Капитали$т. Часть 5. 1991 (СИ) - Росси Деметрио - Страница 25

Мы сели в заведенную «Ауди», которую Боря тут же рванул с места.

— Не, вы видели, что творится⁈ — возмущенно воскликнул Матвей. — Слышали⁈

— И видели, и слышали, — успокоил его я. — а чего такого творится? Все как всегда, ничего нового. Вспомни Седого и Гусара. Помнишь?

— И про чеченов Зима ни одного плохого слова не сказал! — продолжал возмущаться Матвей. — Ни одного! А все готовы были хоть сейчас в бой, за Немца! А Зима на нас плавно съехал! Разберемся, мол. Разберется он, ага… Сто процентов у этого Абхаза бабки взял!

— Жидковат он для положенца, — подвел итог Валерик. — Не потянет и долго не продержится, я вам точно говорю.

Матвей недовольно поерзал на сидении.

— Это Зима потому психует, — сказал он, — что бабки ему срочно нужны.

— Бабки всем срочно нужны, — вздохнул я. — А ему-то на кой?

— Ясный перец, за назначение рассчитаться! — уверенно сказал Матвей. — Думаешь, воры ему за красивые глаза бумагу написали? Хрен там! Будет им отчислять сколько скажут. Еще и интересы их здесь представлять…

— Это было бы нежелательно, — задумчиво сказал я. — Вот московских нам здесь только и не хватало.

— Ладно… — Матвей как-то вдруг остыл. — Приехали почти. Вот здесь у гастронома тормозни, мне еще в одно место заскочить нужно, — сказал он Боре.

«Ауди» остановилась у гастронома, вокруг которого вилась и петляла безнадежная серая очередь.

— Выйди на два слова, Леха, — попросил меня Матвей.

Я вышел и недовольно поинтересовался:

— Что за тайны мадридского двора? Говорил бы при всех.

— При всех тоже не все говорить можно, — загадочно ответил Матвей. — А есть вещи, которые лучше шепотом…

— Ну выкладывай! — кивнул я.

— А чего выкладывать? — серьезно спросил Матвей. — Не маленький, сам все понимаешь. Нужно решать вопрос. И с этим Зимой, и с «чехами». Ну вот чего ты на меня так смотришь?

— Как так? — не понял я.

— Осуждающе! Как будто я упырь какой! Всегда одно и тоже, Леха! Я тебя уговариваю, как будто мне больше всех надо. Ты что, не понимаешь? Они же первые успеть могут! Тебя, меня, пацанов наших… Будем гуманизм разводить, филантропию всякую?

— А от меня ты чего хочешь? — спросил я устало.

Матвей скривился.

— Ну ты же главный у нас! Я вношу предложение. По бизнесу, Леха! Для нормальной работы нужно провести следующие мероприятия — во-первых, замочить Зиму. Вот зря я тогда Кузнеца не послушал, он, вроде бы, больше с головой дружит. А во-вторых, замочить старших «чехов». Вот этого Абу, который с тобой базарил. Не договоримся мы с ними, не откупимся, не получится иначе! Согласен?

— Согласен, — сказал я.

Сказанное Матвеем действительно было логичным. И вполне рациональным.

— И⁈ — с напором спросил он.

— Тебя мой вердикт интересует? Ну что же, вот тебе мой вердикт — «не возражаю». Устраивает?

У меня попросили добро на убийство нескольких людей, и я не возражаю. Странно, но я совершенно ничего не чувствовал в этот момент. Никакого экзистенциального кризиса. Ничего. Есть ситуация, которую нужно как-то разрулить. Ситуация довольно опасная. Вот человек, предлагает ее разрулить. Как умеет. Можно, конечно, сказать твердое «нет». Потому что людей убивать нехорошо. Даже не очень хороших людей. Но только проблема в том, что эти люди как раз всех рефлексий и сомнений лишены. А значит, сказать «нет» это фактически самоубийство. Нормальную моральную отмазку придумал, с горечью подумал я про себя. «Если не мы, то нас». Вот так просто. Всегда так, было, есть и будет…

— Значит делаем, — не то спросил, не то сказал Матвей.

— Делаем, — сказал я равнодушно. — Бабки нужны?

Он посмотрел на Меня укоризненно.

— Ты чего-то, Леха, совсем погнал. Пацаны не за бабки сделают, а свое защищают! Свой бизнес защищают от уголовников, от «чехов», от всех!

Я пожал плечами.

