Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 24

— Да так, никто, — отвела взгляд Сметана.

— Пня-я-ятно… — протянул Пыряло, понимающе глядя на Сметану.

— В мистерийских столовых волшебная еда, — раздался сварливый голос. — Там нет продуктов, которые можно украсть и испортить. Становимся в линию, я буду стрелять в гоблинов.

Все невольно вздрогнули, даже негоблины, а гоблины особенно. Пыряло дернулся спрятаться за кресло.

— Шутка, — добавил профессор Инкадатти, давно уже стоявший у двери и слушавший. — Мне нельзя так делать.

Столовая всех поразила. Большой просторный зал, куча столов, горы еды и целая толпа народу. Группа 2−1–4 немножко задержалась, припозднилась, так что зашли они, когда все уже сидели за столами, а кто-то уже и на выход собрался. Дедушка Инкадатти уселся во главе стола и принялся уплетать обычную кашу, зыркая на учеников, перед которыми появились рекомендованные им блюда.

Вероника таращилась на него во все глаза. В школе сосед по поместью вел себя не так, как дома. Он и выглядел-то иначе — с расчесанной бородой, в расшитой золотом мантии, весь из себя строгий и важный, но при этом опрятный и почтенный.

Она не замечала, что пока таращится на дедушку Инкадатти, остальные таращатся на нее. Нет, в группе хватало необычных индивидов, но Вероника все-таки осталась самой необычной. И когда все перезнакомились и расселись за столом, насчет нее начали шептаться.

Это ведь совсем из ряда вон — когда на первый курс поступает шестилетка. То есть в десять лет и даже девять — это нормально. В восемь — очень редко, но бывает, если ребенок невероятно одаренный. Но даже в семь это случилось только однажды за всю историю — и кто посмеет сказать, что Хаштубал Огнерукий этого не заслуживал?

А тут шесть лет. Причем дочка ректора. Как-то знаете… даже подозрительно.

И мистерийские-то дети знали, насколько неподкупна Делектория, насколько безжалостен Кустодиан к коррупционерам, но вот остальные пребывали в сомнениях. Многие не верили, что Вероника сдала экзамены сама, говорили, что это папа ее протащил. Подмазал экзаменаторов, подтасовал результаты.

Вероника слышала обрывки этих разговоров и сидела красная, смущенная и немного злая. Ковырялась в своей манной каше, думала о том, насколько она эту кашу ненавидит, и как бы здорово ей улететь в Паргорон, огорчалась из-за того, что вынуждена есть без книжки, и все сильнее обижалась на этих вонючек, которые ничегошеньки о ней не знают, а уже предполагают самое худшее.

— … Да она просто блартная, тычна, — рыкнул один из троллей, почти не приглушив голос.

— Люди как пауки, — тихонечко сказала Вероника самой себе. — Все ядовитые. Просто укус некоторых из них неощутим, а кто-то своим ядом отравляет душу насмерть.

Это так красиво прозвучало, что она даже записала это в свою книжечку правил, которая очень удачно нашлась под столом. А потом там же нашлась и книжка-перевертыш, так что Вероника просто раскрыла ее и принялась читать «Приключения трех дураков, что иных умников поумнее оказались», очень-очень старую повесть, еще времен Смутной эпохи. Она там не все понимала, но это было куда приятней, чем слушать, как ей несправедливо моют кости.

Хотя она все равно поневоле слушала. Но и читала тоже.

' — … Я слышал, кизяки-то вместо дров жечь можно, — сказал Клубень. — Так что вот и дрова для костра.

— Так-то кизяки, — возразил Рванина. — Они ж сухие. А то коровья лепешка. Мокрая она.

— Так ты не пробовал же. Может, и из нее костер недурной выйдет. Попробуем.

— А и попробуем, — засучил рукава Пучеглаз. — А то снова скажут, что мы, три дурака, мимо своего счастья прошли. А попробуем, так и не скажут про нас ничего.

— И все же она мокрая, — ворчал Рванина, пока его друзья пытались поджечь свежую коровью лепешку. — Не загорится, говорю я вам.

— Конечно, если с таким настроем, то и не загорится, — упрекнул его Клубень. — Разве не слышал, что люди говорят: с хорошим настроем так полдела считай что и сделано. Поверь в себя, а тогда и другие в тебя поверят.

