Муля, не нервируй… Книга 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 17

Она разрыдалась:

— У меня нет больше сына! — сквозь рыдания причитала она и мне это уже надоело. Я всегда стараюсь потакать женщинам. Они — слабый пол, они — украшение нашей жизни и имеют право на некоторые капризы, экспрессию и слабости. Но у Надежды Петровны это уже переходит здравый смысл. Её эгоизм просто зашкаливает. Привыкла, что все её хотелки всегда исполняются. А жизнь, она такая, что иногда нужно и желания других людей учитывать. Окружающих.

— Жаль, — сказал я более жестким тоном, чем следовало, — жаль, что ты отказываешься от меня по такой ерундовой причине. Ну что ж поделать. Мать от меня отказалась. Но скоро появится мачеха…

Надежда Петровна гневно фыркнула:

— Не смей! Ноги её в нашем доме не будет! — и с этими словами она выскочила вон из комнаты.

— Звиздец, — устало констатировал я.

— Бабы, — философски сказал Герасим и протянул руку ко мне: на его ладони лежали четыре какие-то детальки, — Муля, можно я эти все возьму?

— Бери, — разрешил я, — да и вообще, можешь всю коробку забрать. Дарю!

Герасим, не веря свалившемуся на него богатству, схватил коробку и нежно прижал её к груди:

— Спасибо, Муля! — восхищённо сказал он и уже на пороге добавил, — а на баб внимания не обращай. Что с них взять, с баб-то⁈ Много воли им при советской власти дали. Вот что я скажу. Покричит и вернётся.

И я был с ним абсолютно солидарен.

А у Музы дела были плохи. Софрон то ли из-за бесконечных возлияний, то ли науськиваемый Зайкой, но мозги у него совсем протекли. Он с сестрой разговаривал, как собакой. Кричал. Выгонял её, постоянно насмехался. Муза аж почернела вся, но терпела и пыталась его оправдать, когда я или кто-то из соседей предлагали с ним разобраться.

И чем дальше шло дело, тем было сложнее.

И вот после ухода Надежды Петровны я услышал в коридоре опять шум. Вышел и обнаружил, как Софрон кричит Музе:

— Да ты никому никогда не нужна! Балерина, мать твою! И многого ты добилась, балерина сраная⁈ Конуру в коммуналке получила и пенсию в три копейки, вот и вся твоя жизнь! Ни мужа, ни детей, кому ты такая нужна!

Выпалив эти злые слова, он гордо, с чувством собственной важности, удалился в комнату.

А Муза осталась в коридоре, она сидела, скрючившись на полу и плечи её вздрагивали.

— Муза, — сказал ей я, — пойдём ко мне в комнату.

Она взглянула на меня мокрыми больными глазами, встала и с гордо поднятым подбородком сказала:

— Извините, Муля, я сейчас очень занята. Дела семейные, как вы понимаете.

И удалилась в свою комнату. Оттуда послышались крики Софрона и визгливый смех Зайки. Опять, наверное, водку распивают.

Мне было жаль Музу. Нужно было что-то срочно предпринимать. Я как-то в последнее время переключился на другие вопросы и совершенно перестал заниматься «программой успеха» для Музы и Беллы.

Поэтому я постучал к Белле в комнату.

— Минуту! — открылась дверь и на пороге появилась Белла, закутанная в старый халат и с какой-то творожной маской на лице, но только желтого цвета.

— Муля? — удивилась она, нимало не смущаясь своего вида, — что случилось?

— Случилось, — понизив голос до шепота, сказал я и оглянулся на дверь Музы.

— Зайди, — тоже шепотом велела она, — только у меня бардак.

В комнате действительно был бардак: все шкафы открыты, часть каких-то нарядов кучами валялись на кровати, непонятные шляпки на столе, флакончики от духов и всевозможных женских средств выстроились на той части стола, которая не была занята тряпками.

— Ревизию навожу, — проследив мой взгляд, заявила Белла.

— Правильно, — одобрил я. — Мне тоже нужно взять с вас пример. А то зарос барахлом по самые уши.

— Так что ты хотел? — не смогла сдержать любопытства за маской вежливой беседы Белла.

— Белла, — сказал я, — вы помните, мы с вами обсуждали план по Музе? Ну, чтобы убрать отсюда Софрона?

Белла кинула и глаза её загорелись предвкушением.