— Дело ваше. Но старайтесь тихо. Лучше всего, сам знаешь — нету тела, нету дела…

— Не боись! — Матвей воинственно стукнул кулаком о ладонь. — Теперь главное — успеть первыми!

Славик, получив директорский пост, развил на сахарном заводе бурную деятельность. Экономика загибалась на глазах, связи разрывались, цены перли вверх каждую неделю. Любой хозяйственник, работающий на хозрасчете, от директора мелкого магазина до директора завода, старался придержать продукцию до лучших времен, когда все устаканится. В идеале, конечно, все мечтали выйти на международный рынок и торговать за твердую валюту. В таких условиях заниматься производством было, мягко говоря, затруднительно. Но Славик каждый день совершал небольшие чудеса. Он выстраивал хитрые и многоходовые бартерные схемы, в которых сахар менялся на солярку и дефицитные удобрения, а за солярку и удобрения получал сырье для завода иногда по совсем смешным ценам.

— Дожились, — задумчиво говорил Славик на одном из собраний, которые мы проводили пару раз в неделю. — Никто не хочет денег, вы можете себе представить? Это же страшный сон для какого-нибудь западного капиталиста! Мы приезжаем в колхоз договор перезаключать, а председатель сразу: «Че у тебя есть? Деньги? А че я за них куплю?» Если бы не водка, тяжело пришлось бы… Но худо-бедно дело идет! В хорошие дни загрузка мощностей процентов на семьдесят!

— Это хорошо, — сказал я весело. — Напишем о тебе статью на первой полосе — новые экономические отношения поднимают с колен умирающий завод… А хочешь местных телевизионщиков пригласим?

— Не откажусь, — скромно сказал Славик. — Нам сейчас любая реклама пригодится!

— С кондитерской фабрикой подписали договор? — спросил я.

— Подписали, — улыбнулся Славик. — Ух там и лютая тетенька — директор! Ей бы в армию, а не конфетки делать — в генералы бы уже вышла! Платить будет частично деньгами, частично продукцией. А че? Махнем на что-нибудь нужное, да и в магазин заводской завезем!

— Все это прекрасно, — сказал я. — Только, Славик, есть один вопрос деликатный…

Славик насторожился.

— Что за вопрос?

— Че по прибыли? — спросил Валерик недовольно. — Бабок в ваш гигант промышленности ввалили прилично. Видна ли отдача на горизонте? Базар был за четыре лимона в месяц… конец квартала не за горами. А?

— Ну, четыре — не четыре… — успокоил Валерика я. — Славик же говорит, на плановую мощность выйти не получается. Так что, пусть не четыре, но хоть на пару лимонов в месяц выходим? Ты пойми правильно, Славик, к тебе претензий нет! Я не для себя, как говорится, интересуюсь. Для старших товарищей. Они тоже вопросы задают, а что я им скажу?

Славик гневно сверкнул глазами.

— Скажи старшим товарищам, Алексей, что крупное промышленное предприятие это не шашлычная! Чтобы что-то заработать нужно хорошо вложиться! Инвестиции!

— Они и слов таких не знают, — пожал плечами я. — Я все прекрасно понимаю, Слав, но этих людей интересуют только бабки. И желательно не в рублях, а в твердой валюте. Так что, ты не горячись, а объясни, что я могу им сказать по нашему вопросу.

Славик схватился за голову.

— Да вы что, парни⁈ Как я могу в таких условиях планировать прибыль, если никому не известно, сколько через неделю будет стоить тот же килограмм сахара⁈ Ничего же не известно, наощупь бредем, как слепые! Ну скажи, что стабильные два лимона в месяц прибыли к концу квартала будут. Может и больше при хорошем раскладе! Но это с учетом бартера.

— Понятно, — сказал я без особого воодушевления. С учетом бартера точно подбить какие-нибудь итоги можно было только очень приблизительно.

— Да не переживайте, ё-моё! — весело сказал Афганец, который во время собрания больше отмалчивался. — Нормально все будет! Че мы, два лимона в месяц не сделаем? Сделаем! Вот Славик говорит — до семидесяти процентов загрузка мощностей!

Валерик угрюмо смотрел в стол. А после собрания он сказал мне:

— Похоже, зря мы с этим заводом связались. Навара нет и когда будет и сколько — вилами на воде писано.

— У нас двадцать пять процентов акций, — ответил я. — Завод, если его нормально оценивать, минимум на миллион долларов потянет. Не сегодня, может быть, через год-два, но имущество все равно ценное, чего там!