И Пучеглаз с ним соглашался, и даже Рванина в конце концов признал несомненный разум Клубня, да только лепешка так и не загоралась, хоть что с ней делай. Зря только чиркал Пучеглаз огнивом, ни одна искра себе жизни не нашла…'

Вероника читала до конца обеда, а потом дедушка Инкадатти повел их осматривать Клеверный Ансамбль. В основном, конечно, корпус Провокатониса, территорию Апеллиума, но и все остальное тоже. И шла экскурсия как-то хаотично, потому что Инкадатти сам не был тут уже лет сто и слегка подзабыл, что где, да и изменилось все довольно сильно.

— Зачем здесь эта статуя? — аж сморщился он, спустившись в один из холлов. — Кто это?.. Классар?.. А я его помню! Я его учил! Он был бездарь и тупица, ничего не умел и все время забывал ежедневник! А теперь фу-ты ну-ты, Бриар второй степени, статуя весь проход перегородила! Да за что ему Бриара-то дали? В Шиасс спускался и Хиард изучал? Тоже мне достижение! Что он еще сделал? Справочник сигнатур написал. Плохой. Читал я его. Половину стащил у Ваянелли, половину у Ябудага. Больше половины у Ябудага! Но Ябудагу-то мы не можем статую поставить, так давайте всяким бездарям!.. Тьфу!

Он все время так брюзжал. Хотя статуя Классара была вовсе даже небольшая, ничего не перегораживала и очень подходила к интерьеру. Но дедушка Инкадатти, кажется, просто не умел быть довольным.

— Очень все изменилось к худшему, — ворчал он не переставая. — Зачем вообще все университеты собрали в кучу? Было гораздо лучше, когда каждый стоял отдельно и давал более широкий профиль. Я вот учился в Скрибонизии, когда он был еще университетом и стоял на другом конце города. Закончил Либерекст, а потом еще Картасписс. Хорошие времена были. Рунные маги не были магами, которые знают только руны и больше ничего не могут. А теперь хочешь что-то еще — ходи на факультативы. Толку-то с этих факультативов? На кружки кройки и шитья с тем же успехом можно ходить.

Но поскольку его ворчание было направлено не на учеников, те слушали с интересом и даже восторгом. Перед ними предстало живое ископаемое, которое вылезло из дремучих времен и лично знавало многих славных волшебников.

О каждом из них старик отзывался плохо, но от этого было только интереснее.

Потаскав так всех пару часов, Инкадатти отвел первокурсников в библиотеку. Наконец-то Вероника дождалась этого момента. Она получит учебники. Как настоящий студент.

Ей выдали их одиннадцать штук. Аурочтение, история и философия магии, исчисление, каллиграфия, кромкохождение, маносборчество, метафизика, мироустройство, ПОСС, физмагия и художество.

ПОСС и кромкохождение Инкадатти у нее выхватил, показал всем и воскликнул:

— Вот эти для Апеллиума ключевые! ПОСС буду вам преподавать я. Кромкохождение… не помню, какая-то глупая пигалица. Я ее выдавлю из коллектива, и кромкохождение у вас будет вести Эр-Бернеред, я с ним уже договорился. Он опытный. И по Лимбо набегался… когда долгов набрал… и по мирам другим. Паломник, ага. Исследователь киров. Всем заливал, что работу научную ведет. А за самим хвост кредиторов… нет, не буду я его звать. Он вас плохому научит.

— Не, нормально! — загомонили гоблинята и троллята.

— А ну, цыц, — бросил Инкадатти. — Я вообще сегодня написал докладную с предложением исключить всех гоблинов. И троллей. Про троллей завтра напишу. Зачем вас магии учить? Только больше инструментов для преступной деятельности давать. Так что можете особо-то и не стараться, вы тут все равно ненадолго. Я до Локателли дойду. Шмаль варить вы и без алхимии сможете. Учебники все получили? Молодцы. Учебники не жрать, задницу ими не подтирать — они вам нужны, чтобы стать людьми.

— Мы не сможем! — мяукнула девочка-фелинка.

— Вы просто плохо стараетесь.

Когда все шли обратно к общежитию, ребята улыбались и даже смеялись. Все решили, что профессор Инкадатти так шутит, что это у него такой черный юмор. Даже гоблины и тролли смеялись, потому что такие шутки как раз в их духе. Группа радовалась, что у них такой веселый классрук.