Идущие на смерть приветствуют тебя! (СИ) - Тыналин Алим - Страница 29

— Если вы не поймаете их, то ждать нужно только плохие новости, — заявил бывший протоспафарий. — Веттониан, Тибул и все их люди в ярости. Они поднимут всех своих знакомых и приведут в Равенну варваров, чтобы захватить город. При этом они уже не будут руководствоваться соображениями разума, а будут делать только отомстить. Мне, как человеку, который предал их, вообще теперь не хочется спать. Как только я подумаю, что Веттониан сделает со мной, если я попаду в его руки, я места себе не нахожу.

Мы разговаривали еще около часа, а потом Бамбали уехал по делам, пообещав сразу сообщить, как только у него появятся новости.

Я вернулся в кубикулу, а Родерик остался дежурить возле моей спальни, не пуская туда никого, кроме тех, кому можно было войти, обычно это были мои женщины.

Подойдя к клинии, я обнаружил спящую Лицинию. Девушка лежала, подложив руки под щеку и лунный свет из маленького окошка падал на ее лицо. Я наклонился и поцеловал ее в губы. Девушка крепко спала и даже не думала проснуться.

Вернувшись к окошку, я посмотрел на спящий город, освещенный только по главным улицам. В небе сияла убывающая луна, судя по ней, завтра будет отличная погода. Я посмотрел на Равенну, укрытую темнотой, в который раз подивился тому, что нахожусь сейчас в теле юного императора за полторы тысячи лет от родного времени и тоже лег спать.

Ночью я спал неплохо, только иногда снились женщины, которых я обманул, они печально и укоризненно смотрели на меня. Только одна из них, Вика, сказала во сне:

— Ты еще пожалеешь, Роман, что связался со мной. Ты еще пожалеешь, пожалеешь… — а потом поцеловала меня и прошептала на ухо: — Вставай, милый Ромул. Как бы я не пожалела, что пропустила соревнования трубачей.

На второй день в амфитеатре проводили турнир творческих людей: стихотворцев, трубачей, музыкантов и глашатаев. По сути дела, это был музыкальный фестиваль.

Для меня такие зрелища были не в диковинку. Я еще в прошлой жизни проводил несколько таких мероприятий, особенно много в провинциальных городах России и СНГ, привлекая туда поддельных знаменитостей. Звезды, конечно же, были нашего, местного разлива, на иностранных я не замахивался, разве что иногда делал рекламу, будто приехала некогда популярная группа которой половины двадцатого века.

Народ, помнится, валил валом. Сегодня я тоже намеревался посмотреть на фестиваль. В будущем можно будет расширить программу, сделать более эмоциональной и увлекательной, а там и проводить концерты по всей Западной Римской империи. А то и устроить гастрольный тур в Константинополь.

На деле все эти громко озвученные соревнования герольдов вылились в жалкое зрелище. Сначала собрались трубачи и состязались, кто из них сможет извлечь из своей трубы самые чистые и мелодичные звуки. Зрители на трибунах громко кричали, выражая одобрение, или свистели и улюлюкали, высказывая осуждение.

Следом за тем выступили рекламаторы. Они тоже отдавали на суд публики и специального жюри свои голоса, громко читая различного рода стихотворения, например, Вергилия или Овидия.

Судьи и народ тоже оценивали мощь и тембр голоса, насколько хорошо и четко глашатай произносит текст. Тех, кто выступал хорошо, поддерживали аплодисментами и одобрительным криками. Тех, кто выступал плохо, освистывали и даже закидывали гнилыми яблоками и высохшим козьим пометом.

Поначалу я заинтересовался и внимательно следил за мероприятием. Но после обеда, когда стало слишком жарко, я начал подумывать о возвращении во дворец.

Дел было слишком много, к тому же от Донатины, Лакомы и Бамбали совсем не было вестей. Из фрументариев поблизости маячил только Поллио, но старик тоже остался без новостей. Лициния увлеклась соревнованиями и не желала уезжать. Тогда я начал вызывать комитов к себе в ложу и слушать их доклады.

А затем ко мне пришел дядя вместе с двумя младшими братишками. Сделал он это намеренно, чтобы я не арестовал его при своих родичах.

