Два семестра волшебства (СИ) - Кальк Салма - Страница 12

Ирвин собирался служить, если не служить, то бороться с нежитью и всяким подобным, и не собирался становиться лордом Бакстоном в ближайшие лет сорок. Поэтому — пускай оно там как-нибудь само.

И раз уж не вышло пойти во все тяжкие, то значит — нужно с кем-то перетереть его нынешнюю жизнь.

Рон годился для такого дела отлично — потому что знает Ирвина, как облупленного, и ещё потому, что не станет без дела осуждать. Только если и впрямь что-то серьёзное, а таких косяков Ирвин за собой в последнее время не замечал.

Джонатан годился… ну так, условно, всё же он младше на целых четыре года. Он честно окончил свою менталистику в Академии, так же честно двинул в магистратуру, и столь же честно вникает в родительские дела — и в политику, он деятель молодёжного крыла отцовской магической партии, и в экономику, он что-то понимает в маменькиной добыче угля. А ещё он, как и отец, пьёт весьма умеренно, посещает всякие пафосные мероприятия — политические, деловые, и просто светские, и Ирвин бы не удивился, если бы отец сосватал ему какую-нибудь дочку либо своего коллеги по партии, либо маменькиного коллеги по бизнесу, и женил поскорее для упрочения каких-нибудь связей и получения внуков. А всё потому, что на внуков от Ирвина он уже и не надеется, а на внуков от сестрички Джейн, которая по возрасту между ними двумя посерединке, тем более. От Ирвина хоть какая-то польза человечеству есть — он всё же и служил неплохо, и с нежитью боролся, а теперь вообще студентов учит, хоть и с приключениями. А Джейн знает только шопинг, салоны красоты, трындеть с подружками и крутить романы, она даже в Академию учиться не пошла, окончила колледж, что-то там про магические рецепты красоты, родители до сих пор ещё, кажется, не пережили.

Правда, есть ещё Дафна, но она мелкая совсем, ей только двенадцать лет. Учится в школе и не жужжит. Но кто её знает, в какие дали её понесёт, как повзрослеет слегка?

— Ты бы хоть домой заглядывал, что ли, — сказал Джонатан, когда они получили бутылку виски, сели за стол и разлили по первой.

— А что такое дома? — так-то дом старше всех ныне живущих Бакстонов, и всех их переживёт, не развалится.

— Мать беспокоится, Дафна скучает. Отцу про твои дела немного рассказал полковник Мюррей, но, как я понял, в смягчённом виде — что он тебя не уволил, а отправил представлять ваше управление в Академии.

— Так-то он меня и на самом деле не уволил, — пожал плечами Ирвин. — Пока. Хоть и орал знатно, что сделает это вот прямо немедленно. И что отец?

— Отец не поверил, что ты добровольно отправился причинять добро студентам. Ты почему не откликаешься, когда он вызывает?

— Потому что не хочу слушать всякую ерунду, а в то, что он скажет что-то дельное, не верю, — честно сказал Ирвин.

Он и впрямь не разговаривал ни с кем из семьи, кроме Джонатана, с тех пор, как всё это случилось. Вот они и ловят где попало крохи информации.

— Знаешь, я тебе сейчас расскажу, как есть, а ты уже решай дальше сам, что расскажешь им, а что — лучше не надо.

Раз уж братец добровольно взял на себя функцию связного — пускай выгребает. Кто у нас метит в политики? Никак не Ирвин. Так что…

Рон всё это просто слушал и ржал, ему хорошо, у него родители в провинции, он для них давно отрезанный ломоть. Они видели его не то священником, не то ещё кем-то, столь же далёким от жизни, и его айтишные заработки не радуют их совершенно. Поэтому он сидит тут, ржёт и на подзатыльник нарывается.

— Ирвин, ты не обижайся, просто всё то, что ты рассказываешь, очень смешно. И про девчонок этих, которые к тебе клеятся, а тебе в ответ нельзя, и про хрень эту на потолке, и про остальное тоже, — честно сказал он.

Ну да, Ирвин сам не заметил, как вывалил всё — и про кафедру, и про студентов, и про все косяки и проблемы.

— Мне кажется, это всё в пределах нормы, — пожал плечами Джонатан. — И это не та работа, которую нужно скрывать от друзей и родителей, как мне кажется. Ты вполне социально успешен, несмотря ни на что.

— Да блин же, где студенты — и где я, ну скажи?

