Муля, не нервируй… Книга 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 19

— Дуся, ну, я постараюсь, — примирительно сказал я, — но могу опоздать, могу сильно опоздать, а могу и вообще не успеть. Просто сразу предупредил, чтобы меня не ждали. Ладно?

Дуся, чуть успокоившись, нехотя кивнула.

Я уже было облегчённо выдохнул и начал надеяться, что сейчас Дуся, наконец-то, уйдёт, а я сразу сяду, наемся сальтисона с домашним хлебом, и как засяду графа Монете-Кристо читать, так аж до самой ночи буду. Пока всё не прочитаю.

Но тут Дуся, метнув взгляд на мою комнату сказала строгим голосом:

— Муля, я, как в понедельник приду, так буду у тебя в комнате убираться. А вот ковры на стенах вытрепать надо. А я сама не управлюсь. Руки у меня болят, если поднимать высоко, да и росту не хватает. А со стола доставать я боюсь. У меня голова сразу на высоте кружится. Так ты все ковры сейчас сними и на улице их от пыли выбей. А потом обратно повесишь.

— Зачем?

— Ну так пыльные же они, — покачала непреклонной головой Дуся, — а до Пасхи положено дом в чистоту приводить. Так что сделай это прямо сейчас.

Вот и отдохнул в воскресенье.

Так-то Дуся была права. Пылесборники это ещё те.

Но выбивать ковры всё воскресенье — это совсем не тот вид человеческой деятельности, за которым мне бы хотелось провести выходной.

Я даже пригорюнился. Выбивать ковры категорически не хотелось, занятие это глупое. Но, с другой стороны, если я не сделаю этого, то завтра придёт Дуся и сама начнёт выбивать их больными руками. Я же знаю её принципиальность.

Озабоченный этими мыслями, я вышел на кухню с целью покурить (ох и гадостная привычка, но я буду бороться. Сейчас только одну сигарету выкурю и всё, это просто Дуся меня с этими коврами расстроила, а вот с завтрашнего дня окончательно бросаю!)

Дав себе такую страшную клятву я со спокойной совестью закурил.

А потом вышел Печкин и сказал:

— Ты почему, Муля, опять сигареты куришь? Ты же давеча говорил Белле, что бросишь.

— Да вот, — развёл руками я и замолчал, любуясь сигаретным дымом, который истончался куда-то к засиженному мухами потолку.

— А ко мне Фаина Георгиевна приходила, — сказал вдруг Печкин и печально вздохнул.

Я насторожился, начало мне показалось зловещим. И не ошибся, потому что Печкин сказал, ещё более печальным голосом:

— Сказала показать, как я в роли скоморохов кликушествую…

— И как? — осторожно спросил я (подсознательно ответ мне слышать совершенно не хотелось).

— Я показал, — пригорюнился Печкин.

— А она?

— А она показала тоже, — чуть не плача сказал Печкин, — а потом спросила Варвару Карповну, кто из нас лучше кликушествует, я или она.

— А что Варвара Карповна?

— А что ты с влюблённой бабы возьмёшь? — махнул рукой Печкин, — в общем, Фаина Георгиевна обиделась и сказала, что раз так, то на свадьбу она не придёт.

Он окончательно загрустил. Так мы и стояли на кухне у форточки: я курил, Печкин вздыхал.

А потом Печкин сказал:

— И будет у нас не свадьба, а сплошная насмешка, — и опять вздохнул. — Людей стыдно.

— А вот если бы вы в комнате, где застолье будет, ковёр повесили, то было бы красиво, — внезапно даже для самого себя сказал я. — И людей не стыдно.

— Да где же его, ковра этого, взять? — развёл руками Печкин, мол, всё плохо, на свадьбе не будет ни Фаины Георгиевны, ни ковра, хоть бери и отменяй всё.

А я этого допустить никак не мог. Поэтому сказал:

— Ну так у меня ковёр возьмите. А лучше — все четыре. Гости сразу поймут, что вы серьёзные люди.

— Вот спасибо тебе, Муленька! — всплеснул руками Печкин, — вот уж выручил!

— Только они пыльные, — скромно сказал я, — их сперва выбить надо.

— Да за это не переживай! Ерунда это! — засуетился Печкин, — я сейчас Герасима кликну, мы их быстренько снимем и сами прекрасно выбьем!

