешь, что такое презервативы, потому что после твоей походки, даже монашка поймет, что это у тебя отнюдь не от того, что ты долго сидела на стуле.

Мама разочарованно отворачивается к окну и больше на меня не смотрит.

Меня придавливает чувством вины. Она все знает. Догадалась.

Я пару секунд стою на месте. Мамины слова застали меня врасплох и заставили почувствовать себя на глубочайшем дне. Она словно мне в лицо крикнула:" Ты грязная, испорченная дрянь".

— Мамочка… Я люблю его. И он меня тоже. — шепчу, что бы папа не услышал.

Медленно приближаюсь к маме и осторожно касаюсь ее плеча, но она дергается, словно мое касание доставляет ей невыносимую боль.

— Ты начала врать, Ника… Мне страшно, что еще ты сможешь сделать ради чужого мужа.

Мамины слова хлещут по влюбленному сердцу.

— Мама, он разводится — слова вылетают громче положенного и звучат неуверенно, ведь Вадим мне ни разу не сказал, что он разводится. Это все мои догадки. Он всего лишь снял кольцо перед тем, как затащить меня в постель, а потом… А потом бросил ленивое « я не женат»

— Иди отдыхай, потом поговорим, завтра. — мама устало кивает головой и отходит от окна. Я понимаю, что разговор сейчас нам принесет только боль и обвинения. Боже мой… Мне уже давно есть восемнадцать и даже чуть больше, а мои родители по-прежнему охраняют меня от мужских рук и чего-то другого. Вот ей Богу, она словно сама молодой не была…

Я молча отворачиваюсь и быстро выхожу из кухни. Каждый шаг чеканит боль, но злость ее глушит. Закрываюсь в своей комнате и падаю на кровать.

Любовь моих родителей аномальная. Она разрушает все мои попытки стать счастливой.

Мама с папой считают, что им известнее, что для меня лучше, ведь они старше и опытнее.

Подбегаю к зеркалу, скидываю с себя домашнюю одежду и осторожно касаюсь пальцами своей татуировки под левой грудью. Под сердцем… Это для меня очень символично. Я давно мечтаю о сепарации. Вижу, как беспечно живут мои одноклассники и однокурсники, а я родительская кукла.

«Ника будет ходить на танцы» — хвастались они на праздничных застольях родственникам. Вероника станет врачом — гордо расправлял плечи папа на оперативке, когда я поступила на бюджет.

Им никогда не было интересно, что хочу я. О чем мечтаю. И лишь один человек сегодня посмел разбередить мою рану и сказать слова, которые бились о мой мозг все эти долгие годы : « Ника, ты живешь не свою жизнь. Ты не хочешь быть врачом. Признайся уже, что тебя долбит от вида крови, а все эти эмоции послеоперационные— гребанная сублимация. Оправдываешь каждый свой день дорогими шмотками и качественной косметикой. Злишься на мужиков, потому что тебе нельзя их трогать. Это ай-я-яй»