Муля, не нервируй… Книга 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 45

Я немного злился.

Герасим с утра предложил похмелиться. Остальные нагло дрыхли. Артистам на работу после обеда, а пенсионерам и домохозяйками — вообще не надо. Гришка, гад такой, предусмотрительно взял отгул на заводе.

У меня отгулов не было, пришлось брать себя в руки и пилить на работу.

Ещё и Дуся, как назло не пришла. А мне бы с утра жиденького супчика, или кашки на молочке самое оно было бы.

Но, думаю, что Дусе тоже сегодня не просто.

И вот сижу я такой, никого не трогаю, как вдруг заявляется Козляткин и говорит:

— Бубнов, зайди ко мне!

И голос у него такой недоброжелательный- недоброжелательный и официальный- официальный.

Пришлось вставать и идти к начальству. Мечтая о том, чтобы перегар от меня слышно было не на полкилометра.

Но я ошибся.

Когда я зашел в кабинет, Козляткин мрачно на меня посмотрел и сказал:

— Ты где был в субботу?

Ну вот, началось, — вздохнул я. Можно было, конечно, начать выкручиваться, но состояние у меня сейчас было такое, что всё было по-барабану. Поэтому я легкомысленно сказал:

— Водку пил.

У Козляткина глаза полезли на лоб:

— Ты совсем с ума сошел, Бубнов! Да я тебя сейчас по статье уволю!

Он бушевал ещё минут десять, а я стоял и думал только о том, чтобы выдержать эту экзекуцию криком и чтобы мои стахановца долбили кувалдами мой мозг с меньшим энтузиазмом.

— Пиши заявление на увольнение, — резко прервав излияния, велел Козляткин.

— Листочек тогда чистый дайте, — попросил я.

— И что, не будешь оправдываться и доказывать, что так случайно получилось? — удивился он.

— А что тут доказывать? — пожал плечами я, — виноват, значит, виноват. Только увольте меня, пожалуйста, прямо сейчас. Сегодняшним числом. И я домой пойду. Худо мне.

— Я вижу, — проворчал Козляткин, но листочек не дал, пожадничал.

Я уже прикидывал, что дальше делать, когда он вдруг сказал:

— Иди, проспись, Муля. И чтобы я больше такого не видел! Что хоть за повод у тебя был?

— Свадьба, — проворчал я, мечтая поскорее свалить домой, — точнее две свадьбы. Отчим женился на своей аспирантке. И соседи. А я туда-сюда бегал. Вот и результат. Не рассчитал.

— Аааа, — усмехнулся Козляткин, — тогда ясно. Сам такой по молодости был.

Он задумался, а потом сказал:

— Ты давай-ка, дуй домой, проспись, а чтобы завтра как огурчик был. Свеж и румян. Это понятно?

— Понятно, — кивнул я.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Козляткин и вдруг добавил, — Но не думай, Муля, что я такой добренький и разрешаю тебе рабочее время прогуливать. Ничего подобного! В воскресенье отработаешь.

Я вздохнул, а Козляткин продолжил:

— Мы едем на охоту, — и, видя, мой ошалелый взгляд, пояснил, — будут товарищи оттуда.

Он показал пальцем вверх и многозначительно посмотрел в потолок. Затем перевёл взгляд на меня:

— И я очень рассчитываю, Муля, что ты поможешь мне.

Я осторожно кивнул, стараясь не потревожить кузнецов в голове, которые, кажется, чуть выдохлись и решили устроить небольшой перекур.

Но Козляткин, видимо, воспринял всё как-то не так, потому что сказал:

— Саму задачу я озвучу непосредственно перед охотой. А то тебе сейчас хоть кол на голове теши. Всё, иди спать!

Я вышел из кабинета высокого начальства изрядно озадаченный. И хоть в голове мысли плавали посреди туманной субстанции, мешая сосредоточиться, я всё же понимал, что это не просто увеселительная прогулка. Но, надеюсь, Козляткин никого грохнуть не прикажет?

Я забрал из кабинета свои вещи, что-то пробормотал про неотложную работу. Судя по скептическому выражению лица Ларисы, даже она мне не поверила. Ну и ладно.

Остро хотелось пить. Так, что мои губы стали словно залитые цементом. Я понял, что до дому так не дойду. Вошел в туалет, умылся и попил воды. Я пил, пил, пил эту чудесную, чуть отдающую ржавыми трубами воду и мне стало чуточку получше. Так мне сначала показалось.

И тогда я даже не подумал, чем всё обернётся.