— В общем, пора наш план внедрять. Когда ваши девочки смогут переехать к нам в коммуналку?

Свадьбу Ложкиной и Печкина назначили на субботу. И свадьбу Модеста Фёдоровича и Машеньки Сазоновой — тоже на субботу.

И вот как?

А суббота — рабочий день. И вот как?

Ну, с Мулиным отчимом ещё всё понятно, они с Машей тоже работают, так что само торжество назначили в ресторане на вечер. Успею после работы.

А вот что делать с Ложкиной и Печкиным? Не пойти — обидятся. А когда пойти, если с утра я работаю, а потом сразу пойду к Бубновым?

Печкин, когда узнал, торжественно заявил, что раз их с Ложкиной познакомил я, то и быть мне почётным гостем и сидеть на самом почётном месте.

Ну и как быть?

Хорошо, что время ещё есть и я успею всё обдумать. Но главный вопрос — что дарить? Зарплата у Мули, как оказалось, была не так, чтобы достаточной. На обеды в столовой и ещё чуток сверху хватало. А вот если что-то посущественнее купить, то уже и всё.

И начал я задумываться о том, что пора бы наведаться к заветному свёртку. Да и вообще вопрос с этим госконтрактом давно пора решить. А я что-то так чужими проблемами увлёкся, что о своих совсем позабыл. И тот рейд у дома мне тоже покоя не дает.

От всех этих мыслей настроение у меня было совершенно не предпраздничным.

А тут я ещё посадил себя на диету, стал бегать по утрам и подтягиваться на турнике в соседнем дворе. И озверел окончательно.

Так что в это позднее воскресное утро я вышел варить кашу на кухню в категорически дурном настроении. И совесть меня абсолютно не мучила, когда я, пока вода вскипала, вытащил сигарету из пачки, оставленной Мулиным отчимом, и закурил.

Дверь хлопнула и на кухню заглянула прехорошенькая белокурая головка.

— О! — прощебетала она, тряхнув шикарными локонами и ослепительно улыбнулась. — Закурить девушку не угостите?

— И мне! И мне! — на кухне возникла вторая нимфа, только эта была ярко-рыжей жгучей и лучезарной, — я тоже хочу!

— Я в раю, а вы ангелы? — поражённо спросил я, угощая нимф сигаретами.

— Мы к Белле пришли, а её нету, — усмехнулась блондинка и выставила точёную ножку чуток вперёд, — там какой-то дедок нам открыл и сразу ушел.

— У него ещё была коробка с гайками, — добавила рыжая.

Вот оно как!

Я совсем по-другому посмотрел на нимф. Они прикурили от конфорки и подошли поближе к форточке. При дневном свете стало видно, что нимфам явно за тридцатник и плотный театральный грим морщинки и припухлости на лице особо не скрывает.

— Белла на рынок ушла, — сказал я, — надо подождать немного. Она быстро вернётся. Если языком, конечно, ни с кем не зацепится.

Мы познакомились. Блондинку звали Вера Алмазная, а рыжую — Нонна Душечка. Насколько я понял, работали они в том же ресторане, что и Белла. Но только Белла играла на пианино, а девушки работали в кордебалете.

А я решил ковать железо, пока горячо:

— Вам же Белла говорила о вашей роли? — завуалированно спросил я.

— Говорила, — ответила белокурая нимфа Вера, — но мы всё ещё сомневаемся. Вот, пришли посмотреть, что и как.

— И окончательное решение мы примем только после того, как посмотрим, — добавила рыжая нимфа Нонна.

Пока мы курили, вышла Фаина Георгиевна покурить и сердито сказала:

— Муля, ты эту роль скоморохов видел? Там нужно выйти, помахать руками, а потом упасть, красиво обвиснув. Ну, что это за роль для меня⁈ — она прикурила он конфорки и подошла к форточке.

Вера Алмазная и Нонна Душечка уважительно расступились и перестали щебетать.

— Так что, вы не справитесь? — простодушно спросил я.

— Муля, я могу так упасть и обвиснуть, что весь зал будет рыдать и верить! — заявила Фаина Георгиевна, — но ведь дело вовсе не в том! Этого мало!

— Там вроде ещё надо кликушествовать, — осторожно сказал я, смутно представляя, что это такое.

— Кликушествовать! — возмутилась Фаина Георгиевна. — Муля! Какой идиот это придумал?