— Как оказалось, ближе, чем ты думал, — пожал плечами братец. — А теперь послушай. У отца проблемы, возможно — ему понадобится охрана. Где посоветуешь искать?

Мозги тут же включились и заработали.

— Какого характера проблема? Угрозы? Преследования? Что-то ещё? В чём причина?

— В предвыборной кампании и политических дрязгах, — пожал плечами брат. — Рон у нас по информационной части, а ты, я подумал, сможешь присоветовать силовиков.

— А что сказал полковник Мюррей? Не поверю, что папенька ему не открылся.

— Почему-то не открылся, я не знаю причины.

— Странно это. Но — дать рекомендацию могу, — и впрямь, двое сослуживцев Ирвина не так давно вышли в отставку и открыли охранное агентство.

Он сдал брату контакты и сказал сослаться на него. Непременно откликнутся.

Бутылка показала дно, заказали вторую, и всё было бы даже неплохо, но…

— Ирвин! — вихрь, нет, ураган, нет, торнадо приблизилось к их столу и перекрыло музыку своими радостными воплями.

С Мирандой они знакомы сто лет, и даже встречались, было дело. И что же, она готова с ними пить?

Впрочем, она была готова с ними пить. И тоже рассказывать о каких-то там своих бедах, и строить глазки им всем троим напропалую. Ирвин даже подумал, что это шанс уйти отсюда не одному…

А потом случайно повернулся в сторону выхода… и встретился взглядом с глазами Айлинн Донован. Сначала подумал, что она ему просто мерещится уже после всех этих рабочих дел, но она повернулась, и волосы её золотые взлетели за спиной таким характерным образом… в общем, он поймал себя на том, что уже вскочил и собрался бежать за ней.

Тьфу на вас, госпожа Донован. Только ещё не хватало — бегать за девушкой, которая его ни капельки не хочет, да?

Глава девятая, в которой герои переживают воскресенье

В воскресенье Айлинн сначала спала, потом страдала. Потому что вчерашняя встреча с Бакстоном в баре не шла из головы.

Он сидел за столиком, пил с друзьями, причём все трое выглядели как из разных миров. Бакстон — в своей цветастой рубашке и драных штанах, с какими-то браслетиками на запястьях, татушками на руках и цепью на шее. Второй парень — как с рекламы дорогой мужской одежды, или со светского раута. Белоснежная сорочка, плащ, шляпа, булавка в галстуке. Третий же как будто вылез из-за компьютера, где провёл три последних года — штаны парусят, из толстовки только пальцы да нос и точат, да хвостик из капюшона. Откуда у Бакстона такие разные друзья?

А потом пришла девушка, такая, как Эмбер — красивая сама, красиво одетая и ярко накрашенная. И сначала они обнимались, потом сели вместе за стол, разговаривали… а потом Айлинн поняла, что ей не в радость ни музыка, ни шум, ни болтовня девчонок. Хватит её уже со всеми подряд шипперить, да?

И закончилось тем, что она отговорилась заболевшей головой и ушла. Правда, Кэти тоже засобиралась домой, сказала — устала за неделю, хочет спать. А Эмбер признакомилась с пианистом, выступавшим в этот вечер, и осталась слушать его дальше.

В дверях Айлинн остановилась помахать Эмбер на прощание… и столкнулась взглядом с Бакстоном. Вот прямо ощутила его взгляд — через всё немалое и совсем не пустое помещение. Он сидел за столом с краю, обнимал за талию ту девушку… и впялился в неё.

Что тут оставалось? Только повернуться и уйти. Нечего на него смотреть, нечего. И вообще, он в понедельник придёт и будет пару вести. Если снова не накосячит.

Родители воспитывали Айлинн в строгости, и когда все школьные подружки уже напропалую целовались и встречались с мальчиками, она должна была приходить домой сразу же после уроков. Конечно, эта сторона жизни влекла и манила, тем более, что одноклассники находили Айлинн привлекательной — ей писали записки и подбрасывали в рюкзак, или прямо и откровенно в соцсетях приглашали сходить куда-нибудь вместе. Но Айлинн отпускали только в гости к подружкам-девочкам, и под строгим контролем — мама всегда должна была знать, к кому она пошла и кто там ещё будет, всегда звонила родителям девочек и уточняла — что происходит и в порядке ли Айлинн. Её не отпускали ночевать к одноклассницам, и в походы с ночёвкой тоже не отпускали. Каждый раз, когда она отпрашивалась, а ей отказывали, оставалось только вздыхать про себя и думать, что вот окончит она школу, уедет, а там…