В общем, я медленно брёл по коридору, углубившись в свои мысли, когда дорогу мне заступил комсорг:

— Бубнов! — воскликнул он злым триумфальным голосом, — ты субботу прогулял, я знаю!

Я молча смотрел на него. Пол вокруг начал слегка покачиваться. А потом всё быстрее и быстрее.

Комсорг заверещал что-то ещё. Кузнецы в голове проснулись и замолотили кувалдами ещё сильнее. Пол уже ходил ходуном. А комсорг всё визжал и визжал. И тут я не выдержал и изо всей дури дал ему в ухо.

Схватившись за ухо, комсорг зашипел:

— Ты ответишь за это, Бубнов! Я в партком доложу! Тебя вытурят с такой характеристикой, что ты на работу даже дворником не устроишься! Ты меня ещё не знаешь! Ты меня скоро узнаешь!

— А давай, — ухмыльнулся я, чувствуя, что моя улыбка больше напоминает оскал. — Докладывай. Пусть вытурят. А я тебя потом найду и ухо отрежу!

Комсорг побледнел:

— Сгною… — прохрипел он.

— Что тут у вас происходит? — в коридоре показался Козляткин.

Взглянул на меня, на распухшее красное ухо комсорга, моментально оценил ситуацию и рявкнул:

— Бубнов! Ты куда шел⁈ Я тебя куда отправил⁈ Ты почему ещё здесь⁈

— Потому что меня товарищ комсорг задерживает, — со сдерживаемым злорадством наябедничал я. — И шантажирует.

— Что-о-о-о? — моментально набычился Козляткин.

На комсорге лица не было, и он лишь пролепетал:

— Товарищ Козляткин! Мы просто разговаривали. Я его не задерживаю.

— Бубнов, слышал? — рыкнул Козляткин, — марш бегом куда шел! Никто тебя не задерживает!

Меня дважды просить не надо было. Я развернулся и ушел, оставив начальника разбираться с комсоргом.

Вот и ладненько.

Действительно, нужно отоспаться. А то что-то я совсем вышел из образа. Так и наломать дров можно.

Дома я рухнул на кровать и моментально отключился.

Не знаю, сколько я спал, забывшись тяжким сном. Кто-то стучал в дверь, сквозь сон я слышал то ли голоса, то ли не голоса. Но мне было всё равно на всех — я спал.

— Муля, вставай! — раздалось над ухом. — Солнце заходит уже. Нельзя спать на заход солнца! Вставай, поешь и потом снова можешь ложиться…

Я с трудом разлепил глаза, не понимая, кто я и где нахожусь.

Но вместо злополучного носка, который стал триггером моего попадания сюда, я обнаружил Дусю. Она хлопотала у холодильника и возмущалась:

— Муля! Я кому говорю! Вставай сам добровольно, а то я уж за тебя возьмусь!

— Что? — пробормотал я, — который час?

— Уже вечер, — возмущённо ответила Дуся, — ты весь день проспал. Муля. Нехорошо это.

Эх, Дуся даже не знала, как мне сейчас хорошо. От утреннего похмелья и следа не осталось (сушняк не считается). Хорошо быть молодым. Никаких тебе последствий по два дня. Немного поспал и опять как огурчик.

— Вставай, Муля, — опять повторила она, — я вот тебе куриного супчика с домашней лапшичкой принесла, похлебай. После двух дней такой пьянки самое оно.

— Вот это дело! — обрадовался я, — сразу надо было говорить. Ты пока грей, я на секунду.

Я быстренько побежал в ванную приводить себя в порядок.

Когда вышел из ванной, посвежевший и даже побритый, навстречу мне попалась Муза.

Она за эти пару дней отъелась, и, можно сказать, расцвела. Да и внешне она преобразилась кардинально. Если раньше она одевалась в какой-то убогонький застиранный халатик, то сейчас на ней было приличное шерстяное платье. Явно из тех, что она носила раньше на выход, а сейчас решила надевать дома. Она даже губы чуть подкрасила и уже не казалась такой бледной.

На свадьбе я её не сильно наблюдал, но пару раз она в поле зрения мелькала, то за столом, то даже на танцах. Вот и хорошо. Потихоньку оттаивает.

— Муля, — сказала она довольным голосом, — Щелкунчик растёт. Кушает хорошо. Чувствует себя тоже хорошо. Вы же его забирать точно не собираетесь?

Я отрицательно покачал головой. Мне сейчас для полного счастья только Щелкунчика и не хватало.