Он торопливо выбежал из кухни звать Герасима, пока я не передумал.

А я стоял, курил и улыбался.

Пока Герасим и Печкин выбивали ковры от пыли, а я опять уселся на кровать с книгой о злополучном графе Монте-Кристо, в дверь снова поскреблись. Пришлось идти открывать.

Ко мне заглянула Белла и сообщила довольным голосом:

— Муля! Девочки согласились!

Сидор Петрович Козляткин на меня дулся и не хотел не то, что разговаривать, но даже замечать. К примеру, когда он заглянул в наш кабинет, то сказал так:

— Здравствуйте, Мария Степановна и Лариса! — а на меня даже не посмотрел, словно меня здесь и не было.

Когда он дал им задание и ушел, так и в упор не заметив меня, Мария Степановна укоризненно посмотрела в мою сторону и покачала головой. А Лариса сказала:

— А я же говорила!

Я уже точно не помнил, о чём она там говорила, но с женщинами спорить никогда нельзя, особенно если они уверены в своей правоте.

Поэтому я сказал:

— Ты, как всегда права, Лариса, — и добавил, — я в соседний отдел, на минуточку.

И отправился в соседний отдел, где работала кареглазка с подругами.

— Муля! — обрадовались мне девушки и даже бросили свою работу, — а сегодня в актовом зале на какую тему лекция будет? Или в Красном уголке?

— Лекции не будет, — сказал я и хмуро добавил, — ни в актовом зале, ни в Красном уголке.

— Но комсорг…

— Вот пусть комсорг лекции и читает, — ответил я категорическим тоном.

— Ну как же так? — расстроились девушки, и принялись уговаривать меня.

И тогда я «поддался» на уговоры:

— Ну, ладно, если вы так хотите, то я проведу с вами одно занятие. Но это не на общих комсомольских началах, а только потому, что я не умею отказывать таким красивым девушкам. Считайте, моя личная инициатива.

Девушки заахали, захлопали в ладоши. А я добавил:

— Если надумаете привести своих подруг, то проверните всё так, чтобы никто не знал. Вы понимаете о ком я.

Девушки понимали. Одна из них спросила:

— А на какую тему будет лекция?

— Думаю, вряд ли вам интересно будет слушать о социально-политической истории Туркменской СССР и об урожайности хлопка, правда?

Девушки смущённо захихикали, а я сказал:

— Лекция, точнее занятие, будет о том, как внешний вид влияет на успех человека и как с помощью внешнего вида влиять на мнение людей о себе.

Девушки обрадованно зааплодировали, а кареглазка пискнула:

— Но в Красном уголке будет сами-знаете-кто.

Я аж вздрогнул.

Но она имела в виду всего лишь комсорга.

И тогда одна девушка сказала:

— А можно же собраться в библиотеке. Там все на обед уйдут, и читальный зал будет свободен. И его не запирают на обед, чтобы люди могли зайти и почитать газеты или журналы в своё личное время.

Мы договорились встретиться в обед, я взял с девушек страшную клятву, что они никогда и никому не расскажут об этом даже под самыми ужасными пытками (так я был уверен, что через десять минут о моей лекции будут знать все), и мы разошлись по рабочим местам.

Читальный зал библиотеки в Комитете по делам искусств СССР был хоть и небольшим, но довольно уютным. Сотрудницы библиотеки даже салфеточки вязанные на столах разложили. И пахло там так вкусно — свежими журналами и почему-то мятой. Но мне нравилось. Как у бабушки в деревне.

Мне кажется, что за всю историю существования читального зала, туда одновременно столько народу не набивалось никогда. В основном это были женщины, но среди них я увидел нескольких, словно совершенно случайно, затесавшихся мужчин.

Занятие я вёл в виде игры с элементами страт-сессии.Начал с простого вопроса:

— Как вы определяете, кто перед вами?

Девушки замолчали и смущённо переглянулись.

— Хорошо, я немного переиначу вопрос, — усмехнулся я, — если вы видите перед собой мужчину в пожарной каске. Как вы определите, кто перед вами?

— Пожарный, — ответила одна из девушек, невысокая. С задорным таким носиком и смешной чёлкой.

— Правильно, — кивнул я, — а если в форме милиционера?