— Как дела, племянник? — спросил он. — Я слышал, твои темницы опустели? Как же ты так промахнулся?

— Да, птички вылетели из клетки и упорхнули куда подальше, — ответил я. — Говорят, кто-то пришел и помог им отпереть дверцы клетки.

— Ну конечно, без посторонней помощи здесь не обошлось, — ответил дядя. — Только не надо думать на меня, я здесь ни при чем. Хотя ты, по-моему, уже решил иначе. Или я не прав?

— Я бы хотел думать по-другому, дядя, — сказал я. — Но мне сказали, что ты несколько раз навещал Веттониана. Зачем тебе это было нужно?

Дядя пожал плечами. Братья глядели на меня исподлобья и молчали.

— Да, я заходил к нему разговаривать. Хотел проверить, готов ли он к союзу со мной, если я отпущу его.

— Значит, ты все-таки договорился с ним о сотрудничестве против меня? — сощурился я, потому что дядя стоял, заслоняя солнце. — Эх, дядя, я думал, что ты отбросил все мысли о вреде, когда мы сражались плечом к плечу с тем же Веттонианом. А ты был готов подружиться с ним против меня.

— Был готов, да не подружился, — ответил дядя. — Веттониан отказался от моей помощи. Видимо, уже тогда готовился убежать. Так что я остался здесь. К его побегу я не имею отношения. Можешь верить, а можешь нет. Кстати, я на самом деле считаю, что беглые прасины и венеты на самом деле до сих скрываются в городе.

— С чего это ты взял? — спросил я, но в это время пришел Парсаний.

Склонившись к моему уху, он прошептал:

— Погоня не достигла результатов, доминус. Беглецов не нашли.

Я поглядел на дядю, раздумывая арестовать его или нет.

Всего за неделю, а то и того меньше Гордий сумел совершить невозможное. Мало того, что он вырыл большой канал, но он заложил порт.

Вот о чем я думал, когда ехал от Равенны в порт Классис на следующий день после музыкальных соревнований.

Судьбу дяди я пока что еще не решил. Для начала просто ограничился арестом, но таким, мягким, в легкой версии, поскольку схолы поместили его не в подземелье, а закрыли в одной из комнат на третьем этаже. Что с ним делать, я буду думать после Квинкватрий, которые выдались хлопотными и многозадачными.

Рано утром после ночи, проведенной в совещаниях с советниками и в тяжких раздумьях, я выехал к порту вместе со свитой. Для начала мы отправились к новому каналу, по которому только вчера пустили наконец воду из Адриатического моря.

Как я уже говорил, Гордий, комит по строительству, совершил выдающееся достижение. Вчера он рассказал мне, что прорыть канал было относительно легко, потому что раньше, в незапамятные времена, когда империя была мощной и нерушимой, этот канал и так существовал.

Впоследствии, когда империя захирела и море отошло от Равенны, река Пад занесла его илом, а затем и сама отступила от города. Поэтому канал копать было легко, наши землеройные машины отлично справились с задачей. Как и планировалось, по устью канала могли проплыть самое большее два корабля, причем заплывали они с одного конца, а выплывали с другого и опять попадали в море.

Гордий, как мне вчера сообщил Герений, успел за несколько дней построить на лагуне в южной части канала новый военно-морской порт, примерно на том же месте, где он и располагался раньше, в далекие годы. Этот порт в незапамятные времена так и назывался, Классис, поэтому мы, не мудрствуя лукаво, так и нарекли его сейчас. Канал к морю назвали каналом Августа, в честь основателя Римской империи, который в свое время и приказал построить первоначальный канал.

Гордий успел построить пять казарм для моряков, оборудовал молы и даже маяк. Вчера ночью этот маяк уже начал работать и освещать направление подходящим кораблям. Стоила вся эта задумка громадных денег, казначей Беллатор постоянно ругался с Гордием, но я безропотно согласовал все траты, потому что рассчитывал на прибыль, которую мы скоро будем получать от морской торговли.

С открытием порта Классиса столица получала доступ к товарам со всего восточного побережья Средиземноморья, в том числе из Константинополя и Александрии. Ну, а мы, владельцы порта могли собирать пошлины за доставку груза. Сегодня мы опробуем, как хорошо у нас вышел порт и ведущий к нему канал.